Все повернулись и уставились на Мати. Он облизнул нос. Ему нужно заговорить, попытаться убедить их…

– Это правда, – тихонько произнес он. – Я очень боюсь. Я кое-что видел…

Он посмотрел на Пангура, и тот моргнул, поощряя его продолжить. Над головой вожака Мати увидел луну, бледную, низко повисшую в небе…

Он нервно сглотнул и продолжил:

– Я совсем не хочу… ну, кого-то расстраивать. Не хочу причинить неприятности. Мне бы тоже хотелось здесь остаться.

– Но что именно он видел? – потребовал ответа Бинжакс, и его поддержало дружное мяуканье.

Мати посмотрел на Бинжакса и нахмурился. Серый не обратился к нему прямо.

Напрягшись всем телом, Мати зажмурил глаза. Несколько секунд ничего не происходило. А потом он услышал это – громыхание и гул той страшной земли, треск и шипение пламени… Его глаза широко открылись.

– Кошки Са Мау! Воинственные кошки. Тени, наползающие на шлюз Крессида. Смерть…

Он задрожал, слова застряли у него в горле. Ветер переменился, подул с запада, и в его шуме Мати уловил некий звук. У него сжалась грудь, в горле застрял комок.

Пангур и все остальные в изумлении наблюдали за тем, как Мати спрыгнул с прилавка и побежал через рыночную площадь. Через мгновение они уже услышали вой, от которого у них застыла кровь.

Мати трогал лапой Воробья и громко плакал, когда прибежали остальные.

– Что случилось? – в ужасе спросил Пангур.

Мати не обратил на него внимания.

– Очнитесь, мистер Воробей! – умолял он, тычась носом в рыжего кота.

Воробей застонал. Один его глаз приоткрылся.

– Плохая… еда… – с трудом выговорил он. – Из коробки…

Трильон подошла на шаг:

– Если дело в том, что он съел что-то дурное, ему нужно пожевать травы.

Все кошки знали способ избавиться от боли в животе: нужно наглотаться травы и выгнать болезнь.

– Ему это не по силам, – сказал Финк.

Но Мати уже умчался к парку за рыночной площадью; он зубами выдергивал пучки травы, и рядом то же самое делал Домино. Остальные кошки также поспешили взяться за дело, собирая траву, а Трильон уговаривала Воробья съесть ее. Вскоре целая груда травы окружала Воробья – куда больше, чем смогла бы проглотить любая кошка. Только Пангур направился по площади к обшитой досками церкви.

Воробей с трудом жевал траву, но она вываливалась из его рта; на травинах все еще висели комочки земли. Воробей застонал, чуть заметно покачав головой.

– Не могу больше… – жалобно пробормотал он.

– Ешь! – настаивала Трильон. – Еще немножко! Нужно!

Воробей рыгнул, глотнул – и его начало рвать. Через мгновение из его желудка уже вылетало все подряд. Кошки наблюдали за ним с облегчением.

Мати взмахнул хвостом и замурлыкал.

Рыжий кот смущенно посмотрел на горку рвоты на асфальте и на кошек вокруг, вытаращивших на него глаза.

– Просто небольшое расстройство… – Он хихикнул и от этого сразу закашлялся. Потом добавил: – Не так-то легко от меня избавиться!

Мати подошел к Воробью и принялся вылизывать ему уши. Тут он заметил невдалеке Пангура, появившегося из-за церкви. Когда вожак подбежал к стае, вид у него был мрачный.

– Я нашел коробку, ту, с едой. Она очень странно пахнет. – Пангур напряженно стиснул зубы. – Думаю, она отравлена.

Потрясенные кошки молчанием встретили его открытие.

На следующий день Мати и Домино вместе отправились в парк, а Воробей крепко спал, приходя в себя после отравления. Возможно, они в последний раз могли погулять среди астр, в последний раз поваляться под лучами солнца в уже вянущей траве.

Черно-белый котик попытался поймать пчелу.

– Слушай, то дурное предчувствие, что у тебя было… – заговорил Домино, не глядя в глаза Мати. – Как ты думаешь, что может… может случиться с нами? Ну, я хочу сказать, если мы останемся здесь?

– Поосторожнее, эта штука может тебя укусить, – предупредил его темно-рыжий друг.

– Эта штука? Да это же просто муха!

