Нильс подумал-подумал и решил, что, может, и вправду будет лучше некоторое время не показываться на глаза отцу-матери.

С озера послышалось хлопанье крыльев – это дикие гуси вышли из воды и стали шумно отряхиваться. И вот они во главе с Аккой степенно двинулись к своим новым спутникам.

Белый заметно смутился. Раньше он считал, что домашние и дикие гуси мало чем отличаются, а эти намного мельче его; перья у них не белые, а серые или серо-коричневые, жёлтые глаза, в которых будто горел злой огонёк, нагоняли на него страх.

Белому гусю всегда внушали, что надо ходить медленно и степенно; эти же вовсе не умели ходить, а передвигались, смешно подскакивая. Но больше всего Мартин изумился, увидев их лапы: огромные, с разорванными и растоптанными перепонками, – видно, дикие гуси не выбирали, где ступать. По этим лапам в них сразу можно было узнать перелётных бродяг. Гусь Мартин успел шепнуть мальчику:

– Говори с ними смело, только не открывай, что ты человек.

Подойдя поближе, дикие гуси стали важно кланяться, и белый гусь в ответ закивал, низко склоняя голову. После обмена поклонами Акка Кебнекайсе сказала:

– Теперь мы должны знать, кто вы такие. Наша почтенная стая прежде не принимала чужаков.

– О себе я не многое могу сообщить, – начал Мартин. – Родился прошлой весной, а осенью меня продали Хольгеру Нильссону в соседнюю деревню. Там я и жил до сих пор.

– Значит, ты благородным происхождением похвастаться не можешь, – заметила предводительница. – Как же ты отважился пуститься с нами в путь?

– Потому и отважился, чтоб показать вам, диким гусям, на что мы, домашние, способны.

– Что ж, и мы бы хотели это знать, – заметила Акка. – Пока мы только видели, как ты летаешь, но, может, что другое у тебя получается лучше? Умеешь ли ты плавать?

– О нет, этим не могу похвалиться. – Мартину казалось, что предводительница уже приняла решение отослать его обратно домой, так что терять нечего. – Мне доводилось переплывать только через лужи.

– Зато ты, вероятно, мастер прыгать?

– Где ж это видано, чтобы домашние гуси прыгали! Мы ходим степенно, без суеты, – ответил Мартин, рискуя навлечь на себя недовольство Акки и нисколько не сомневаясь, что теперь предводительница ни под каким видом не возьмёт его с собой: ведь именно так, словно подпрыгивая, передвигались по земле дикие гуси, – однако, к его великому изумлению, она сказала:

– Ты храбрый: не боишься говорить правду, – значит, хороший товарищ. Только вот ловкостью не отличаешься. Может, останешься с нами на несколько дней, для испытания?

– С удовольствием, – ответил гусь, весьма польщённый.

Акка Кебнекайсе аж шею вытянула, разглядывая Нильса.

– А это кто с тобой? Я таких никогда не видала.

– Мой приятель. Всю жизнь он пас гусей и может пригодиться в путешествии.

– Тебе-то, домашнему гусю, может, и полезен, – пробурчала предводительница. – А как его зовут?

– У него несколько имён… – Гусь стушевался, не желая признать человеческое имя, а потом сказал: – Его зовут Мальчик-с-пальчик.

– Что ж, он из гномов? – осведомилась предводительница.

– Вы, дикие гуси, когда спать ложитесь? – поспешно сменил тему белый гусь, уклоняясь от ответа. – А то у меня уж глаза слипаются.

Гусыня Акка казалась очень старой: оперение серебристо-серое, без единой тёмной полоски; голова больше, чем у других гусей стаи, ноги грубее и перепонки искалечены сильнее; перья были жёсткие, плечи костлявые, шея худая. Но, несмотря на почтенный возраст, глаза её оставались ясными и зоркими. Она торжественно заявила Белому:

– Знай же, что я Акка Кебнекайсе – предводительница этой стаи. И хоть стара, но мудра и опытна, а род мой уважаем и известен. И все гуси нашей стаи из лучших семейств. Мы не какие-нибудь бродяги, которые готовы завести знакомство с первым встречным, и не примем к себе на ночлег того, кто не хочет открыть нам своё происхождение.

