– Он погиб. Сегодня Макс получил известие. Он был убит в бою.

Я свешиваю голову, разум сходит с ума.

– Сукин сын.

– Дерьмо, – шипит Трипп.

– Я понял, сынок, – Тэд берет щипцы и протягивает Робби пиво. – Иди, присядь.

– Расскажи мне, – я тру виски.

– Помнишь, он был из этих мест? Похороны пройдут на неделе, и его семья проводит их в восточном Нэшвилле. Я собираюсь пойти. Макс едет домой.

– Я тоже пойду, – я не сомневаюсь. – У него же был ребенок?

– Ага, дочь, насколько я помню.

– Мы все пойдем, – говорит Тэд, теребя плечо Робби в знак поддержки.

– Черт, да, – Трипп делает большой глоток пива, затем смотрит прямо на меня. – Ребята вы в порядке? – он спрашивает с тем же беспокойством, как и все члены нашей семьи и друзья, когда погибает военнослужащий.

Картинки того дня, когда с нами случился несчастный случай – мертвые тела, дым, обгоревшая плоть вокруг, беспрерывно проносятся в моей голове. Я борюсь с болью в животе, вспоминая экстренную необходимость найти Робби и страх, что он мог погибнуть.

– Да, – я пробегаю рукой по лицу. – Это настоящий отстой.

– Хочешь поговорить об этом? – Тэд устало смотрит на меня.

– После ужина, – говорит Робби. – Эмбер почти неделю с нетерпением ждала сегодняшний день. Я не собираюсь портить ее вечер.

Мы все соглашаемся, потому что Эмбер девочка, ради которой вы сделаете все, что угодно.

Час спустя, после ужина, Робби и я вспоминаем наше время с Саймоном и то, что осталось в нашей памяти.

Эмбер усаживает меня рядом с собой и Робби на диване, постоянно сжимая мою руку.

Каким-то образом мы начинаем обсуждать взрыв придорожной бомбы и друзей, которых потеряли.

Тэд допивает свой напиток и сосредотачивается на мне.

– Теперь я понимаю. Он герой.

– Черт, – бормочу я себе под нос. Я не герой.

– Круз, ты можешь взять мою смену в магазине? Я собираюсь на похороны, – спрашивает Эмбер.

– Конечно, – он в досаде сужает глаза. – В любое время, ты знаешь об этом.

– Малышка, ты не обязана, – Робби притягивает ее на колени и говорит ей на ушко. Она как обычно льнет к нему и сплетает их руки.

– Я с тобой. Этой семье нужно знать, как сильно мы их уважаем. Скажи Максу, что он может остановиться у нас. Вообще-то любой, кто хочет, может остановиться у нас. Мы нуждаемся друг в друге.

Смысл ее слов ясен. Она хочет, чтобы мы были здесь все вместе.

– Звездочка, – Круз дотягивается до нее с пола и сжимает ее голень, – ты позаботься об этих парнях, а я займусь магазином.

Он встает, чтобы убрать с журнального столика бутылки пива, а Алекс целует ее голову. Он слегка улыбается, и Робби прижимает ее как можно ближе.

Я проваливаюсь глубже в диван и впервые завидую своему другу. Нет никаких сомнений, что он думает о смерти Саймона. В наших головах проигрываются одни и те же образы. Но Эмбер будет рядом с ним, чтобы помочь облегчить боль и чувство утраты. Он уснет с ней в своих объятиях, оттолкнув демонов. А я в одиночестве отправлюсь спать и буду думать об еще одном потерянном брате.

***

Парковка переполнена машинами, и полицейский направляет наш внедорожник в заднюю часть. Мы выходим, один за другим в наших парадно-выходных военных формах. Сначала Макс, Робби, затем я. Эмбер, Трипп и Тэд дарят каждому из нас подбадривающий взгляд, затем направляются к входу, чтобы занять очередь заходящих в церковь.

Мы втроем направляемся к тому месту, где стоит катафалк с гробом, несколько товарищей из морской пехоты и несколько гражданских готовых занести его внутрь. Мы стоим, отдавая честь и, ждем, пока идет движение. Как только все, включая семью, проходят внутрь, мы занимаем место рядом со скамьями, продолжая стоять в знак уважения.

Я не вижу его семьи, но один раз перевожу взгляд, чтобы посмотреть на Эмбер, Тэда и Триппа. Сидящих рядом с ними родителей Робби, Дженну и Джеймса.

