Съезжались, как правило, к девяти. Оглашая окрестные перелески веселыми клаксонами, которые озорно выпевали то «Кукарачу», то «Боже, царя храни», то «Арлекино», то что-нибудь блатное. Столь же разнообразны и причудливы были наряды, превращавшие эстрадных звезд в сказочных птиц с экзотическим тропическим оперением. Но случайного свидетеля, если бы таковой был допущен на эти элитарные вечеринки, более всего поразил бы тот шарм, та эксцентричность, которая сквозила в жестах, словах, интонациях гостей, – тщательно проработанная визажистами и имиджмейкерами утонченная вульгарность.
Пати у Ольги не имели каких бы то ни было четких программ, которые характерны для найт-клубовских мероприятий для быдла и на которых звезды бывают либо с целью заработать, либо отметиться в прессе. У Ольги отдыхали, а не работали. Поэтому незатейливая светская болтовня то и дело прерывалась блестящими импровизациями, на которые большие мастера способны лишь в раскованной дружеской обстановке. N с невесть откуда взявшейся мандолиной с блеском воспроизводила зажигательную песенку Мэрилин из фильма «В джазе только девушки». O и P пародировали телефонную беседу российского и американского президентов, а R – телерекламу прокладок от «Джонсон и Джонсон». S имитировал на ритм-гитаре мужской оргазм. T, прикинувшись простолюдинкой, со знанием дела материла всех присутствующих вместе и каждого в отдельности. U профессионально стриптизировала, прогуливаясь туда-сюда по длинному фуршетному столу… Фантазиям гостей не было предела.
Были они изобретательны и в самых невероятных сексуальных фантазиях, которыми по артистической традиции каждый делился со всем обществом. Это был своего рода конкурс – с непременным призом для победителя и регулярным составлением чартов.
Необходимо отметить, что эта великосветская тусовка отличалась большой свободой нравов и раскованностью в сфере интимных отношений. Ни одна связь, как правило, не продолжалась более двух дней. Партнеры выбирали друг друга с необычайным легкомыслием, руководствуясь зачастую такими несерьезными соображениями, как удобный покрой платья, позволяющий вступить в контакт не снимая его, или отсутствие колготок, или наличие галстука для связывания рук при садомазохистском сексе.
Причем все это считалось, в общем-то, не интимными отношениями, а товарищескими, поскольку все происходило между тысячу лет знакомыми друг с другом людьми. Интимными отношениями в этом богемном кругу квалифицировался секс без презерватива, которым занимаются один мужчина и одна женщина.
Знал ли Николай об этой своеобразной стороне Ольгиных вечеринок? Как умный человек, по-видимому, предполагал о возможности подобной эксцентричности, но не придавал этому большого значения. Все эти затейливые шалости с лихвой компенсировались легким комплексом вины, благодаря которому Ольга из кожи вон лезла как в постели с Николаем, так и на материнском поприще.
Однако эта размеренная жизнь была нарушена не предвиденным Николаем обстоятельством. У него внезапно появился, как ни нелепо это звучит, некий соперник.
Это был мужчина средних лет, с восточными чертами лица и, кажется, также восточной фамилией, которая безвкусно сочеталась с американским именем. Был он руководителем популярного вокально-танцевального ансамбля, в котором выступали шестеро подвижных, как ртуть, и выдрессированных, как машина, юношей. Злые языки поговаривали, что они состояли в обязательных гомосексуальных отношениях со своим руководителем. Однако это было невозможно, поскольку их патрон был человеком серьезным, основательным и настолько старомодным во взглядах на жизнь, что тяготел к изрядно состарившимся киноактрисам. Поэтому к своим питомцам он мог испытывать лишь отеческие чувства.
Довольно скоро после его первого появления в доме Ольга распознала в этом сдержанно-улыбчивом человеке мужскую основательность, глубокую порядочность, душевную щедрость и незаурядный – на фоне завсегдатаев вечеринок – ум. Ольга, которая так и не смогла до конца усвоить нормы богемной поверхностности, поняла, что это настоящее, и сломя голову бросилась в бурные волны нахлынувших чувств. Ее избранник был достаточно умен для того, чтобы с замиранием сердца пойти навстречу причуде жены одного из семи самых могущественных российских банкиров. Однако просчитать все возможные последствия этого шага он был не в состоянии.
