- Буду. Все было не так.

- Я думаю, с такими доказательствами, вам надо бы признаться во всем. Понимая, что вы сейчас в шоке, я думаю, что в камере подумаете обо всем...

Я явился в камеру и на меня обрушился град вопросов, моих коллег по несчастью.

- Почему тебя не избили?

- У тебя какой следователь, молодой с белым пятном в волосах? Он любит ломать пальцы, почему он не ломал...?

- Нет, он выбивает глаза. Может у тебя был... с залысинами?

- Удивительно, пришел на своих ногах. Ты что, подписал все?

- Нет, - устало ответил я, - против меня весь мир и мне дали подумать...

Думал я неделю. Опять вызвали к тому же следователю.

- Ну так как, вы согласны во всем признаться?

- Нет. Я ни в чем не виноват.

- Это так говорят все. Придется с вами заняться серьезно. Костомаров подойди сюда.

В комнату вошла огромная личность с тупыми глазами.

- Поговори с ним, - просит следователь.

Личность подходит ко мне и... бьет в живот, прямо по бывшей ране, теперь все, я исчез, боль пронзила каждую клеточку...

Бьют месяц, через три дня систематически. Так как я не могу ходить, после таких избиений, приносят в кабинет на допрос. Сначала вежливо спрашивают.

- Будешь говорить?

- Нет.

Удар в живот и мне уже все ни почем. Боль такова, что я не чувствую как молотят другие части тела. В камере отлеживаюсь, кто из сокамерников в состоянии ходить, хоть как то помогает мне.

Наконец дали отдых, да еще какой, целых три месяца не вызывают и не бьют. Я уже думал забыли обо мне, но в один из дождливых дней вдруг вызвали на допрос. В этот раз за столом пожилой, еврей.

- Ну что, Петров, вы все стоите на своем, что не согласны с обвинениями.

- Да.

- Но ведь были у Кандырбаева в самой откочевке, вели с ним беседу и даже пили чай?

- Был и пил чай

- А потом пропустили через границу?

- Причем здесь я. Обо всем было доложено начальнику заставы. Он решал, что делать.

- В то время начальником заставы был Максимов. Он был тоже... в вашей компании?

- Если вы понимаете под этим всю заставу, то да.

- Может вы скажите, что бойца Черненко из вашего отряда не били во время боя?

- Бил, только не вовремя боя, а во время расстрела беззащитных людей и потом, мне приказал его избить начальник заставы Комаров.

Следователь с любопытством смотрит на меня.

- Хорошо. Подпишите здесь, что вы ни с чем не согласны. Вот так. А теперь можете идти...

- Это все?

- Все, все.

- Можно мне вас спросить?

Следователь с удивлением оглядывает мою исхудавшую фигуру.

- Спрашивайте.

- Кто меня оболгал?

- Честные гражданы страны обязаны сообщать нам о классовых врагах, всяких подозрениях о шпионской и диверсионной деятельности. Мы все заявления проверяем и перепроверяем.

- Вы мне можете сказать, кто же все таки написал на меня донос?

- А вы разве не догадываетесь?

- Нет.

- Тогда я вам сочувствую.

Я вышел из его кабинета и тут мне в голову ударило. Это он - Кучер.

Уже будучи самой видной фигурой в ЦК партии, Черненко попросил зятя Брежнева генерала К., работавшего заместителем председателя КГБ Андропова, изъять из архивов компрометирующие его в прошлом документы. Так исчезли хороские и алмаатинские доносы, а также документы касающиеся его начальной деятельности в ОГПУ.

А на следующий день - расправа. Меня привели в кабинет, где сидела тройка военных. Я взглянул на них и чуть не ахнул, одним из людей решающих мою судьбу был мой бывший начальник заставы Комаров. Он поглядел на меня, потом на документы, еще раз внимательно на меня.

- Гражданин Петров Сергей Михайлович, - начал читать председатель тройки, - дело номер 458/ 7134- 35, обвиняется...,- а дальше перечь вин, которые мне приписывались.

Когда он кончил читать, то спросил меня.

- Вы согласны с обвинением?

- Нет.

- Здесь все очевидно. Зря отказываетесь.

