потно. Член сам скользнул, куда ему следовало, Марк лишь немного двигался,

Катерина и вовсе лежала недвижима, закрыв глаза, потерявшись где-то в пространстве между реальностью и небылью. Долгий, тягучий, сладкий полёт,

поцелуи, шёпот, вкус виски на губах. Такой была любовь Марка этой ночью.

  Глава 13. Часть 5. Настоящее

   Марк поставил будильник на восемь утра. Аккуратно встал, выбираясь из объятий Катерины, чтобы не разбудить, собрал то, что осталось от вчерашней пирушки, пустую бутылку, тарелки, упаковки, один презерватив, который использовали для анального секса, и сейчас он одиноко валялся посредине комнаты, куда его и зашвырнул Марк, перед тем, как вырубиться. Идея с аналом принадлежала Катерине, надо ли говорить, что Марк не слишком-то отказывался.

Как и от оральных ласк, довольно откровенных, к слову сказать. Катерина была откровенна и требовательна в постели, а пьяная Катерина - это было нечто фееричное, Марк решил, что к чёрту вред от алкоголя, раз в месяц необходимо устраивать такие ночки. Уходить в полный отрыв. Наверняка, чинные и благородные кумушки проклянут подобные развлечения, только, к счастью Марка,

Катерина не была чинной и благородной. Она была развязной, безумной,

смешливой, провоцирующей и влюблённой. Для кого-то это было недостатком, но не для Марка. Если бы он не был настолько эгоистично влюблённым собственником, он бы даже подумал о хорошем тройничке с Катериной, что-то ему подсказывало, что под настроение прокатило бы, но он не намерен был делиться,

даже с женщиной. Да что там, мысль о мастурбирующей в одиночестве Кате, как заводила Марка, так и в равной степени бесила. Он умудрялся ревновать даже к правой руке, что, безусловно, было верхом идиотизма, которым Марк никогда не страдал, а сейчас наслаждался им. Быстро собравшись, взяв с полочки ключи, куда вчера положил, когда зашёл, Марк вышел на прохладу улицы. Интересно, сколько проспит Катерина? Судя по количеству выпитого и состояния, минимум - до обеда,

значит, он должен успеть. Его колотило, как шавку, от прохлады и перепоя,

трясущимися руками он всё-таки отыскал номер Серёги и вызвонил его. Серёга прибыл через сорок минут и молча открыл дверь машины. В общем-то, дел было не так и много, но они были. Первое - смотаться к отцу, предупредить. Отец не удивился раннему визиту и помятому лицу, предложил кофе и таблетку о головной боли, выслушал Марка и согласно кивнул головой, делая необходимые звонки.

Второе - тут Марк встретил сопротивление Серёги, но звук шуршащих купюр сыграл в пользу Марка, и Серёга согласился. Третье - самое простое, оказалось сложной задачей. Видимо, гвоздики завозили в город только на девятое мая, а было только второе. Объехав все возможные киоски и магазины, Марк нашёл цветы с пушистыми шапками и тонким ароматом, да ещё в нужном ему количестве.

Продавщицу едва не хватил удар от радости, пока она волокла этот сноп из подсобного помещения и пересчитывала, перекладывая из одной кучи в другую.

Когда Марк не говорил с Серёгой и не был занят подготовкой, он вспоминал прошедшую ночь и был вынужден прикрывать пах курткой, сделав вид, что в машине жарко, и именно поэтому он снял верхнюю одежду и кинул на колени. Или думал о том, что рассказала ему Катерина этой ночью. Бесспорно, она была достойной сменой упрямой ослицы Лопоушки. Бросив Владлена ещё зимой,

вопреки всем доводам разума, теперь она еле сводила концы с концами. Отказывать себе - ей было не привыкать, но даже если она не будет совсем питаться и покупать одежду, её доходов не хватает на ежемесячный взнос по ипотеке. Ей стали названивать из банка, угрожать выселить из квартиры, судом и прочими небесными и человеческими карами, переходя на отнюдь не профессиональный тон ведения переговоров. Угрожали. Катерина смирилась с тем, что квартиру она просрала, но смириться с тем, что ей придётся жить у матери, она не могла, как и не могла снимать жильё - не многим дешевле той же ипотеки, а значит, не по карману. Надо было искать другую работу, источники дохода, а перед решающим боем Катерина предпочла напиться в хлам, что и делала, методично набираясь на «празднике спорта». На вопрос, какого чёрта она не сказала ничего матери или Брониславу, в конце концов, ему, Марку, Катерина не могла ответить ничего вразумительного,

предпочтя неистово целоваться. Сейчас Марк как никогда понимал отца с его характеристикой Лопоушки - «упрямая ослица», и его любовью к этой женщине.

