Все это было удивительно, потому что Роуз очень похожа на меня. Она человек с уживчивым спокойным характером, которого мало что может вывести из душевного равновесия. Ее страхи меня не беспокоили - они меня немного раздражали. И мне уже начинала наскучивать наша совместная жизнь. Денег у нас было вдосталь, Роуз была очень красивая женщина и иногда я даже начинал
мечтать о том, как бы мы могли пожить - хотя бы ненадолго - в Майами или в Нью-Йорке. В жизни мне никогда не доводилось сорить деньгами, но теперь эти зеленые пачки в её чемодане вызвали у меня в душе нездоровый зуд...
Но я решил сдерживать свои страсти до тех пор, пока не выяснится, что за опасность подстерегала Роуз. Потому что, понятное дело, мне не хотелось подвергать её жизнь риску. А этого она как раз и не могла понять - ведь узнай я, что с ней приключилось, возможно, мне удалось бы стать для неё более надежным телохранителем. Ну вот, к примеру, не бахвалиться перед Хэлом, а вовремя заткнуться. Хорошо хоть Хэл - парень свой, не болтун. И все же не будучи посвящен в тайну Роуз, я вполне мог сболтнуть лишнее, сам того не замечая. Ведь невозможно же постоянно играть вслепую...
Но после одной или двух невинных попыток я перестал донимать Роуз расспросами. Ведь даже простой вопрос мог привести её в ярость. Это просто не укладывалось у меня в голове - ведь даже если предположить, что Роуз кого-то убила, вне пределов Соединенных Штатов ей нечего было бояться...
Однажды в Тринидаде я познакомился с отставным военным из Чикаго. Ему было лет сорок пять и он оказался весьма не глуп. Нас сблизила любовь к подводному плаванию. Раз в месяц ему присылали из Чикаго газеты, и у него в бунгало скопилась годовая подшивка. Любое убийство в большом городе газетчики обычно мусолят два-три дня. И сославшись на то, что мне якобы нужно найти результаты одного заезда на бегах, я несколько часов кряду просидел у своего коллеги по плаванию за старыми газетами. Но заработал себе лишь резь в глазах.
Впрочем, не мытьем так катаньем я много чего выудил из Роуз. Иногда я даже задавал ей вопросы напрямик. Когда мы отплыли из Ки-Уэста на Кубу, я спросил у нее:
- Как тебя зовут?
- Я же сказала. Нэнси и...
- Милая, помнишь, я тебе говорил про разрушителей мечты? Нас могут остановить таможенники или береговая охрана - на Кубе или где угодно. У меня все чисто, документы в порядке, и мне хочется, чтобы все так и оставалось.
- А ты не можешь вписать меня как свою жену?
- Конечно, но я же должен знать настоящее имя своей любимой.
- Роуз-Мари Браун.
- Браун, говоришь. Перестань, документы на яхте - единственное, что может...
- Но это правда! Есть люди с фамилией Смит, Джонс и Браун.
- Ну ладно. Теперь ты миссис Мики Уэйлен. Сегодня утром мы поженились в Ки-Уэсте, но оставили свидетельство о браке и прочие бумаги "дома". Я наполовину грек, наполовину португалец. А мой дедушка родом с островов Зеленого Мыса.
- Уэйлен не греческая фамилия.
- Как-то я спросил об этом своего папашу. Он ответил, что его отец был моряком и его прозвали Уэйлен, потому что он часто уходил в долгие плавания на китобойце (1). Как бы там ни было, это моя подлинная фамилия. Мой отец родился и умер в США под этой фамилией. Он был рыбаком.
- Мой папа тоже умер. Он был трамвайным кондуктором. Помню, в детстве, ещё совсем ребенком, я часто ездила с ним в вагоне. Так здорово было!
До Гаваны мы плыли почти в нескончаемой болтанке, и она большую часть пути провела в каюте, мучаясь морской болезнью. Я пытался втолковать ей, что лучше бы она легла у меня в кокпите, но она упрямо не вставала с моей койки.
Прибыв в Гавану, я спустился к ней и сказал:
- Таможня наверняка нас навестит. Открой чемодан и брось какую-нибудь одежду на пачки денег. Наведи там легкий беспорядок и не закрывай.
- У меня нет никакой одежды кроме той, что на мне, - простонала она. Мы не можем спрятать чемодан в трюме?
