Послышался недобрый смех.
Сжимая челюсти, маска сломала пистолет на осколки.
– И чего ты этим добилась? – усмешка.
Иллюзии, возникающие неоткуда, образы непонятных, ужасных созданий и действия их напугали девушку до смерти, крича от безумного страха, она выбежала.
– Никогда не стойте на пути «темного ангела», – маска выплюнула осколки и пули на пол. – Я же не знал, что так получиться. – Незнание не освобождает от ответственности. – Ну, прошу прощения, я дурак? – Да. И я знаю, что ты можешь для меня сделать, – юношу аж передернуло, когда он увидел улыбку-оскал на маске «Безымянной».
End Flash Back
– Братик, а ты когда приехал? – Сегодня утром. Хотел с тобой повидаться. – Ты лжец. Бьюсь об заклад, что просто хотел еще раз насладиться едой маман. Ненавижу лгунов. – Ну, прости. – Нет. – Ну, пожалуйста, это ведь было бы грубо, если бы я так прямо сказал… – Зато честно, – фыркнула Тсуна и отвернулась к окну. – Не важно, прости, но мне хочется поспать, у меня предчувствие, что с пяти часов и до самой ночи отдохнуть мне просто не удастся. – Можно я посижу с тобой? – Как хочешь. – Почему ты такой злой сегодня? – Не знаю… наверное просто устал, прости меня, я просто не знаю что делать… Из-за меня убили Мэт-тян. – Неправда! Ты же пытался защитить… – Ку-фу-фу не помешал? – А… Мукуро. Что ты тут делаешь? – Пришел посмотреть на твои страдания. – Вот видишь братик, хотя бы он – мне не лжет! – Так тебе приятно? – Мне приятно, когда мне не лгут. – Странный ты, обычно после такого обижаются, ты какой-то неправильный человек.
Мукуро, еле услышав последнее слово, закрыл ему – Кавалоне – рот и силком вытащил из палаты.
Тсуна зверела все больше, и успокаиваться было еще сложнее.
– Тсу-тян, у тебя так шумно, так что я и не знал когда подойти, значит пришел вовремя, – в окно палаты девушки влетел блондин, в руках у него был большой, красивый букет из роз разных сортов и расцветок. – Я тут тебе цветочков принес, ты любишь розы? – Сколько раз повторять, не заявляться ко мне. – Но я же люблю тебя, прошу, открой мне свои чувства, – глаза цвета фиалок осматривали Саваду с ног до головы. – Ты такой милый. – Поиздеваться решил? Знаешь, что я сейчас против тебя беспомощен. – Поэтому и использую свои способности, что бы ты подчинялся мне.
Бьякуран – а это был именно он – поставил в вазу розы, выкинув букетик от «друзей» в урну. И сел к Тсуне. Она пока не могла двигаться.
– Ты такой милый, – мужчина провел рукой по детскому личику, проведя рукой выше, зарываясь рукой в мягкие волосы. – Я ведь ангел, ты не должен на меня нападать. – Ты не ангел, ангелы совсем другие, называя себя так, ты позоришь настоящих ангелов! – Я знаю, но ведь мне так хочется стать настоящим. Тсу-тян, а ты хочешь стать настоящим? – Какое тебе дело? – Я хочу, что бы ты стал моей игрушкой, или нет, ты уже МОЯ игрушка, а как хороший хозяин я должен к тебе хоть изредка прислушиваться, ты так не считаешь? – задрав футболку, аккуратно двигая рукой по груди. Затем в какой-то момент просто прилег, положив свою голову на холодную грудную клетку, будто пытаясь услышать сердцебиение маленького сердечка. – Хочешь зефирку? – Бьякуран достал неизвестно откуда пачку со сладким, открыв ее, взял лакомство и преподнёс к приоткрытому ротику девушки. Не зная, почему Тсуна послушно съела лакомство, облизывая тонкие бледные пальцы. – Тсу-тян, я так люблю тебя, – мужчина приподнялся, беря за талию не мертвое тельце, смотря в глаза, налюбовавшись ими нежно целуя в губы, долго поцелуй не продолжался, ведь альбиносу воздух все-таки нужен.
Ярость в жилах «Безымянной» вскипала, разливаясь по прогнившему телу горящей лавой, от жара, исходившего от тела, протезы глаз покрылись еле заметными трещинами.