Кто сказал, что мужчина выбирает порядочную, разумную, невинную, прекрасную,

достойную во всех отношениях, всегда верную и нежную женщину? Кто вдалбливает этот бред юным девчонкам, заставляя их забивать на свои желания и стремления, подстраиваясь под фригидную мораль, попахивающую гнилью?

Мужчина выбирает ту, рядом с которой он перестанет думать обо всей этой чепухе,

которую придумали сами женщины, устроив  аукцион женских достоинств,

готовых подороже себя загнать, а просто будет готов послать весь мир к любой матери ради одной-единственной. Марк открыл дверь и замер на пороге. Каким-то седьмым чувством он ощутил, что Катерина проснулась и плачет. Он не видел её,

нет, даже шага в квартиру не сделал, только захлопнул дверь и стоял на пороге, но уже знал - она плачет. Так и было. В коротеньком цветастом халате из шёлка, на кухне, лицом в настенный фартук, потупив взгляд, стояла Катерина. Она не обернулась на шум, продолжала смотреть в стену. А Марк... Марк тупо захотел её.

Шёлк, заканчивающийся на краю попочки, стройные ноги, тонкая талия, чёрные волосы, отливающие красным, всё это манило к себе, говорило: нагни, раздвинь,

возьми. Какое там, думал Марк, продолжая молчать. У Катеринки всё натёрто, он себе нисколько не льстил, зная, что размер его органа не отличается изяществом,

предыдущей ночью он имел Катерину, кажется, раз пять, не считая того, в ванной.

Даже просыпался один раз, чтобы устроиться между ног Катеринки, и она хныкала,

что ей больно, продолжая подмахивать и постанывать, пока не заплакала, прося остановиться, он вытащил и додрочил ей на живот. В бульварных романах или фильмах с высоким рейтингом, женщины испытывали оргазм от приказания мужчины, в жизни, если женщина не хотела, если она уже была удовлетворена выше крыши, да ещё и натёртой, кончить по щелчку пальцев она не могла. Да и кому был нужен этот аттракцион доминирования вопреки физиологии? Но, чёрт возьми, как же он хотел её сейчас. Патология, эрекция была сильной и болезненной. Чувства Марка прокалывали насквозь острой болью, от затылка до копчика, оседая тяжестью в промежности, пульсируя там. Он моргнул, вдохнул,

собираясь с силами, чтобы подойти и сделать то, что он собирался сделать. Без секса. Не сегодня. Плечи Катерины расслабились, Марк наблюдал, как в полусне, за тем, как груди Кати укладываются на поверхность стола, отчего попа оттопыривается. Катерина так и стояла, молча, глубоко дыша, у Марка на мгновение закружилась голова. Два шага ему потребовалось, чтобы подойти к

Катерине, и одно движение, чтобы нырнуть рукой под её грудь, поймав пальцами напрягшейся сосок. - Откуда ты знаешь, что я об этом подумал? - он нагнулся,

вжался в тело Катерины, проводя свободной от букета рукой по бёдрам, внешней части и внутренней, ягодицам, талии, вдавливал руку в поясницу. Катерина тряслась, как при лихорадке, Марк нагнулся к личику и встретился с тёмным пристальным взглядом, осмотрел яркий румянец и остановился на губах, ярких,

припухших, шепчущих. - Знаю, - она моргнула. Дрожь прошла по телу Катерины,

потом Марка, словно они были единым организмом, с одним позвоночником и нервной системой на двоих, с одним дыханием и одним на двоих желанием. Марк зажмурил глаза, справляясь с жжением в них, посмотрел вокруг в поисках того, что может заменить лубрикат. Он понимал, что должен остановиться, что обязан это сделать, что Катерине может быть больно, даже если она достаточно возбуждена,

ей может быть больно после всего, что было ночью. Понимал, но сделать ничего не мог, ни с Катиным желанием, ни с её дыханием и взглядом, как в трансе, ни со своим вожделением, которое накрыло с головой и не давала вдохнуть или трезво мыслить. Не нужна была эта трезвость. Не сейчас. Откуда Марк это знал? Оттуда же, откуда Катерина узнала желание Марка. Из космоса, вселенной, от мирового разума, господа бога, интуиции... Он вошёл медленно, Катерина подалась на него сама, требовательно, со стоном. Марк добавил слюней, идея с растительным маслом отпала сразу, а больше ничего под рукой не нашлось, да и искать не хотелось. Медлительными фрикциями входил, выходил, менял угол проникновения, легонько поглаживал клитор, чувствуя сжатие и без того тесного лона. Он закрывал глаза в почти религиозной экзальтации, потом, распахнув,