С ней закончили, а в соседней палате уже ждет следующий, и тоже на грани. Держится на последних каплях внутренней силы, но я вовремя закончил с женщиной, так что успел подкачать ему своей. Более менее выровнялось давление, да и вообще, к операции приготовил, а там и за дело. Четыре часа, и он точно будет жить. Кардиохирург только головой качал в полном непонимании, как мальчик пролежал четыре часа ожидания с такими повреждениями сердца? А что ему оставалось? Начинать операцию без кардиохирурга нельзя по протоколу, а сам он занят в другой операционной. Пришлось ждать... Впрочем, травма сердца тут – не главное. Как он не помер от болевого шока после повреждений почки, вот вопрос, на который у современной медицины ответа нет и не будет в ближайшие полвека. А все потому, что я молодец. Сам себя не похвалишь, ни от кого другого не дождешься. В общем, парня мы вытащили практически с того света. Последний с мощнейшими отеками мозга парнишка вообще не попал на операцию. Я запретил. Обколол его гармонами, и уложил на специальную кушетку, использовав на нем иглы еще до первой сегодняшней операции. Так у него есть шанс остаться собой, а после лоботомии, точно нет. В перерывах подкачивал ему силы, стимулируя работу нижних и верхней чакр, каждые четыре часа осматривая его “силой”. Техника сложная, но я со временем привык. Энергия Сэй дает множество возможностей. Быстро и качественно, словно рентгеном пройтись по телу, лучше любых анализов, честно говоря. А ментальная нагрузка? Я привык. Это реально мелочи, по сравнению с поддержанием семи “теней”.

Рабочий день закончился, и началась действительно сложная часть. Есть в этом мире такая техника, Стальной Барьер и его модификация – Стальной Барьер Текущей Воды. Суть его в том, что боец полагается на чувства, а не зрение, и за счет развитой интуиции, в некотором пространстве вокруг него, он буквально ощущает все. Не проходят удары соперников, даже пролетающая случайно птица может быть поймана легко и без напряжения. Тело работает на рефлексах, и даже средний боец может отбиться от старшего ученика с такой техникой в запасе. Правда, техника чисто защитного свойства, но это не главное. Ниндзюцу, которому меня начала учить меня жена, это основа данной техники. Интуиция, постоянная слежка за окружающим пространством, контроль теней (имеется ввиду, что специалист в таком искусстве всегда знает, где его тень, и как она в данный момент взаимодействует с тенями других предметов или людей) и многое другое. Но главное, это именно интуиция.

Вообще, я на свое интуицию не жалуюсь, честно говоря. Опасность чую на раз, как и любой боец, без этого просто не выжить. Но то, к чему ведет меня Сигурэ, это несколько иной уровень. После освоения техники Стального Барьера она перешла на расширенную ее версию. А после нее учила чувствовать ловушки, потом стала подбрасывать под половики пуговки и заставляла меня научиться их чувствовать. До них были и промежуточные предметы, несколько большего объема. Потом перешли на пол. Учился чувствовать ненадежные доски, потом скрипучие, потом пустоты, потом интуитивно определять надежность материалов, и только потом жена перешла ,собственно, к ниндзюцу. Контроль окружающего пространства, правильное передвижение, скрытное передвижение в толпе, в просторных помещениях, и в самом конце я должен был спрятаться в совершенно пустой комнате. Это же просто ад какой-то. Жена оказалась суровым учителем, но не хочет говорить, откуда она все это знает, вот прямо как партизан. Тоже мне, Зоя Космодемьянская на допросе. Впрочем, я не давил. Придет время, расскажет.

Вообще, социализация Сигурэ, штука сложная. По крайней мере, не легче, чем написать пару, а то и тройку докторских по психологии личности. Но я же упорный. Представил, что это у меня бой такой, и вперед, на барикады. Вот он и тянется уже дольше шести лет. Впрочем, лично мне он нравится, делает мою жизнь ярче, насыщенней, вкуснее...

