Он протянул ей руку и усадил ее на один из стульев. Пододвинув второй, он сел напротив, так что они почти соприкасались коленями.

– Прошлой ночью, миссис Петтиджон, вы создали образ, желанный для всех без исключения мужчин в театре.

Это была правда. Она стала сенсацией.

– Я ничего особенного для этого не делала.

– Вам это и не нужно. Мужчины алчны. Они видят – и уже хотят. Если бы вы были со мной, это помогло бы мне восстановить репутацию.

– Я не публичная женщина.

Она стала подниматься, но он поймал ее руку.

– Это деловое предложение.

– Я. Не. Публичная. Женщина, – с нажимом повторила она.

– Я никогда вас такой не считал. Однако вы создали такое впечатление – возможно, ложное, но люди думают, как им угодно.

– И что же они думают относительно цены, за которую я могу себя продать?

– Или воспользоваться этим моментом для своей выгоды. Что есть такого, что вам нужно, но вы не можете это получить, миссис Петтиджон? Может быть, безопасность? Или прекрасный дом, который был бы вашим?

– Снова пытаетесь проявить заботу обо мне, ваша светлость?

– Вы отказались принимать благотворительность.

Сара раздраженно хмыкнула. Что ж, если он использует ее же слова против нее, пусть это будет на его совести. Она скрестила руки на груди.

– У меня свои принципы.

– Да, весь мир знает, что миссис Сара Петтиджон – не просто актриса. У нее есть принципы, – ответил он. – Она никогда не опустится до того, чтобы петь, дрыгая ножками на раскачивающейся веревке над головами толпы голодных мужчин, ведущих себя, словно свора псов.

На мгновение Сара возненавидела его.

Но она не станет оправдываться.

У нее были веские причины участвовать в «Озорном ревю». Одинокая женщина должна делать все, что в ее силах, чтобы выжить. Ей нет надобности объяснять свое поведение его надменности. Она ответит ему такой же надменностью.

– Свора псов, одним из которых были вы, – насмешливо напомнила она.

– Да, я был там, – признался он.

Она смотрела на него, рассерженная и уставшая. Точнее, изможденная.

На миг она почувствовала, что может не выдержать этой жизненной борьбы. Насколько же должно быть тяжело, чтобы она сдалась, сказала «да» и получила дом – свой дом, который никто не сможет у нее отнять?

Она не должна поддаваться искушению. Ведь ее мать сдалась. Но все же любопытно…

– В Лондоне и его окрестностях по меньшей мере полдюжины пташек, любая из которых, будь она рядом с вами, вызвала бы зависть всех ваших знакомых, ваша светлость. Почему же я?

– Я искал такую, которая не наделает глупостей, – ответил он. – Мне не нужны внебрачные дети.

Умно. Бейнтон был богат. Поддерживать родившегося от него ребенка было бы для него делом чести, и мать этого дитяти могла бы считать себя обеспеченной на всю жизнь.

– Кроме того, мне нужна та, на чью осмотрительность я мог бы положиться.

– И вы считаете меня именно такой? – недоверчиво спросила Сара.

– Собственно говоря, да. У вас действительно есть принципы.

– Пожалуй, мне приятно это слышать.

– Пожалуй?

– Да, пожалуй. Я несколько смущена, – сказала она. – Вы ждете от меня осмотрительности и при этом, очевидно, желаете дать понять всему Лондону, что мы – любовники. Какую игру вы ведете?

– Никакой игры. Мне нужна помощь, и вы – единственная, кому я могу доверять.

– Потому что… – подсказала она.

– Потому что я девственник, миссис Петтиджон.

Сара застыла, не зная, не ослышалась ли она.

Однако он не смеялся и вел себя совсем не так, как если бы это был розыгрыш. Он был удивительно серьезен, и она поняла, что он говорит правду.

Она выпрямилась, положила руки на колени и просто сказала:

– Не беспокойтесь. Это временно.

Он вздрогнул на стуле, словно собираясь возразить.

– Но сейчас это так, – объявил он. – Вы думаете, я этого хочу? В моем возрасте?

– Тогда почему это так?

– Видите ли, принципы есть не только у вас. Я подумал, если моя жена должна быть девственницей, то будет справедливо, если я приду к алтарю в таком же состоянии… чистоты, если можно так выразиться.