– Убирайся отсюда! – окончательно озверев от такой наглости, шатенка пытается хоть немного отодвинуться от мужчины. Ей было совсем не в радость признавать, что такие теплые прикосновения ей нравятся, что ей приятно. В горле образовался ком, до боли сжав зубы Тсунаеши заревела, словно раненный дикий зверь, прикрывая вопль иллюзией. – Ну-ну, я сильнее, ты ничего не сможешь сделать, ты моя игрушка. – Нет! – Тсунаеши собрав последние силы, сбросила человека на пол, придавив своим тельцем, хотя она не такая уж и тяжелая, но если сядешь на центр тяжести просто так не вырваться, да и то, что горло было придавлено держателем от капельницы, тоже играло свою роль. Ваза была опрокинута, лепестки разлетелись по комнате, ложась на пол красивым узором. – Но не тебе решать, что мне делать, не забывай, что если бы не печать, ты бы давно уже… – Никогда не забуду, мой милый котенок, хотя ты скорее лисенок. Знаешь, тебя надо было изначально назвать не «тунцом», а «лисом». – Закрой рот. – Я люблю тебя. – Не вынуждай меня. – Я и не собираюсь. Я просто надавлю на твое слабое место.
Глаза Тсуны испуганно расширились.
Блондин снова провел рукой по щеке.
– Твой слуга, твое слабое место, и не надо мне лгать. Ты ведь еще не обратил его? Значит, он, беспомощен, пока тебя нет рядом. – Только посмей… – И что ты мне сделаешь? – Тебе лучше не знать, пока, – от гнева и непонятного страха Тсуна задрожала.
«как же я…ненавижу свою беспомощность»
– В твоих глазах звучит отчаяние. Ну, до скорых встреч, Тсу-тян. Бьякуран исчез, Тсуна полностью повалилась на пол, лежа на белоснежных лепестках еле сдерживая слезы. – Как же я вас ненавижу…
В палату тут же ворвались Рехей и Киоко.
– Савада! Я ЭКСТРИМально люблю тебя!
Тсуна, все кто были рядом и знали, кто в палате выпали в осадок от такого заявления.
– Что? – Братик хотел сказать, что очень благодарен за мое спасение. – Савада! Я ЭКСТРИМально благодарен тебе! – Я бы вам тоже был очень благодарен, если бы вы подняли меня, я, кажется, двигаться не могу. – Конечно! Я ЭКСТРИМально сделаю все, что захочешь!
Не рассчитав своей силы, блондин слишком резко поднял девушку и посадил её на койку, так что у Тсуны закружилась голова.
– Спасибо, Сасагава-семпай. – ЭКСТРИМально называй меня братом! – С-старший братик? – Тсуна немного покраснела, одно, когда маленького ребенка называешь братом и совсем другое называть так уже почти зрелого мужчину, который тебе почти не знаком. – Братик не нужно так кричать, Тсуне-куну нужен отдых! – Конечно! ЭКСТРИМальный отдых всем нужен! – Сасагава старший так хлопнул Тсуну по спине, что пули вылетели и влетели в стену. – Спасибо, старший-братик, – прохрипела шатенка кашляя кровью. – Нужно будет такому научится. – Кстати! Чуть не забыл! ЭКСТРИМально вступай в клуб бокса! – Если смогу после такого лечения встать, то я подумаю над твоим предложением. «Если девушка говорит «я подумаю» скорее всего, это означает – «нет»». – Тсуна-кун все в порядке? – Да, конечно, все нормально. – Братик, а можешь ненадолго выйти?
Рехей что-то невнятное крича, вышел из палаты.
– Т-Тсуна-кун. – Ближе к делу. – Кажется, я... Я люблю тебя! – Киоко-тян. Прошу. Не обманывайся, ты любишь не меня, а мой поступок. – Но… – Прошу, придет время ты найдешь того кого любишь по-настоящему. – Но разве ты не любишь меня? – Я никогда не любил, и никогда не буду любить. – Каждый человек должен хоть раз полюбить.
Глаза шатенки снова засияли яростью, но, удерживая её из последних сил, она выглядела спокойно.
– Возможно, но это к нам уже не относится. – Мне всегда говорили, что ты любишь меня. – А самое смешное, что это ложь, и никто и не усомнился в лживости моих чувств. – Это из-за пули? Из-за того что тебе больно? Если бы Хибари-сан так не сделал, возможно, ты и Мэт-тян были бы целы. – Нет, Хибари-сана в тот день не было в школе. – Но как же… – Я не могу сказать, но то, что это был не он – точно. – Хорошо… Но ты уверен? – Все в чем я был всегда уверен это – мои чувства, а знаешь почему? – Нет. – Потому что я бесчувственен. Ни больше, ни меньше.
Окончательно, Тсуне надоела вся эта ситуация после того, как ему заявили что во всем виноват её слуга, и Тсуна просто решила внушить Киоко что ей пора идти.