- Здесь все ложь

Председатель пожал плечами. Потом вызвал охрану.

- Выведите, обвиняемого.

Через десять минут меня позвали. Председатель прочитал заключение. Виновен, статья 58... десять лети... Неужели Комаров меня пожалел? Как шпиона могли бы расстрелять.

1944 год.

- Эй, Петров, - напротив меня за столом сидит главный конструктор проекта. - Что ты здесь насчитал?

- Потери тепла, в барботажной колонне.

- Это чушь, пересчитай опять.

- Сто раз пересчитывал. Если морозы будут такими как сейчас, или даже на тридцать градусов меньше, то потери все равно будут громадными. Пойми, реакция не пойдет.

Конструктор задрал очки на лоб.

- Так что ты предлагаешь?

- Утепление колонны.

- У нас нет времени. По плану мы должны пустить ее через два месяца. Она уже изготовлена, прислана и валяется у недостроенного цеха.

- Если мы этого не сделаем, то нас обвинят во вредительстве и расстреляют точно. Вы даете гарантию, что через два месяца будет лето?

Главный конструктор как и я заключенный. Здесь все заключенные, архитекторы, проектировщики, работяги. Мы все строим новый завод, под Иркутском. Мне повезло, я сижу в теплом помещении и обслуживаю в расчетах проектную элиту, а за окном минус сорок, там несчастные зеки, возводят бетонные стены цехов.

- Хорошо, - главный кивает головой, - напиши объяснительную записку с расчетами, сделай в нескольких экземплярах и... мне на подпись.

- Сделаю.

Мы молчим пол часа, каждый занимается своим делом. Вдруг в комнату врывается конструктор Белов, тоже зек, весь укутанный тряпьем, со следами инея на лице и драной шапке.

- Ну и морозище, - пляшет он по комнатке. - Слыхали новость? К нам в лагерь приехал новый заместитель начальника по воспитательной работе.

- Нам то что до этого? - бурчит главный конструктор.

- Он везде лазает, знакомится с производством.

- Ну и пусть ползает везде.

- После каждого его посещения какой-нибудь объекта, обязательно сыпятся наказания. Вон, с механического цеха уже тринадцать человек выставил на мороз.

- Как на мороз?

- Так, на плацу стоят по стойке смирно.

Главный с ожесточением швыряет карандаш.

- Проклятая колонна. Что они здесь так срочно строят? Нагнали зеков чуть ли не со всей страны...

- Какой то секретный завод. Летом здесь было такое... Танками и тракторами валили лес и выдергивали пни. Сам нарком Берия руководит постройкой.

Белов онемевшими пальцами разматывает шарфы, стягивает какую то простреленную шрапнелью фуфайку и садится за кульман.

- Эх, на юг бы, а здесь... Я вон конструировал фундамент под неведомый реактор, а они сволочи, цемент сэкономили?

- Как это? - ошарашен главный.

- Хоронить не хотели мертвяков, сейчас землю только взрывчаткой рвать, вот и додумались в раствор сбрасывать.

- Мать твою, - уже ревет главный, - но там же тонны веса, недопустимо иметь ни одной раковины...

Белов пожимает плечами.

- Теперь нас точно, как и тех, выставят на мороз, - вздыхает главный.

Он пришел на следующий день, в подполковничьих погонах на белом полушубке, в серой папахе и больших валенках. Ввалился к нам в бюро и ни на кого не глядя, сразу же уселся на подставленный охранником стул.

- Ну, что у вас здесь?

Наконец его провалившиеся глаза оторвались от пола и уставились на главного.

- Здесь проектное бюро. Наша группа, - главный конструктор обвел рукой присутствующих, - занимается проектированием оборудования и фундаментами под их установку.

- Ну и как идут работы?

И тут наш начальник замолчал и беспомощно развел руками.

- Работаем.

- Ты мне мозги не пачкай, я тебя спрашиваю, как идут работы.

Теперь начальник увял и по дрожи в руках, я понял быть беде.

- Хреново, - сорвалось у меня с языка.

Голова медленно повернулась ко мне. Глаза расширились, тонкий рот искривился.