- Ласковая, ты моя...

После получения диплома, Черненко вызвали в Москву.

1979 год

Я давно на пенсии, почти семьдесят лет. У меня дома в туалете на стенке бумага о моей реабилитации. Когда сажусь на стульчак, ехидно смотрю на нее.

- Зачем ты повесил ее там? - спрашивает Неля.

- Я просрал десять лучших лет, эта бумажка подтверждает это.

- Дурень, ты.

Дети разлетелись, завели свои семьи и иногда подкидывают нам с женой внуков, чтобы не очень скучали.

В начале августа мне позвонили домой из КГБ и предложили подъехать к ним, поговорить о моей прошлой жизни. Как президенту подали к дому черную "волгу" и отвезли в управление. Моложавый генерал-лейтенант принял весьма хорошо, с бутылкой коньяка и крошечными бутербродами. Мы с ним говорили об урожае в Молдавии, о погоде, о моих книгах, но я чувствовал, что серьезный разговор впереди.

- Вы ничего не пишите о своей молодости, - вдруг говорит генерал. Хорошо бы вспомнить, как вы отстаивали нашу границу от различных банд в тридцатых годах...

- Стоит ли ворошить прошлое. Об этом уже написано десятки книг другими авторами.

- Но вы то непосредственный участник и на все имели свою точку зрения.

- Это точка зрения привела меня в ГУЛАГ. Ваша предшественница ОГПУ постаралась состряпать на меня дело.

- Вас уже давно реабилитировали, признали невиновным. Время было дикое. Но давайте вернемся к событиям на Хоросе. Что же там произошло? На какой почве у вас возник конфликт с товарищами? И вроде там с вами был товарищ Черненко...

- Был. Хотите узнать правду?

- Хотим.

- Тогда слушайте. С двадцать четвертого года, после разгрома последних басмаческих банд, границу нарушали только контрабандисты и откочевки...

Я подробно рассказываю как голощекинский террор заставил голодных людей и кочевые племена удирать за границу и как мы встретили их огнем. Рассказал какую роль сыграл в этом диком убийстве тысяч невинных людей бойцы заставы, Джаркентский эскадрон. Рассказал о Черненко..., о том как учил, как избил его, о наших встречах в Алма Ате, в лагере под Иркутском и в Кишиневе.

- Значит самую активную роль в этих убийствах сыграл сам Кучер?

- Как вы сказали - Кучер?

- Да, Кучер. На верху, то есть там в Кремле, все его так зовут.

- Я думал мы первые. Да самую активную роль играл он. Метко стрелял, подлец.

- А вот в автобиографии у него этого нет.

- Да что вы говорите? Неужто все скрыл?

- Похоже. У меня есть, выпущенная официально, брошюра о членах ЦК, где расписаны все автобиографии.

- Что же там про него написано?

- Вот читаю: "В 1929 году поступил в ряды Красной Армии. После окончания службы в Армии - зав отделом пропаганды и агитации Новоселовского и Уярского райкомов партии..."

- Быть не может. Он не был в Армии, Черненко служил в ОГПУ. Мало того, он не кончал службы, а был переведен на новую "работу". Потом, как же так... срок службы тогда был не два года, а здесь даже неуказанно сколько...

- А вот выдержка другая: " В 1941-43 годах секретарь Красноярского крайкома партии. С 1945-48 секретарь Пензенского обкома партии..." Заметили одну деталь?

- Да. Здесь нет сведений о 1944 и 45 годах.

- Точно. Наверно ему было неприятно писать, что был в эти годы послан на укрепление воспитательной работы в ГУЛАГах.

- Вот, мерзавец.

- Не ругайтесь, мне после разговора с вами стало очень много понятного. Историей с вами очень заинтересовался товарищ Андропов...

- Это почему?

- Причина здесь одна. Товарищ Черненко второе лицо в государстве после Леонида Ильича Брежнева и товарищу Черненко сейчас вот так нужна чистая автобиография. Только с чистой биографией можно пройти наверх...

- Что вы сказали? Не намекаете ли вы на кресло генсека?

- Намекаю. Все может быть. Но чтобы добраться до вершины нужно убрать тех, кто его пачкает. Не так ли?

- Это ужасно.