На фоне богемной круговерти у них установились прочные отношения. По этому поводу за спинами обрекших себя на монотонный секс шутили: «Наш пострел пытается продолбить своим петушком броню банковского сейфа».
В этой шутке была определенная доля правды. Довольно скоро Ольга настояла на том, чтобы для ее любовника открыли привилегированный счет, который был бы надежно защищен от налогового бремени.
Николай счет открыл. Но при этом его несколько насторожила странная избирательность жены по отношению к членам своего салона. Однако это не нарушало негласных семейных законов. В конце концов, и он сам порой чрезмерно увлекался какой-либо трастовой компанией, с излишней горячностью борясь с конкурентами за ее контрольный пакет, приобретая ее в конечном итоге, хоть это и являлось заведомо убыточным вложением капиталов. У страсти свои законы, и они зачастую противоречат здравому смыслу.
Но в одно прекрасное утро Николаю стало известно, что Ольга в его отсутствие вероломно, цинично и безрассудно встречается со своим бойфрендом в его кабинете. И что делается это до такой степени открыто и бесстыже, что его имя вот-вот начнут склонять и спрягать бульварные газетенки. «Только папарацци тут не хватало!» – свирепо подумал Николай. И, не откладывая дела в долгий ящик, решил действовать самым кардинальным образом, поручив преданным людям провести основательную подготовку.
Спустя два месяца Николай пригласил в кабинет нашкодивших любовников. И ровным, бесстрастным голосом сообщил о том, что возникшие между ними отношения не только возмутительны, но и преступны, поскольку ставят под угрозу мало того что его доброе имя, но и репутацию банка. Поэтому весь этот блуд далее продолжаться не может. Однако ограничиться наложением вето на неконвенциальные отношения было бы против его правил. Виновные должны понести заслуженную кару. Наиболее виновным участником их безнравственного сговора Николай был склонен считать руководителя ансамбля, ибо именно он как мужчина в большей мере наделен способностью руководствоваться в своих поступках разумом, чем женщина, высшая нервная деятельность которой имеет преимущественно эмоциональную природу.
«Поэтому я вынужден лишить вас имени, отчества, фамилии и биографии», – зачитал приговор Николай, твердо глядя в глаза бледного как мел нарушителя семейного спокойствия. Тот не понял не только от страха, но и из-за странности формулировки. По застывшему в его глазах недоумению Николай догадался, что необходимы пояснения. И они не замедлили прозвучать:
– Вас часто показывают по телевидению. Ваши портреты печатают в журналах. Вам рукоплещут залы. Поэтому вы, несомненно, считаете себя человеком уникальным и уж тем более незаменимым. Однако это глубочайшее заблуждение, основанное на незнании восточной философии, которая вам должна быть гораздо ближе и доступнее, чем мне, человеку русской культуры. Незаменимых людей не существует, с чем вы довольно скоро согласитесь. Отныне вами будет другой человек. А вы некоторое время проведете в моем доме на положении привилегированного узника. Уверяю вас, никаких материальных неудобств вы испытывать не будете. Что же касается душевного дискомфорта, то уж тут я вам ничего обещать не могу. Знаете ли, ведь это все же наказание…
Произнеся эти грозные слова бесстрастным тоном, Николай позвонил в валдайский колокольчик. И через боковую дверь вошел… руководитель вокально-танцевального ансамбля. Новый руководитель ансамбля внешне ничем не отличался от старого, проштрафившегося. Он имел абсолютно те же самые черты лица, цвет глаз и волос, прическу, форму носа и ушей. Эту полную идентичность дополняли точно такие же костюм, рубашка, галстук, ботинки, носки и перстень на том же самом пальце правой руки. Если бы кто-нибудь решил во что бы то ни стало найти хоть одно отличие и попросил одинаковых людей раздеться, то и тут не к чему было б придраться – не только нижнее белье было одинаковым, но и волосяные покровы груди и ног имели одинаковую густоту и структуру.
