Недовольному Горацию Слизнорту совершенно не хотелось покидать свои комфортабельные комнаты и тащиться на какой-то там прием, да ещё «домашний». Где не будет никого, достойного его внимания. Где он не может рассчитывать на встречу ни с кем-то из своих любимых выпускников, ни с другими волшебниками, достаточно выдающимися, чтобы привлечь его взгляд и побудить интерес.

Ну и что, что Принцы, — как ни назови посредственность, сколько титулов ни нацепи, это ничего не изменит. В магическом мире титул, конечно, кое-что значил, но, в отличие от маггловского (многие удивились бы, узнав, насколько неплохо Гораций был с ним знаком), главной роли не играл. Важнее всего была сила, магический потенциал волшебника и, конечно, его искусность, умения, талант. Вот это его интересовало, а Принцы… Нынешний первокурсник был неплох, но все же ничего особенного собой не представлял. Хоть и был получше мисс Принц.

Знал бы он, чего стоило Северусу… нет, не работать на зельеварении кое-как, это было бы просто невыносимо, да и не всегда возможно. Просто каждый раз у него было несколько вариантов безопасного ухудшения качества зелья. Светить своими «особыми данными» первокурсник-профессор не собирался. Он хорошо знал, насколько у Слизнорта был приметливый глаз. Нет уж, нет уж, обойдется он без «Клуба слизней», по крайней мере, первые пять лет… Но как же жалко было портить!

Минерва МакГонагалл была в раздражении.

Столько дел у замдиректора перед началом второго семестра, а она должна будет потерять целый вечер! Ради чего? Она попыталась объяснить это директору, но Альбус её демарш не принял, чем весьма удивил. И она старалась обосновать его настоятельную просьбу хотя бы для себя самой, но хорошие мысли в голову пришли только после получасовых раздумий, к тому же, не самых приятных.

Ради тупой ученицы, совершенно не понимавшей ее предмет и сподобившейся на что-то только во время экзамена! Кошка Минервы шипела так, что могла бы фору дать всем змейкам Слизерина. А ее хозяйка до сих пор гадала, как это ученице тогда удалось: наверное, родитель все же кого-то нанял. Но тогда получается, кто-то смог подтянуть ее с уровня «слабо»-«удовлетворительно» до показанного ею на экзамене «превосходно»?! Это должен был быть гениальный педагог. Лучше ее, Минервы… Но все же истинно кошачье любопытство подняло голову и не думало опускать. Единственным оправданием ее визита будет то, что она узнает, кто это был. Она спросит Эйлин, обязательно спросит!

Женщина отворила старый шкаф и сжала губы… Выбор платья для приема никогда нельзя было назвать её любимой процедурой. Мелькнула мысль о том, чтобы перепоручить свою роль кому-нибудь, но директор все же попросил её лично. Да, а кого он просил ещё, интересно?

Наконец она выбрала самую дорогую из своих мантий и начала готовиться к приему, мысленно рассчитывая, решение каких вопросов школы подождёт до завтра, а каких — до послезавтра.

Доволен был только полугоблин, длинным носом чующий любые тайны. Тихая-скромная, нелюдимая ученица, судя по всему, превратилась в прекрасного специалиста… А по тем идеям, что приходят порой в голову её сына, из неё получилась не только прекрасная мать, но и воспитатель. Определённо, приятно будет на все это посмотреть.

Когда они весьма пестрой (благодаря Алисии Кейси), недовольной (МакГонагалл и Слизнорт) и несколько удивленной (все остальные) компанией собрались в месте аппарации, Септима Вектор не выдержала:

— Директор, нас не первый выездной педсовет ожидает?

На что тот только усмехнулся в бороду, но никак не прокомментировал. Он предвкушал…

— Нас ожидает приятное удивление, — неожиданно для всех улыбнулась Кейси. — Я пошла к себе. Мне нечего там делать. Те, на кого надо смотреть, придут ко мне сами, если захотят. А если нет, невелика печаль.

Почтенная провидица спокойно отвернулась и медленно пошла прочь.