- Если они начнут обыск, то первым делом полезут в трюм или в машину. Посмотри под койкой в сундуке - там ты найдешь мои старые рубашки и штаны. Набей ими чемодан.
Она опять застонала, прикрыв рот ладонью.
- Ладно, я сам, - вздохнул я, бросив взгляд на берег.
Но Роуз, шатаясь, поднялась с койки. и отрицательно помотала головой.
- Ну ладно, сама так сама, - согласился я. - И только не надо так смотреть на меня - никто твои деньги не найдет.
Мы вошли в гаванский порт без всяких проблем Смеркалось, и вода была как стекло. Роуз вышла на палубу. Ей полегчало, и она проголодалась.
- Ну давай помоемся и пойдем на экскурсию по городу, - предложил я.
- Ты иди. Я останусь.
- Слушай, перестань трястись за свои бабки. Я уберу их в безопасное место и найму мальчишку присмотреть за яхтой. Мальчишка мой старый знакомый.. Да и кому придет в голову обчистить эту посудину.
Она упрямо помотала головой, глядя на яркие огни набережной за доком. В глазах у неё стоял страх.
- У меня платье грязное и мятое, - глухо произнесла она.
- Роуз, послушай, но ведь и я не в смокинге!
- В Гаване слишком много американцев!
Я пожал плечами.
- Ну ладно. Нам надо купить еды...
Она резко отвернулась и спустилась в каюту. Я никак не мог понять, с чего это она так закипела. Роуз вернулась. и протянула мне пачку бумажек.
- Вот двести долларов, купи все что надо. Я подожду тебя здесь.
Я сошел на берег и быстро обошел ближайшие магазины, уверенный, что когда вернусь, Роуз уже на яхте не будет. Но вернувшись, я обнаружил на палубе её сохнущее нижнее белье, чулки, платье. От этого зрелища у меня на сердце потеплело. Роуз высунулась из каюты - на ней был мой свитер, натянутый поверх купальника. Она была рослая и крупная, и мой свитер оказался ей не слишком велик.
Мы поели приготовленный мной ужин, потом сели на палубе и закурили. Глядя на городские огоньки, я заметил:
- Завтра вечером нам непременно надо сойти на берег. В Гаване кипит ночная жизнь. Кастро открыл все шлюзы.
Роуз швырнула окурок за борт, проводив его взглядом, и ушла в каюту. При тусклом свете одинокой лампочки я увидел, как она сняла свитер и выскользнула из купальника. Она стояла у трапика, слегка поеживаясь, тело у неё было красным от солнца, с белыми участками незагорелой кожи. Она была прекрасна, как воплощение эротических фантазий мужчины.
- А мы не можем сами устроить себе ночную жизнь, Мики? - спросила она.
Бросившись в каюту, я постарался ничем не выдать своего сладкого возбуждения.
Мы отплыли из Гаваны ближе к полудню и несколько недель ходили вокруг Кубы. Если в каком-то городке нам на глаза попадался хоть один американский турист, мы тут же снимались с якоря. В Матансе Роуз купила себе белье, джинсы, пару простых платьев. Потом мы стояли в Кабанис-Бей, Баракоа, миновали американскую военно-морскую базу в Гуантанамо, и направились прямехонько в Мансаниль и Сьенфуэгос. Разумеется, крупная женщина - да к тому же ещё роскошная платиновая блондинка - Роуз выделялась на улице любого из этих городков как новенький "роллс-ройс". Но когда я намекнул ей об этом, она и бровью не повела. Через несколько недель я понял, что волосы у неё крашеные, а от природы грязно-каштановые, которые на солнцепеке скоро тоже выбелились и стали песочными.
В крошечном порту Банес мы нашли замечательного мебельщика. Он пришел на яхту и за пятьдесят "зеленых" приделал второе дно к шкафу, на котором стояла моя старенькая спиртовая печка. Он же навесил на шкаф замок с цифровым кодом. Роуз сложила туда деньги и, предав свой чемодан огню, похоже, немного успокоилась. Мне быстро удалось вычислить код. Однажды утром, когда она отправилась на берег за черепашьими яйцами, я сосчитал бабки. Оказалось 63 500 долларов - ещё там была стопка листков, исписанных аккуратным почерком на иностранном языке.. Я решил, что записи сделаны по-голландски или по-шведски. Ни слова разобрать я не смог. Деньги и эти записи были завернуты в клеенку .