– О, ваша светлость, вы романтик.

В ответ на ее замечание он смущенно нахмурился.

– Разумеется, я романтик. – Он пожал плечами и, смущаясь, продолжил: – Однако вам известна история моих поисков жены.

– Да.

– И теперь, если мои знакомые узнают…

Умолкнув, он продолжил свою речь жестом руки, и Сара с трудом удержалась от смеха.

Итак, Бейнтон – красивый, знатный, обладающий всеми качествами, необходимыми для прекрасной жизни, – и тревожится из-за подобных пустяков?

Сара не могла в это поверить. Она покачала головой.

– Тогда исправьте это, – предложила она. – Познайте жизнь, уйдите в загул.

– Я пытаюсь, – ответил он, снова садясь напротив нее. – Я хочу этого.

– Со мной?

Он сдвинул брови.

– Конечно. Поэтому я здесь.

– Нет.

– Что – нет? Вы имеете в виду, я не здесь? Но я здесь.

– Я не собираюсь вас развлекать.

– Вы не обдумали все как следует…

– О, я прекрасно все обдумала…

– …потому что иначе вы увидели бы в этом много преимуществ.

– Каких преимуществ? – Сара встала и окинула взглядом свою лачугу. – Да, дом – это было бы прекрасно. Не беспокоиться о деньгах – еще лучше. Но я уже это проходила, ваша светлость.

– У вас был покровитель?

– У моей матери. Так бывает, если женщина остается одна. Если она не становится швеей или гувернанткой, личной прислугой, нянькой или, самое ужасное, компаньонкой какой-нибудь своенравной старой леди, то у нее остается весьма небольшой выбор. Но я хочу от жизни чего-то большего. Не просто найти способ обеспечить себя – я хочу, чтобы моя жизнь имела значение.

Он посмотрел на нее так, словно она произнесла что-то на тарабарском языке.

– Но ваша жизнь и так имеет значение.

Сара снова села на стул напротив него и наклонилась вперед, стараясь донести до него смысл своих слов.

– У вас есть цели. Но они есть и у меня. Мои произведения – смысл моей жизни. Моя миссия или, если хотите, мое основание ходить с высоко поднятой головой и не жить за чужой счет.

– Я вас обидел, – смущенно ответил он.

– О да. Так и есть.

Его брови снова сдвинулись к переносице, желваки напряглись.

– Но вы не хотите благотворительности.

– Не хочу.

– Я ее не предлагаю.

Сара понимало, куда он клонит. Это изумляло ее и вместе с тем забавляло.

– Вы думаете, что если я стану вашей любовницей, то это даст вам возможность заботиться обо мне, а я смогу чувствовать себя полезной?

Он на мгновение задумался.

– Таково мое намерение.

– И вы не понимаете, почему бы мне не принять ваше предложение, не так ли? – продолжила она за него.

– Честно говоря, я изумлен. Мне кажется, это решит сразу несколько проблем.

– И вы могли бы сделать такое предложение знатной леди? Или женщине благовоспитанной?

Бейнтону показалось, что лучше ему быть поосторожнее. Он отвел глаза.

– Вы же знаете, это было бы неправильно.

– Поскольку?.. – продолжила она тоном строгой учительницы.

– Такое предложение могли бы счесть оскорблением.

Сара снова наклонилась вперед.

– Мой отец – лорд Твиндейл, покойный. Я родилась в результате внебрачной связи, ваша светлость, но я не вижу, каким образом это делает меня менее уважаемой, чем его дочери, урожденные леди Твиндейл.

– Думаю, вы знаете ответ на этот вопрос.

– Вы правы. Мне понадобилось много лет, чтобы это преодолеть. На самом деле мое чувство значимости основывается вовсе не на том, кто был мой отец. А на том, кем я сама себя считаю.

Гордые слова. И смелые. Она сидела, словно окруженная их ореолом.

Бейнтон их услышал. Возможно, он им не поверил, но все же на миг они поняли друг друга.

И она ожидала от него извинений. Она была готова к его бормотанию о том, что он не вполне понял ее ситуацию. Она даже ждала, что он попросит прощения, что было бы ей очень приятно. Скорее всего, он нечасто приносит кому-либо извинения.