Даже в смятении Адела отметила, как быстро он ухитрился превратить ее в преступницу, посягнувшую на собственность короля.

Она выпалила, что его пожелала видеть вдова, что они пришли вместе. Прозвучало это почему-то глупо, особенно когда Вальтер поинтересовался:

– И где же она? – (А вдовы все не было.) – Леди Мод уезжает, – бросил он лаконично.

Адела так и не поняла, поверил ли он в скорый приход вдовы.

Леди Мод, восстановившая достоинство, направилась прямо к двери, словно Аделы не существовало, но вдруг, словно ей в голову пришла некая мысль, остановилась и взглянула на нее.

– Все графство знает, что вы ищете мужа, – сладко пропела она, – но я сомневаюсь, что вам повезет. Сама не понимаю почему.

Это было уже слишком. Сначала презрительное обхождение, затем сцена измены, а теперь – бесстыдное оскорбление. Что ж, пусть уяснит, что она способна дать сдачи.

– Если я выйду замуж, – ответила Адела хладнокровным тоном, которым гордилась, – то непременно буду почитать мужа. И подарю ему дитя.

Это был сокрушительный ответный удар. Она понимала это, но ей было все равно. Она следила за лицом противницы в ожидании реакции.

Однако, к ее удивлению, леди Мод лишь растянула красные губы и послала Вальтеру короткий победоносный взгляд.

– Боюсь, скоро вы прославитесь вашим поганым языком, – заметила она. – И лживым, – добавила она.

Затем продолжила путь к двери, которую Вальтер придерживал открытой. Адела думала, что сейчас уйдет и он, но Вальтер остался и держал дверь для нее – дескать, пусть выйдет с ним. Через несколько секунд она, слегка огорошенная, обнаружила, что идет на холод за леди Мод с Вальтером. Леди помогли подняться в повозку, Вальтер приготовился сесть в седло, но перед тем знаком подозвал Аделу.

– Думаю, тебе следует знать, – произнес он негромко, – что, когда на днях я приехал к Хью де Мартеллу, он сообщил мне приятную новость: леди Мод ждет ребенка. – Он сурово посмотрел ей в глаза. – Ты только что нажила двух врагов: ее саму и ее мужа. Можешь не сомневаться, что она наговорит ему про тебя много неприятного. Я бы на твоем месте поберегся. – Он вскочил в седло, и повозка тронулась.

Они выехали в ворота, когда появилась вдова. Слишком поздно!

Той ночью ударил мороз. Адела плохо спала. Она снова наделала глупостей. Обеспечила себе вечную ненависть леди Мод и, вероятно, неприязнь Хью де Мартелла. Чаша терпения Вальтера наконец переполнилась – это наверняка. Она была одна-одинешенька на свете, у нее не было друзей. Но даже эти ужасы могли улетучиться, когда бы не один жестокий факт, который осознавался снова и снова, разгоняя облака сна. Жена подарит Мартеллу ребенка.

Утром с холмов налетел северный ветер, занесший город снегом, и Аделе показалось, что мир сковало холодом.

Эдгар любил зиму. Суровая, конечно, пора. Травы высохли и превратились в крошечные бледные пучки. Пришел мороз, а с ним и снег. Олени питались преимущественно остролистом, плющом и вереском. Крепкие дикие пони, способные жевать почти все, что угодно, объедали колючий утесник. К концу января многие животные тощали; пони, экономя энергию, двигались меньше. В природе наступало время испытаний, и не все животные переживут суровые месяцы.

Но многие выжили. Даже когда птицы летали низко над бесплодной заснеженной пустошью в тщетных поисках еды, а одинокая сова – среди деревьев в поисках добычи, не находя ее, Эдгару все же казалось, что торфянистая почва сохранила тепло. Покрывшая ее ледяная корка ломалась под копытами грациозных оленей. Жаворонки и певчие птицы находили кое-какое пропитание, а лисы обворовывали фермы. Белки, сойки, сороки – все жили своими припасами; арендаторы кормили скот. И в самых разных частях Нью-Фореста местные жители выставляли еду для оленей, чтобы гарантировать их выживание.

Однажды, проезжая через Королевский лес, Эдгар увидел пасущуюся светлую самку, и она вновь напомнила ему об Аделе.