- Это еще не все. По нашим данным, он запросил генерала К., свояка генсека, чтобы он помог, как вам деликатней сказать..., чтобы вы исчезли.

- А генерал К. где служит?

- У нас в КГБ, заместителем Андропова.

У меня от таких разъяснений голова пошла кругами.

- Ни черта не понимаю.

Мой собеседник смеется.

- У нас своя кухня, свои интриганы и разные исполнители. Товарищ Андропов, как раз не хочет, чтобы исчезли свидетели нехороших дел члена ЦК Черненко. Поэтому я с вами и встретился.

- Вы что, меня прятать будете?

- Нет. Мало этого, предлагаем вам командировку, навестите ваше прошлое, поезжайте на современную заставу Хорос. Посмотрите как живет теперь там новое поколение пограничников, вспомните молодость.

- Конкретно, зачем это нужно?

- В ЦК возникло предложение наградить заставу Хорос орденом Трудового Красного Знамени. Черненко собирается сделать это лично.

- Но это же одна тихая застава из тысячи других, ничем не выделялась, только и было дел до 1924 года, а потом один срам.

- Наверху своих подхалимов полно, вот и решили сделать приятное влиятельному человеку.

- И я должен там подпортить ему настроение...

- Хорошо бы.

- По моему кто то сошел с ума. Либо Черненко, либо все ЦК. Ведь додуматься до такого надо, наградить малоизвестную, обыкновенную заставу.

Генерал хохочет.

- Похоже все сошли с ума. Вот цитирую обоснование этого решения. Значит так... это упустим... вот: " Надо уяснить главное: не будь Хоргосской заставы, страна не получила бы крупнейшего партийно-государственного деятеля. Здесь его приняли в партию, здесь избрали секретарем партийной организации..." Здорово написано.

- Да, ради этого стоит съездить на заставу. В то время партийная ячейка состояла из пяти коммунистов и никакой организации не было.

- Значит поедете?

- Поеду.

- Деньги мы вам дадим...

- Потом меня ваш К., не того...

- Потом все может изменится. Не беспокойтесь, поезжайте.

Я приехал на заставу в разгар марафета. Заново отделывали домики. Красили везде: крыши, стены, асфальт, поребрики, деревья, заборы, все что приезжие могли увидеть. Начальник заставы майор Игнатьев сразу отмахнулся от меня.

- Вон замполит, идите к нему.

Молодой капитан смущенно жал мне руку.

- Это надо же нашли старого бойца заставы. А мы запросы во все организации, во все архивы посылали, нам сообщали, что живых нет, кто вымер, кто погиб. Оказывается все же один боевой товарищ члена ЦК Черненко остался из всего состава тех годов. Как ваша фамилия?

- Ларин.

Замполит спешно ворошит газеты, смотрит на списки.

- Простите, но такого по спискам нет.

- Я сменил фамилию. Раньше был Петров.

- Петров, Петров, но Петров у нас вписан на доску золотыми бук...вами. Вы же здесь... на заставе... сложили свою голову.

- Ранен я был, выжил. Покажите ка мне эту доску.

Замполит ведет меня к краю забора. Там большая гранитная плита, где вырезаны щипающие сердце слова: "Здесь на Хоросской заставе в 1929-30 годах в борьбе с басмаческими бандами погибли бойцы отряда..."- дальше перечень из пяти фамилий, среди них моя и Коновалова. В конце: "... Вечная слава героям." Хорошо хоть Лешку Коновалова вписали здесь. Кто потом вспомнит, что его замучили в застенках ОГП, пусть будет лучше здесь.

- Как же быть? - стонет замполит, - Мы не успеем к приезду Черненко заменить доску или стереть вашу фамилию.

- Ничего не делайте, оставьте все как есть. Я все равно когда-нибудь умру и пусть меня люди чтут здесь.

- Пойдемте, я ваш домик покажу.

Черненко приехал с огромной свитой. Играл оркестр, бегали военные. Гость подошел доске с именами погибших в 30 году, постоял и для прессы чуть выдавил слезу.

- Сейчас, товарищ Черненко, мы вам сделаем сюрприз, - радостно улыбается майор, начальник заставы.

Он выталкивает меня.

- Петров?

В глазах у Константина Устиновича гамма чувств от растерянности до ярости. Потом глаза принимают жалостливое выражение, он бросается ко мне и обнимает.