Когда дневной свет начал угасать, мистер Бергер роман отложил (он не хотел воспользоваться фонариком и выставить себя на посмешище) и прождал еще час в надежде, что темнота вызовет к жизни хоть какую-то деятельность в Кэкстонской библиотеке. Однако электричество в старом здании никто не включил, и мистер Бергер был вынужден оставить пост. С чувством выполненного долга он отправился в «Пятнистую Лягушку», где ему подали горячий ужин и живительный бокал вина.

Наутро он свое бдение возобновил, только теперь для разнообразия решил чередовать Диккенса с Вудхаусом. День снова прошел без эксцессов, если не считать появления невдалеке мелкого, но вредного терьера. Собачонка принялась звонко тявкать, а мистер Бергер – безуспешно шикать на нее из своего укрытия, пока хозяин резким посвистом из-за угла не унял псину, послушно засеменившую к нему. День, к счастью, выдался потеплее, чем вчера, а то нынче утром мистер Бергер проснулся с затекшими конечностями и решил, что без двойной поддевки он нынче никуда – а погода вот взяла и смилостивилась.

Параллельно с угасанием дня у мистера Бергера стали появляться сомнения в благоразумности его нынешнего занятия. Вечно так прогуливаться по проулку нельзя: негоже. Мистер Бергер припал спиной к углу и незаметно для себя задремал. Снились ему огни Кэкстонской библиотеки. А еще несущийся по проулку поезд, в котором сидели исключительно белолицые брюнетки с красными сумочками, все как одна решительно настроенные на самоуничтожение. В конце концов ему приснился таинственный шорох шагов по гравию, проснувшись, мистер Бергер продолжал этот звук слышать. Кто-то явно приближался. Мистер Бергер приподнялся и осторожно выглянул наружу. На крыльце библиотеки стоял человек. В руке он держал что-то вроде саквояжа и позвякивал ключами. Мистер Бергер был уже на ногах. Он пролез через брешь в стене и оказался в проулке. Перед дверью Кэкстонской библиотеки стоял пожилой мужчина и поворачивал в скважине ключ. Роста он был небольшого, в длинном сером пальто и фетровой шляпе с белым перышком. Над верхней губой у него щеголевато завивались седые усы. На мистера Бергера он поглядел с опаской и поспешно открыл дверь, думая юркнуть внутрь.

– Постойте! – подал голос мистер Бергер. – Мне нужно с вами поговорить.

Разговаривать пожилой господин был явно не в настроении. Он уже наполовину вошел в распахнутую дверь, когда вспомнил про свой саквояж, оставленный снаружи у входа. Он нагнулся в попытке его подхватить, однако то же самое успел сделать и мистер Бергер. Началась молчаливая перетяжка саквояжа за разные ручки.

– Отдайте мою вещь! – отдуваясь, требовал пожилой мужчина.

– Не отдам, – упрямился мистер Бергер. – У меня есть к вам кое-какие вопросы.

– Запишитесь на прием. И заранее телефонируйте о вашем визите.

– У меня нет вашего номера, а в реестрах библиотека не значится.

– Тогда пошлите письмо.

– У вас нет почтового ящика.

– Тогда приходите завтра и позвоните в звонок.

– Здесь и звонка нет! – выкрикнул мистер Бергер, выдавая свою отчаянность скачком голоса. Он еще раз дернул саквояж к себе и одержал верх; в руке у пожилого незнакомца осталась одна ручка.

– Господи! – обреченно воскликнул пожилой господин, видя, как непрошеный визитер прижимает отобранный саквояж к груди. – Ладно, ладно, входите, но только ненадолго. Я жутко занят.

Незнакомец посторонился, жестом приглашая мистера Бергера войти внутрь. Теперь, когда путь в библиотеку был открыт, в мистере Бергере шевельнулось беспокойство. В здании стояла непроглядная темень, и как знать, что там подкарауливает внутри? Ведь может статься, он вверяет себя на милость какому-нибудь маньяку, из оружия имея при себе лишь трофейный саквояж. Но расследование уже находится в зрелой фазе, и разуму для умиротворения требуется какой-никакой ответ на то, что здесь все же происходит. А потому, по-прежнему держа перед собою саквояж, как держат спеленатого младенца, мистер Бергер ступил в помещение.