Он хотел навестить ее в Винчестере. Отец, как обычно, его остановил. «Оставь ее в покое, – посоветовал он. – Она хочет нормандца». Потом Кола сообщил, что ей уже сделали предложение. В ноябре он уведомил сына, что у Аделы почти нет приданого, а в декабре довольно грубо заявил: «Бессмысленно жениться на женщине, которая всегда будет смотреть на тебя свысока, потому что ты всего-навсего сакс-охотник». Но даже эти доводы не удержали бы Эдгара, если бы не одно соображение.

Эдгар никогда толком не знал, откуда черпает сведения отец. Может быть, его просвещают друзья, которых он завел во время королевской охоты? Время от времени появлялись незнакомцы с посланиями. Или дело было в ежемесячных визитах к старому другу из замка Сарум? Или в других источниках? Отец периодически куда-то уезжал, причем без всяких объяснений. Как знать? «Может, с ним говорят лесные совы», – предположил однажды брат Эдгара. Как бы то ни было, старик был в курсе событий, и этой зимой Эдгар видел, что в нем нарастает беспокойство. В ноябре он послал старшего сына по делам в Лондон, и тот задержался там на несколько месяцев. Эдгару старик буркнул: «Ты остаешься здесь. Нужно, чтобы ты был при мне».

Когда Эдгар один или два раза рискнул спросить, что тревожит отца, Кола уклонился от ответа, но после прямого вопроса, не боится ли он очередного заговора против короля, не стал этого отрицать. «Опасные времена, Эдгар», – пробормотал он и отказался продолжить разговор.

Возможностей для интриг было столько, что Эдгар теперь едва ли мог угадать, откуда нанесут удар. Существовали, конечно, сторонники Роберта, и один из них владел землями на южном лесном побережье. Но был и французский король, боявшийся нападения на свои территории в том случае, если агрессивный Руфус станет его соседом в Нормандии. Или могло быть нечто менее очевидное. Всего четыре года назад заговорщики планировали убить Руфуса и посадить на трон мужа его сестры, французского графа Блуа. В этом заговоре участвовали родственники Тирелла, могущественные Клэры, которые неожиданно переметнулись на другую сторону и предупредили Руфуса об опасности. А поскольку ранее они бывали вовлечены и в другие заговоры, Эдгару казалось ясным, что Клэрам, включая их прихвостней вроде Тирелла, нельзя доверять. Да и Церковь, не имевшая причин любить Руфуса, вряд ли огорчилась бы при его падении.

Но почему эти великие дела так тревожат отца? Кто бы ни стал следующим королем, он, вероятно, будет рад услугам опытного егеря, а Коле всегда удавалось держаться подальше от неприятностей. Откуда же это беспокойство? Замешан ли он? Это оставалось загадкой.

Эдгар был послушным сыном. Он не поехал в Винчестер, остался с отцом, объезжал Нью-Форест и старался, чтобы большинство оленей благополучно пережили зиму.

К концу сезона до Англии дошел новый слух. Роберт Нормандский, возвращавшийся из Крестового похода, в котором воевал довольно неплохо, остановился в Южной Италии. Там он не только был принят со всем гостеприимством как герой-крестоносец, но и нашел, похоже, невесту с баснословным приданым.

– Достаточным, чтобы погасить заем и вернуть Нормандию, – заметил Кола.

Итальянцы почему-то величали Роберта королем Англии.

– Бог знает, что это значит, – продолжил Кола, – но даже если он выплатит долг, Руфус не пустит его в Нормандию. Он применит силу. И тогда друзья Роберта возжаждут крови Руфуса.

– Я все-таки не понимаю, чем это опасно для нас, в Нью-Форесте, – заметил Эдгар.

Но отец лишь покачал головой и отказался от объяснений.

Прошел еще месяц, новостей не было. За исключением, конечно, тревожных от Хью де Мартелла.

Когда Адела увидела Хью де Мартелла на пороге своего дома, то на миг не поверила глазам.

Прошел очищающий ливень, и улицы сверкали на бледном солнце. От колючего ветерка ранней весны у нее зарумянились и слегка онемели щеки, пока она совершала быструю прогулку вокруг собора и через рынок.

Невольно она чуть ахнула. Рослая, красивая фигура была точно такой, какой неизменно представала перед ее мысленным взором. Адела считала, что узнала бы его, даже находись он на полпути через Нью-Форест. Однако он выглядел иначе, а когда повернулся к ней, она была еще сильнее потрясена переменой.