— Элис-с, — начала было Батшеда, но та обернулась к приятельнице, приложив пальчик к губам, и она замолчала.

Дамблдор напрягся. Ну, а кому понравится, если его расчеты будут нарушать, когда все еще даже не началось?

Приём получился весьма скромным, прежде всего, потому, что гостей было всего семеро. Это было бы много для их старого дома-коттеджа, но что такое количество для фамильного замка?

Эйлин же придумала прекрасный выход, не предлагая никому определённого места: стол был идеально сервирован, а гости вольны были занимать за ним любые места.

Учителя были удивлены: Эйлин… царила! Эта цветущая и, определенно, симпатичная женщина легко беседовала практически на любую из тем, избегая, пожалуй, только квиддича. Но мадам Хуч не осталась обделенной: маленькая девочка была в восторге от метел и, кажется, была счастлива узнать обо всех их качествах… Роланда «оседлала любимого конька», совершенно забыв, что перед ней — ребенок, даже еще не школьница. Эбби ловила каждую фразу, а комментировала… как будто уже летала!

Мистер Далтон-Принц, которого дамы про себя назвали было «принцем-консортом», очень быстро развеял их мнение о своем положении, стоило уважаемой миссис Бабблинг заговорить о финикийской письменности… К беседе быстро подключилась госпожа Вектор, и разговор об артефакторике надолго занял внимание троих, а чуть позже и четверых: полугоблин всегда живо реагировал на интересные ему вопросы и просто не мог пропустить такой разговор. Неужели подросток-Принц так быстро стал близок с отчимом, что тот успел настолько повлиять на развитие мальчика? Ведь Эйлин, по его сведениям, замужем не так и давно?

Гораций Слизнорт был полностью нейтрализован… собственным первокурсником.

«Кто бы мог подумать, что скрывает лаборатория Принцев», — думал Гораций и соображал, как бы половчее намекнуть мальчику, что кто-то там из маггловских богов велел делиться. Он ведь должен знать маггловский пантеон? Или этот — не из пантеона?

Но все же чертов мальчишка сумел его обыграть, взяв с него клятву. А что? Яд акромантула и крылья фей в стазисных флаконах-артефактах! Да он только за эти флаконы был готов принять мальчишку в ученики безо всякого контракта! А рецепт зелья, аналогичного по действию с «Обливиэйт», одна из фамильных тайн… О, он будет дружить с этим мальчиком.

Только позже, в своем кабинете, окончательно придя в себя, зельевар, наконец, вспомнил все слова клятвы и содрогнулся. Кто научил мальчика такому? Наверное, тот, кто создал те совершенные сосуды. Что ж, с него взяли справедливую плату. Но об этом никто не должен знать! И Гораций аккуратно изъял из своей памяти часть воспоминаний, запечатав их в особую бутыль, внес пару записей в свой потайной гримуар, и только потом выпил один-единственный глоток, который обезопасит его от любого легилимента. Он обвел довольным взглядом полученные подарки. Откуда бы они ни взялись, никому об этом знать не следует. Он прибрал их на специальную полку и сделал еще один глоток.

Только он успел умиротворенно откинуться на спинку кресла, как его настиг зов от «старинного друга». О, Гораций тоже дружил с Великим Светлым не просто так. Далеко не просто так…

К счастью для директора, мечтавшего, прежде всего, о роли наблюдателя, внимание хозяйки дома почти полностью заняла Минерва.

Женщина оказалась просто потрясена встречей: от тупой девчонки, какой оставалась в ее памяти Эйлин, не осталось ровным счетом ничего. Когда же она решилась на тот самый вопрос, то, к ужасу своему, услышала, что ее ученица — только ее ученица… А причиной ее неуспешности был просто детский страх перед ней, Минервой! Оказалось, девочка была невероятно эмоционально чувствительна, и строгость преподавателя, во многом тогда еще напускная, доводила бедную до ступора, стоило только профессору взглянуть на ученицу.

— Миссис МакГонагалл, что с вами? — леди Принц участливо поддерживала под руку побледневшую женщину.