Они вышли в центр кабины и встали полукругом. Центральный иллюминатор око Крылатого Волка - стал их глазами.

Твердь. Воздух. Огонь. Вода. Смерть. Жизнь.

Над кораблем-Экзистедером начал формироваться плотный нематериальный столб. Шесть струй, светлых и темных, жестких и мягких, пышущих жаром и холодных как лед переплетались в неразделимый жгут.

Космос замкнул единение.

Энергия Стихий пронизала Волка. Он вздрогнул, как очнувшийся зверь. Развернулись прозрачные крылья, распрямились лапы-шасси, и из ниоткуда возникший сияющий белизной диск начал медленно раскачиваться над его спиной. Мнимый конус, основу которому создали раскинутые крылья, а вершиной стала неподвижная точка маятника, приобрел зеленоватый оттенок, присущий заструктурному Ничто.

Поток Кочевников устремился к Волку. Он бурлил, пульсировал и извивался, но созданное Экзистедером Великого пространство - крупица самой первой, разрушенной Судьбы - неумолимо всасывало в себя то, отважилось существовать без формы и места вопреки всем законам Игры. Это продолжалось минуту или вечность, и вот наступил миг, когда последняя капля пустоты утонула в недрах ловушки.

Маятник мерно чертил одну и ту же дугу. Но каждый взлет его был теперь чуть ниже предыдущего...

До тех пор, пока он качается, чужая Судьба существует в нашей Судьбе. Серафима смогла выделить именно это знание из несвязной массы информации, которую каждое мгновение обрушивал на нее Космос.

- Они же живут!

Взорвал натянутую тишину голос Данилы.

Пустота перед его глазами уже не была пустотой. Он видел. Видел, как мечутся в замкнутом кругу не нашедшие формы Сущности. Одних обуял ужас, безысходность сковала других, третьи в гневе слали проклятия тому, кто убивал их во второй раз.

Воздух на миг нарушил строй Стихий, и маятник взлетел ввысь. Пэр пошатнулся.

- Сохраняйте спокойствие, - глухо произнесла Каляда. - Данила, Донай, к управлению.

Гаюнар погладил собак. Жизнь послушно осталась над животными, а он вышел из круга. Юлька подтянула к себе Артемиду, Пэр положил руку на спину Аполлона. Донай передал Оливулу Меч и тревожно глянул на пустоту внутри ловушки.

- Эй, живее! - окликнул его Гаюнар, державший в руках приготовленные к подключению кабели и шины.

Ви-Брук запрыгнул в кресло бортинженера.

- Двигатели... Направляющие цепи... Энергетический распределитель... шептал он как заученный урок, выводя в режим ожидания одну систему за другой. - Гаюнар, давай!

Данила принялся вставлять разъемы. Прошло несколько секунд, прежде чем клацнули последние клеммы, и видавший виды старый компьютер стал ведущим органом аналитического процессора звездолета.

- Готово!

Ви-Брук вдавил клавишу пуска. Перепрограммированный модуль внедрился в управляющую систему и с изяществом змеи устремился наперерез сигналам, поступающим от центрального анализатора корабля.

- Есть! - воскликнул Данила, увидав на мониторе наспех сделанное Оливулом сообщение - "Управление локализовано".

Донай тут же поменял дислокацию. Теперь старенькая затертая клавиатура лежала у него на коленях, а он сам сидел на полу перед допотопным тридцати двух разрядным компьютером, которому давно пора было бы отправиться на покой, но на который по иронии судьбы возлагались все надежды избранников Стихий.

Гаюнар задействовал линию пилота.

- Капитан? - он обернулся через плечо.

- Веди корабль. Ты за капитана...

Даниле в первый момент стало не по себе. Он не боялся оказаться один на один с махиной звездолета, но все же накатило волнение, похожее на то, что встречает курсанта в кабине перед первым вылетом. Ви-Брук нервно тер пальцами ребро клавиатуры. Гаюнар сделал два глубоких вздоха - обычное упражнение перед стартом. Сердце вошло в привычный ритм.

- Донай, сбалансируй энергию на двигателях и рулевых блоках... Так. Теперь стартовый бросок.

Образовалась пауза.

- Что там у тебя? - обернулся Гаюнар.

- Ничего. Он соображается медленнее, чем я спросонья!

Грег и Гор обеспокоено посмотрели на старшего брата. На лице Оливула, бледного как мел от усталости и напряжения, не дрогнула ни одна жилка, хотя он не мог не знать, что для компьютера, все время своего существования занимавшегося обслуживанием информационных справочников в каком-то далеком Мире, управление космическим кораблем на Путях Структуры может оказаться непосильным.

- Поехали! - провозгласил Донай.

Крылатый Волк медленно поплыл вперед. Окончательный курс еще не был задан, но даже при минимальном перемещении Пэр, Юлька, Грег-Гор, Оливул и Каляда почувствовали, как натянулся энергетический столб, держащий на себе построенную маятником ловушку.

Где-то в кают-компании загудела предупреждающая сирена.

- Перегрузка четвертого двигателя, - бросил Донай.

- Ничего не предпринимай, - вмешался Бер-Росс, - возможно, это его Игра.

- Где эти чертовы Архивариусы! - воскликнул Данила, тщетно ища на навигационной сетке новые объекты.

- Близко. Жди, - произнесла Серафима.

Столб, образованный силой Стихий, завибрировал. Стоящие в кругу замолчали, и воля всех семерых сжала энергию воедино. Волк нехотя полз вдоль какого-то Пути.

Напряжение достигло предела. Донай, как ни старался сосредоточиться на вверенном ему участке управления, постоянно чувствовал за спиной жгучий холод Стихии. Меч Смерти в руках Оливула дрожал и беззвучно звенел, теряя силы с каждой минутой. Твердь держала его в себе, но и ее мощь неумолимо иссякала.

- Донай, подключай навигационное сопровождение! - скомандовал Данила.

Ви-Брук ввел параметры.

Компьютер задумался.

За иллюминатором появилась одинокая звезда. Шар, похожий на идеально ровный астероид, окруженный черным до белизны свечением, медленно плыл в глубину Структуры, маня за собой Крылатого Волка.

Прошло двадцать долгих секунд, пока на пульте пилота появились коды фарватера.

- Так. Полный вперед!

Корабль ринулся за планетоидом Архивариусов.

Юлька вскрикнула и упала на колени. Нечто иное, чем тяжесть, иное, чем боль, чем давление или невесомость, и в то же время нечто общее для всех этих ощущений навалилось на внемиренцев Стихий. Жалобно завыли собаки. Меч Смерти вспыхнул грозовой синью и потянул Оливула вниз, как многопудовая гиря. Над близнецами нависла тень дракона. Пэру показалось, будто невидимые тиски норовят сжать тело до размеров теннисного мяча. Серафима впилась пальцами в спинку кресла.