Зажегся свет – хилый, желтушный, – осветив разбег книжных полок, распространяющих легкий запах плесени, характерный для помещений, где, подобно элитным винам, стареют книги. Слева находился дубовый прилавок, а за ним – ячейки с бумагами, к которым, по всей видимости, долгие годы никто не притрагивался. Все бумаги были припорошены тонким слоем пыли. Позади прилавка была открытая дверь, через которую виднелось небольшое жилое помещение с телевизором, а также краешек кровати в смежной комнате.

Пожилой господин снял шляпу, пальто и шарф, поочередно вешая их на рогатую вешалку возле двери. Под пальто оказался темный, довольно архаичный костюм с белой рубашкой и широченным галстуком в серо-белую полоску. Вообще вид у господина был довольно франтоватый, но при этом несколько старомодный. Он терпеливо ждал, что скажет его непрошеный гость, и мистер Бергер не стал рассусоливать.

– Послушайте, – решительно начал он, – так дело не пойдет. Можно сказать, ни в какие ворота не лезет.

– Не лезет что?

– Как что? А женщины, которые бросаются под поезда, а затем возвращаются и пытаются снова это повторить? Так дело не пойдет! Я ясно выражаюсь?

Пожилой господин нахмурился. Пощипав себе ус, он скрипуче крякнул, а затем спросил:

– Вы вернете мой саквояж?

Мистер Бергер передал ему свой трофей. И незнакомец вместе с саквояжем прошел за прилавок, а оттуда в жилую комнату. Пока его не было, мистер Бергер поступил так, как везде и всюду поступают библиофилы. Он начал изучать содержимое ближнего стеллажа. Полки располагались в алфавитном порядке, и вышло так, что рука легла на букву «Д». Здесь стояло не совсем полное собрание Чарльза Диккенса, рассчитанное, по всей видимости, на широкого читателя. Подозрительно отсутствовал «Наш общий друг», но «Оливер Твист» был на месте, а с ним «Дэвид Копперфилд», «Повесть о двух городах», «Записки Пиквикского клуба» и ряд других. Все издания на вид очень старые. Мистер Бергер снял с полки «Оливера Твиста» и изучил выходные данные. Переплет – бурая ткань с золотым тиснением, логотип издательства внизу корешка. Автором на титульном листе значится «Боз», а не Чарльз Диккенс[7] – то есть речь идет об издании очень раннем, поистине реликтовом, что подтверждается именем издателя и годом выпуска: «Ричард Бентли, Лондон, 1838». В руках у мистера Бергера было уникальное издание, фактически первый тираж романа.

– Прошу вас, осторожней, – послышался голос пожилого господина, бдительно дежурящего рядом.

Но мистер Бергер уже вернул «Оливера Твиста» на полку, а сейчас рассматривал «Повесть о двух городах»; его, пожалуй, самый любимый роман. Ого! «Чепмени Холл», 1859, суконная красная обложка. Еще одно первое издание. Самым удивительным открытием стал том «Записок Пиквикского клуба» – нестандартно большой, он представлял собой не печатный экземпляр, а манускрипт. Мистеру Бергеру было известно, что рукописи Диккенса хранятся по большей части в музее Виктории и Альберта[8], входя в Форстерскую коллекцию (он успел их посмотреть как раз перед закрытием экспозиции). Остальное хранилось в Британской библиотеке, Висбечском музее и библиотеке Моргана в Нью-Йорке. Фрагменты «Записок Пиквикского клуба» составляли часть коллекции Нью-Йоркской публичной библиотеки, но, насколько известно, полной рукописи книги не значилось нигде. За исключением, получается, частной библиотеки Кэкстона в Глоссоме, Англия.

– Так ведь это… – сорвалось с губ у мистера Бергера. – Я думаю, что…

Он не успел договорить: пожилой господин нежным движением вынул том у гостя из рук и вернул на полку.

– А то вы не видите, – сказал он с легким укором.

На мистера Бергера он взирал более задумчиво, чем прежде, как будто очевидная любовь визитера к книгам вызывала в нем переоценку психологического портрета гостя.