Эмбер тихо плачет, утешаемая Джеймсом. Без сомнений, ее нежное сердце разрывается от переживаний за семью погибшего.

Мы стоим всю церемонию, слушая проповеди и понимая, что ушел один из нас. Я заставляю свой разум находиться в настоящем и молча благодарю Бога за то, что Робби и я смогли выжить.

На передних скамейках раздается шорох и я, слегка наклонившись, вижу, как девушка и мужчина встают, держась за руки, и проходят в переднюю часть церкви. Девушка останавливается, пробегаясь рукой по гробу, затем она следует за мужчиной, вверх по ступеням и они оба занимают свои места на стульях. Он выдвигает синтезатор перед своим телом, пока она достает скрипку.

В ту секунду, когда она выпрямляется, все мое тело приходит в боевую готовность. Это Пресли. Она выглядит иначе с волосами, свободно спадающими нежными локонами и в простом черном костюме. У нее бледное и изможденное лицо, а эти невероятные ореховые глаза теперь сильно покраснели. Я следую ее взгляду и вижу маленькую девочку на переднем ряду, держащую за руку мужчину в возрасте. Она протягивает свою маленькую ручку к Пресли, которая в свою очередь посылает ей воздушный поцелуй.

Мужчина за синтезатором прочищает горло и наклоняется к микрофону, его голос выводит меня из транса.

– Мы хотим поблагодарить всех вас за то, что вы сегодня здесь ради Саймона. Он гордился бы той любовью и преданностью, которая сейчас присутствует в этой комнате.

Он делает глубокий вдох и смотрит на Пресли. Она вкладывает свою руку в его ладонь, поддерживая его, подбадривая его продолжать.

– Меня зовут Джонни, и Саймон был моим старшим братом. Мы всегда знали, что, если что-либо случиться с одним из нас... с Саймоном... моей сестрой Пресли... или мной, мы должны будем сделать это. Пресли и я работали кое над чем, что значит очень многое для нашей семьи, – он сосредотачивается на гробу и говорит от чистого сердца. – Брат, мы будем скучать по тебе, как ни по кому другому. Ты был лучшим.

Мое сердце подпрыгивает до горла, и я борюсь с импульсом посмотреть на Робби. Его слова бьют по больному. В комнате раздается коллективный вздох, когда Джонни начинает играть аккорды песни Уиз Халифа «Снова увидеть тебя». Никаких слов, только музыка заполняющая церковь. Когда Пресли начинает играть на скрипке, мое сердце сжимается, и я глубоко вздыхаю. Она потрясающая. Теперь девушка полностью сосредоточена на своем инструменте, ни на кого не смотрит и, закрыв глаза, полностью отдается музыке. Это самое умиротворенное и захватывающее из того, что я когда-либо видел. Ее щека наклонившись, располагается на полированном дереве, и одиночная слеза стекает с ее глаз. Мой большой палец дергается и трется об мою ладонь от желания стереть эту слезу и эту боль.

Ответственные за вынос гроба поднимают его и начинают нести тело Саймона к месту захоронения. Все это время Джонни и Пресли продолжают играть, отдавая дань уважения своему брату. Когда стихают последние аккорды, оба проходят к своей семье и следуют за процессией.

Маленькая девочка, которую я видел чуть раньше, прыгает на руки Пресли и зарывается лицом в ее шею. Это однозначно дочь Саймона, она как две капли воды похожа на него. То как Пресли крепко прижимает ее, а потом берет руку пожилого мужчины, дает мне понять, что это их отец. Он притягивает ее ближе, обнимая ее и малышку, и выводит их наружу.

Мы следуем к могиле, и я вынужден напомнить себе... Фокус. Контроль. Уважение.

То, что я вижу, когда священник заканчивает молитву и отступает, чтобы семья могла подойти к гробу, чуть не заставляет меня рухнуть на землю.

Пресли наклоняется к драпированному флагом гробу и ее начинает трясти с такой силой, что ноги перестают удерживать ее. Я борюсь с желанием подойти к ней, а Джонни подхватывает ее и отводит назад к ее стулу, крепко прижимая к себе. Мои руки сжимаются, а тело напрягается от непомерной необходимости успокоить ее.

Это безумие. Мы не знаем друг друга, но глубоко внутри я чувствую то, что никогда не чувствовал. Что-то во мне просыпается, желая защитить ее.