– А я ничьей любви и не оспариваю, – сказал Гуров. – У меня цель – убийцу найти. В белых перчатках этим не занимаются.

– Да найдешь ты убийцу! – поморщился Мешков. – Чтобы Гуров, да не нашел!.. Просто на твоем месте я сначала бы с ребятами поговорил. Хотя у них тоже обида есть, что расследование не им поручили. Тут ведь не только факт преступления – тут личное. Товарища убили…

– Обидчивые у вас ребята, – недовольно сказал Гуров. – Можно подумать, что я из Америки приехал. Я сам из МУРа вышел, и смерть Вишневецкого для меня такое же личное дело, как и для вас.

– Так-то оно так, – согласился Мешков. – А все-таки есть нюансы… Так ты с ребятами поговори – у них нервы покрепче.

– Надеюсь, – сказал Гуров. – А сам ты что обо всем этом думаешь?

Мешков пожал плечами:

– Версии разные есть. Вплоть до убийства на личной почве, – сказал он. – Но это так, между строк. Вроде была у Вишневецкого женщина, и как раз в том районе, где его убили. Никто точно не знает. Скрытный он был человек.

– Это мне известно, – заметил Гуров. – Только не слишком ли водевилем попахивает? Сам говорил, что Вишневецкий одержимый опер был. И вдруг адюльтер какой-то… Туфта это!

– Да я и сам не очень-то верю, – признался Мешков. – Но слухи ходят. Он в последнее время делом «Индиго» занимался. Можно предполагать, что его из-за этого убили. Но вряд ли это так – далеко он в этом расследовании не продвинулся. Можно сказать, на нуле все было. Какой смысл его убивать? Только себя обнаруживать. В принципе врагов у него, как у всякого опера, море было. Но это же все равно что пальцем в небо тыкать. А явного мотива пока не просматривается.

– Ну вот, не просматривается, – с неудовольствием сказал Гуров. – А сами обижаетесь, что дело не вам поручили. Небось, если бы просматривался, никто бы вам и слова не сказал. Флаг бы вам в руки, как говорится.

– И тут ты прав, – кивнул Мешков. – Я ребятам о том же самом говорил. У них сейчас такой настрой – всех подряд хватать, с кем Вишневецкий хотя бы словом перекинулся.

– Ну да, метод известный, – усмехнулся Гуров. – Чтобы поймать одного льва, нужно поймать десять и девять из них выпустить. К счастью, руководство у нас чуть помудрее оказалось. Так что извини, Сан Саныч, а Вишневецким я буду заниматься.

– Да я только за, – быстро сказал Мешков. – А ты все-таки, если с ребятами из его группы хочешь поговорить, поспеши. Здесь только Трегубов, Воробьев и Шнейдер. Еще один на задании. И эти мигом слиняют – мужики шустрые.

Мужики и в самом деле оказались шустрыми. У Гурова даже сложилось впечатление, что сотрудники из группы Вишневецкого намеренно спешили, чтобы избежать с ним встречи. Когда он оказался за воротами кладбища, никого из них там уже не было. Последние участники церемонии рассаживались по машинам. Гуров с досадой оглянулся. К нему опять подошел Мешков.

– Уже смылись? – сочувственно спросил он. – Я говорю, ребята шустрые!

– Даже чересчур шустрые, – заметил Гуров. – Такое впечатление, будто они у меня деньги занимали. Разбежались, как тараканы.

– А они не из-за тебя! – немного смущенно сказал Мешков. – Ты зря так думаешь. Они не сообразили просто. Торопятся на службу… Жизнь-то дальше идет, Лев Иваныч!

– Это ты верно подметил, – согласился Гуров. – Только вот люди у тебя и правда несообразительные. Не догадались, что теперь их официально на допрос вызовут. Не хотят в неформальной обстановке, будут под протокол беседовать.

– Да не специально они! – воскликнул Мешков. – Впрочем, я немедленно распоряжусь, чтобы те, кто свободен, к тебе заглянули. Не бегать же тебе за ними, в самом деле… Тебя подбросить?

– Нет, я на своей, – сказал Гуров. – И присылать ко мне никого не торопись. Я сам решу, когда им явиться.

– Ну, гляди, – пожал плечами Мешков и протянул Гурову руку. – До встречи!

– Бывай! – сказал Гуров.