Мати нахмурился:

– Она может кусаться.

– В самом деле? Откуда ты знаешь?

Белой лапой Домино прижал пчелу к земле.

– Думаю, тебе лучше ее отпустить.

– Не выйдет! – фыркнул Домино. – Знаешь, как трудно ловить мух? А если я ее съем? – хихикнул он, прижимая пчелу крепче.

Мати моргнул. И в то же самое мгновение ему представилось: Домино взвизгивает от боли; крохотное жало вонзается в подушечку его лапы, выбрасывая яд, а Мати только и может, что беспомощно смотреть…

– Я же тебя предупреждал! – сердито проворчал Мати.

Теперь ему виделось, как Домино бежит через парк, отчаянно всхлипывая, а его лапа распухает…

– Отпусти ее! – неожиданно рявкнул он.

Домино подпрыгнул и отскочил назад. Пчела вырвалась на свободу и сделала круг над их головами, прежде чем улететь прочь.

– Да что с тобой? – резко спросил Домино. – Теперь она улетела! Это же просто злая муха!

Уши Мати дернулись.

– Я подумал… она может укусить.

– Но кричать-то зачем? Я уже обжигался крапивой. Велико ли дело! Я не младенец, видишь ли.

Домино в недоумении уставился на Мати, задрав хвост.

– Извини… – буркнул Мати.

Черно-белый смягчился:

– Может, на тебя так история с Воробьем подействовала? Но он поправится, Пангур так сказал.

Мати очень хотелось рассказать другу о том, что он видел во Фьянее. Хотелось объяснить, что пчела могла причинить серьезную боль… а может быть, даже убить. Но это прозвучало бы просто глупо. В конце концов, это ведь действительно было что-то вроде мухи, разве не так?

– Эй, развеселись, приятель! – с насмешкой во взгляде сказал Домино. – Пойдем поищем каких-нибудь личинок.

В ту ночь все кошачье сообщество собралось у старой вишни под полной луной. Грустные зеленые глаза смотрели с их серьезных мордочек.

– Амма, я не хочу уходить! – ныл белый с рыжим котенок по имени Скаллион.

Его сестренка Пипс, рыжая полосатая с белым нагрудничком, кивала, соглашаясь с ним.

– Я знаю, детки, – ответила Притин, их мать, вылизывая макушку Скаллиона.

Она была белой с рыжим, как и Пипс, хотя белых пятен у нее было меньше, чем у дочери.

– Никто из нас не хочет, но здесь теперь небезопасно.

– Это из-за того, что случилось с мистером Воробьем?

– В каком-то смысле да. А в другом – мы просто не понимаем.

Пангур медленно прошел по булыжникам к ожидавшим его кошкам.

– Но я здесь родилась! – хныкала Пипс.

– Мы все родились здесь, детка, – мурлыкнула Притин.

– А Пангур – нет, он пришел к шлюзу издалека, он сам так говорил, – возразил Финк, усевшийся позади них. – Нет, я не хотел сказать чего-то неуважительного, – быстро добавил он.

– Мати тоже не местный, – добавила Арабелла, обменявшись со своим другом-сиамцем многозначительным взглядом.

Пангур подошел ближе, посмотрел на них, и они утихли. Он не слышал их слов, но мог по тихим голосам догадаться, что они все еще не одобряют его решения уйти от шлюза.

Стоя немного в стороне, рядом с Воробьем, Мати опустил взгляд. Обладая острым слухом, он уловил всё до единого слова. Но ведь не только Арабелла и Финк давали ему повод к опасениям. Он ощущал сомнение и в других кошках, невысказанное, повисшее в воздухе. Посмотрев вверх, он увидел полную луну. В прошлом его редко интересовал этот далекий шар. Но этой ночью вокруг луны светилась красная корона, которую видел только Мати, и в нем снова пробудился страх.

– Кошки шлюза Крессида! – заговорил вожак. – Я говорю и с кошками Канкса, которые теперь стали частью нашего сообщества. Пришло время покинуть это место. Нам предстоит путешествие – и перед нами весь мир. Кто здесь не хочет приключений? Кто боится неведомого? Мы счастливо жили у шлюза Крессида, но пришло время уйти.

– А если этот малыш ошибается? – настойчиво спросил Финк.

– Он – Король Тигровых котов. – Пангур покачал головой. – Я ему верю.