С начала наших занятий по ниндзюцу прошел год, и мне стало казаться, что Сигурэ специально затягивает, потому что не хочет вламываться в храмы. Я в это время пытался договориться с монахами разных монастырей словами. Я не скрывал своего интереса, и честно рассказывал им, что мне нужно, и зачем. И ни в одном мне не пошли на встречу. Предлагал им деньги, предлагал помощь, предлагал обмен знаниями, на что они только засмеялись, уррроды. В общем, сами напросились.

- Ну что, Сигурэ, я готов? – спросил я, свешиваясь с потолка, прямо у нее за спиной. Ее спина резко напряглась, значит, не заметила. Экзамен сдан.

- Готов.

- Когда пойдем? – спрыгнул я на пол, расслабляя пальцы ног, на которых висел, схватившись ими за специальное крепление.

- Через неделю. Доставят... оборудование. Тогда... пойдем.

- Начнем с местного храма, или рванем подальше?

- Сюда. – Жена метнула сенбон в карту, висевшую на стене. Глянул. Хм. И зачем нам в Тибет? И ладно бы, Шаолинь какой-нибудь, так нет же. Вообще где-то на границе с Индией.

- И... что там? – Осторожно поинтересовался я.

- Монастырь. Древний.

- Больше ничего рассказать не хочешь? Что за монастырь, откуда ты о нем вообще знаешь? И почему именно туда?

- Была там... давно. Библиотека огромная. Иди... ко мне... поздравлю с завершением... обучения.

Стоит сказать, что от этого предложения я не отказался.

Закрытый для посещения паломниками монастырь оказался буквально выбит в горе, проходя ее насквозь. “Задний двор” монастыря оказался небольшой долинкой меж гор, и именно там монахи сеяли и растили пищу. Пара отар овец, десяток коров, бычки, в общем, в долине умещалась не хилая такая ферма, которая и обслуживала кухню этого места. Три десятка монахов жили здесь, и крайне редко к ним приходил кто-то новый. Самому старому из них пару лет назад исполнилось две сотни лет. Выглядит он лет на тридцать, как и все остальные. Видимо, он знает тот же секрет сохранения молодости, что и все в Рёдзампаку. А старейший, либо куда как старше декларируемого возраста лет на пятьсот, либо ему просто нравится выглядеть именно так – могучим, но седым стариком.

Мы с Сигурэ пристроились на небольшом карнизе на соседней горе и рассматривали храм с внешней стороны. С внутренней уже рассмотрели, но там не проникнуть вообще никак. Дело даже не в ловушках, дело в монахах. Эти ребята вряд ли пропустят две мощные сигнатуры, а чтобы там пролезть, придется использовать внутреннюю силу. Я бы, может, и просочился, а вот Сигурэ, точно не пройдет. Она сильная, быстрая, ловкая, но только с использованием “силы”. Она не проходила всех тех бесчеловечных тренировок, через которые протащил себя я. Во второй уже раз. Первый-то оставил на моей хрупкой психике свои следы, а второй их только усилил. Однако, я перешел природные ограничения еще до того, как смог использовать “силу”, а Сигурэ нет. Так что она там не пройдет.

- Я затащу тебя по внутренней стене, – сказал жене я.

- Нет... засекут, – покачала она головой.

- Не засекут. Я тихо, без использования внутренней силы, не волнуйся.

- Это невозможно... муж.

- Все возможно. Просто поверь мне.

- Я... верю. Не... сомневаюсь, что сможешь. Что... нужно?

- Сплетем тебе корзину из веревки, ну и лук со стрелой, наверное.

- Откуда... ты хочешь... начать?

- С того уступа, что был под нами, когда мы осматривали внутреннюю часть монастыря.

- Почему не... хочешь отсюда... войти?

- Потому что входить нужно там, где тебя не ждут, там, где хозяевам кажется это невозможным. Потому что остальные, “возможные” варианты они пасут плотно.

- Есть... логика. Сама бы... так же... поступила. Но тут... это невозможно.

- Ну, посмотрим, насколько это невозможно. Идем?

- Идем.

- Стоп, погоди. Отход нужен, план Б и план С, на всякий пожарный.

- Вон там. – Сигурэ указала на место, где явно недавно прошел оползень. Опасно, это да, но мы точно проскочим.

- План Б есть. План С?

- Окно... в горе... вырезано.

- Слив, что ли? Мысль. Давай прямо отсюда туда тросик перекинем.