Он задумчиво смотрел, как Мешков садится в машину и выезжает со стоянки. У поворота ему пришлось объехать открытый катафалк с обтянутым кумачом гробом. Сидящие у гроба люди в черных пиджаках обливались потом и с тоской посматривали на часы. Солнце будто застыло в пыльном небе. Из-за ограды горячий ветер приносил звуки заунывной траурной мелодии. Гуров очень не любил кладбища.

Он уже собирался уезжать и направился к своему «Пежо», как вдруг сзади его окликнули. Гуров неторопливо обернулся. К нему подходил высокий светловолосый мужчина в черной рубашке с засученными по локоть рукавами. Гуров никогда раньше его не видел.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – сказал мужчина. – Я – капитан Шнейдер из группы Вишневецкого. Вы меня не знаете. Я в МУРе не слишком давно. Перебрался из Казахстана.

– Поздравляю, – сказал Гуров. – И что же дальше?

– Мне показалось, что вы хотели поговорить с Любовью Николаевной, – ответил Шнейдер. – Но у вас ничего не получилось.

– Вы очень наблюдательны, – заметил Гуров. – Настоящий сыщик. А вам не показалось, что с вами мне тоже необходимо поговорить?

– Я понимаю вашу иронию, – серьезно сказал Шнейдер. – В этом отношении вы правы. У ребят не было особого желания идти с вами на контакт. Но их тоже можно понять. Вишневецкий был их другом.

– Не вижу связи, – возразил Гуров. – Они же служивые люди, а не благородные девицы. Обязаны понимать свой долг.

– Я не говорю, что не обязаны, – рассудительно произнес Шнейдер. – Я говорю, их можно понять. Слишком свежа рана…

– А ваша рана, похоже, уже зарубцевалась? – полюбопытствовал Гуров.

Шнейдер махнул рукой.

– Сначала я тоже решил проявить солидарность, – объяснил он. – Но потом понял, что это будет неправильно. Но мне в этом плане легче, чем остальным. Я очень уважал Анатолия Викторовича, но мы не были с ним близкими друзьями. Просто у нас было слишком мало времени, чтобы сойтись поближе. Наши отношения были чисто служебными.

– И о чем вы хотите мне поведать? – поинтересовался Гуров. – Вы работали с Вишневецким по делу о покушении на Елисеева из «Индиго»?

Шнейдер кивнул.

– Только «Индиго» тут ни при чем, – сказал он. – В смысле, что обстоятельства этого дела никак не повлияли на трагический конец Анатолия Викторовича. Причины нужно искать совсем в другом месте.

– Вы так уверенно об этом говорите, – удивился Гуров. – Будто совершенно точно знаете, где нужно искать эти причины.

Шнейдер, казалось, колеблется. Но потом, принужденно и коротко рассмеявшись, сказал:

– В принципе все наши об этом знают. Для нас это не является секретом. Просто ребята не хотят тревожить память своего шефа, считают, что не имеют такого права. Мальчишество, конечно. Преступника все равно надо искать.

– Послушайте, Шнейдер! – решительно сказал Гуров. – Не размазывайте мне тут кашу по тарелке! Если у вас есть что сказать – докладывайте! А то, что ваша группа состоит из тонких лириков, я давно понял. Могу предложить набор чистых носовых платков, чтобы утирать слезы. А мне, как вы остроумно заметили, преступника надо искать.

– Я вас понял, – покорно отозвался Шнейдер. – Докладываю конкретно. Наш шеф Вишневецкий любил одну замужнюю женщину. Об этом все знали – иногда после работы он ездил к ней на служебной машине, иногда его видели в том районе. Ну, и он намекал. Короче, все об этом знали, но в подробности никто, естественно, вникать не пытался. Мужики все-таки… Мы знали только, в какой район он ездит. В тот самый, где нашли его тело. Ну, и знали еще из его слов, что у той дамочки ужасно ревнивый муж. Вот, пожалуй, и все… Я не утверждаю, что наша версия верна, но она вполне правдоподобна. Поскольку вы назначены в следственную группу…

– А откуда вам, кстати, это известно? – вдруг спросил Гуров. – О том, что я назначен? По радио об этом не объявляли, по-моему.

– Слухом земля полнится, – ответил Шнейдер. – О вашем назначении в МУРе сегодня все уже с утра знали. Я-то, наверное, узнал одним из последних.

– Хорошо, – сказал Гуров. – В таком случае расскажите мне, что произошло накануне убийства, пятого июля. Вы видели Вишневецкого в тот день?