И тут мальчик смело выступил вперёд:

– Я не стану ничего от вас скрывать. Меня зовут Нильс Хольгерссон. Я сын фермера и хозяина этого гуся и до сегодняшнего утра был человеком…

Мальчик не успел договорить: гуси мгновенно отшатнулись от него, отступили назад и, вытянув шеи, злобно шипели.

– Ты мне показался подозрительным с той самой минуты, как увидела тебя на берегу, – заметила Акка. – Человеку лучше поскорее убраться отсюда – ему не место среди вольных гусей.

– Да вы посмотрите на него! Неужели вы, сильные смелые дикие гуси, боитесь такого маленького существа? – заступился за товарища Мартин. – Позвольте ему хотя бы на ночь остаться здесь.

Старая гусыня подошла поближе, но видно было, как трудно ей преодолеть страх.

– Нас учили не доверять тому, кто называется человеком, будь он велик или мал. Но если ты, белый гусь, ручаешься, что твой друг не причинит нам зла, то так и быть: пусть останется на ночь. Боюсь только, что вам не понравится наш ночлег – мы ведь спим на льдинах. Но завтра утром он должен уйти из стаи.

Она думала, что гусь смутится, но ничуть не бывало.

– Вы очень благоразумны и умеете выбирать безопасные места, – сказал он почтительно.

– Смотри же, проследи, чтобы утром он отправился домой!

– Но тогда и мне придётся покинуть вас: я дал клятву не бросать его, – возразил Белый.

– Дело твоё. – И Акка, взмахнув крыльями, перелетела на середину озера. За ней последовали и другие гуси.

Нильса очень огорчило решение Акки: значит, не суждено ему увидеть Лапландию, – да и холодный ночлег пугал.

– Час от часу не легче, Мартин, – вздохнул он, – мы с тобою замёрзнем на льду.

– Не будем терять время. Набери-ка побольше сухой травы.

Когда Нильс набрал охапку прошлогодней травы, Мартин схватил его клювом за шиворот и полетел на лёд, где дикие гуси уже спали рядком, спрятав головы под крылья.

– Постели траву на лёд, чтоб у меня ноги не примёрзли, – распорядился гусь.

Мальчик разложил траву. Гусь вступил на подстилку, подхватил клювом Нильса и сунул себе под крыло.

– Так тебе будет тепло и удобно, – сказал Мартин, укладываясь и поджимая крыло, чтобы Нильс ненароком не вывалился ночью на лёд. – Спокойной ночи.

Нильс зарылся в гусиный пух, согрелся и скоро уже спал крепким сном.

Весенний лёд ненадёжен и опасен. Среди ночи ледяная корка озера треснула, и льдина, на которой устроились на ночлег гуси, отколовшись, отплыла к берегу.

Как раз этой ночью вышел на охоту лис Смирре, живший в соседнем лесу. Ещё с вечера заприметив гусей, он только и ждал удобного случая, чтобы подобраться к ним поближе.

И вдруг Смирре увидел, что льдину с гусями отнесло с середины озера к берегу. Вот удача так удача! Лису ничего не стоило перепрыгнуть через узкую полоску воды и приземлиться на льдине.

От скрежета лисьих когтей по льду гуси проснулись и замахали крыльями, торопясь взлететь, но старый лис Смирре не собирался упускать такую добычу. Одним прыжком он подскочил к ближайшему гусю, схватил его и вместе с ним бросился обратно к берегу.

От громких криков несчастной жертвы проснулся и белый гусь Мартин да так взмахнул крыльями, что Нильс, ничего не понимая спросонья, плюхнулся на лёд. Придя в себя, он увидел убегающего лиса с гусем в зубах и не раздумывая бросился за ним.

– Берегись, Мальчик-с-пальчик! Берегись, Нильс! – крикнул вслед ему Мартин.

Но мальчик и не думал останавливаться.

Дикий гусь, которого уносил лис, услышал стук деревянных башмачков по льду и, обернувшись, с грустью подумал: «Неужели этот малыш надеется отбить меня? Глупыш, разве он сможет справиться с лисом?!»