– А которое по счету у вас уже продление? – вдруг спросила девушка, как будто угадав его мысль, – я вижу по вашим глазам, что вы уже мудрец. Я не ошиблась?

– Не ошиблись, – он очень стеснялся этого звания, не ощущал своего права таковым называться, вся его мудрость была лишь количеством прожитых лет, не более того, во всяком случае, так он считал. – Но я не из первых мудрецов, не из тех, чьи портреты висят в кабинете премьер-министра, их вообще, говорят, не осталось уже ни одного. Так что это всего лишь означает мое право голосовать, я, к сожалению, наверное, вас разочарую, но я не несу в себе великой мудрости.

– Глупости. Вы слишком строги к себе. – она слегка прикоснулась к его руке, – Опыт прожитых лет, это тоже мудрость. Вы знаете, как делать не надо.

“Да, знаю. Как я прожил все это время, так делать не надо” – подумал он, и улыбнулся своим собственным мыслям.

Но их разговор был беспощадно прерван объявлением о прибытии поезда на конечную станцию. На ее улыбчивом лице промелькнула грусть, буквально мгновение, но он заметил. “Дурак, не смей ее упустить, как возможно уже упустил однажды” – выругался он сам на себя.

– А где вы живете? – буквально выпалил он

– Я? Очень далеко, – она заговорщически понизила голос и наклонилась к нему через стол и почти шепотом добавила: Там где не ступала нога человека.

Потом она откинулась в свое кресло и снова зашлась тем звонким смехом, который он слышал сегодня уже не раз и которым был ему так сладок. Джим отчаянно пытался придумать способ удержать ее рядом, но на его счастье девушка даже не собиралась сопротивляться. Она пристально разглядывала его глаза, в нетерпении постукивая ногой под столом, ожидая любое его предложение. Это легкий монотонный ритм под столом мешал ему думать, мысли отказывались связываться: три быстрых стука, повторяющиеся через паузу раз за разом.

– Я живу не сильно далеко отсюда, всего лишь в двух секторах на запад, – все же сдался он и выдал самое банальное, что только можно было сказать, ему было жутко стыдно, но отступать некуда, – Ты не проголодалась? Можно было бы заказать какой-нибудь белковой еды и пообедать вместе.

– О да, я голодна как дикое животное и готова съесть кого угодно, – Марго радостно закивала и облизнулась, казалось еще немного и она взвизгнет от радости.

Они шли по перрону, и он долго не решался взять ее за руку, а когда решился, она не одернула руку, а лишь улыбнулась. А дальше было все: страсть, нежность, радость и удовольствие. С тех пор на улице они всегда шли, держась за руки. Его телефон постоянно трезвонил, скорее всего, это были представители его компании, которые старались выйти с ним на связь. Но ему сейчас не хотелось слышать и видеть, кого бы то ни было еще, и он сбрасывал звонки один за другим. И она благодарила его каждый раз горячими поцелуями за это.

Целыми днями они проводили время в парке, смотрели на семьи с детьми и молча мечтали. Они не обсуждали этот вопрос, но полностью согласились друг с другом. Это был их выбор.

Пять дней как во сне, ничего не омрачало их существование. Джим лежал в ночной темноте, прислушиваясь к шуму города за окном. Чувствовал, как его Марго сопит, положив голову ему на плечо. Лишь только эти проклятые протестующие не давали ему покоя.

***

У ворот парка по дороге домой Марго о чем-то весело ворковала, а он просто любовался ею. Они смотрели друг на друга и были так увлечены этим созерцанием, что не заметили, как чуть не врезались в толпу митингующих. Протестующие что-то кричали про убийства, про эксплуататоров мудрецов. Он не хотел их слушать, но Марго вслушивалась внимательно. Джиму было это неприятно слышать, он считал, что каждый сам отвечает за себя, а все эти недовольные лишь мутят воду. Он потянул ее за собой, и она неохотно поплелась за ним подальше от этих недовольных речей, о чем-то глубоко задумавшись.

– Постойте, товарищи, – высокий мужчина средних лет в мятом, некогда белом длинном пальто, перегородил им путь, – я видел, вас заинтересовали наши идеи.

– Вам показалось, – буркнул Джим, пытаясь отпихнуть незваного пришельца со своего пути.

– Да нет, я уверен, – не унимался мужчина, – меня зовут Джо, Джо Хариз. Очень здорово встретить неравнодушных людей в наше время. – он понизил голос, – ну вы понимаете, эти новые мудрецы со своим марионеточным правительством.

– И что же вам лично сделали эти самые мудрецы? – неожиданно для самого себя Джим начал выходить из себя, почему-то вдруг ярко ощутив оскорбление всего сообщества в своем лице, именно того сообщества, членством в котором еще недавно стыдился

– Ничего особенного, обычные олигархи, взявшие себе в руки то что им не принадлежало, если не считать того факта, что они все расчетливые безжалостные убийцы!

Джим яростно пожирал глазами оппонента, который даже не подозревал, что назревает конфликт. Он стоял перед ними, выпрямившись во весь свой двухметровый рост, и смотрел сверху вниз, отчего Джиму хотелось въехать ему в челюсть. Со стороны могло показаться, что отец разговаривает со своим молодым сыном, но Джим знал, что перед ним сопляк от силы 45 лет отроду, весь протест которого заключается лишь в том, что у него самого не хватает денег на продление.

– Это кого же интересно мы убили? – процедил сквозь зубы Джим, сжимая кулаки от злости, и попутно сжав руку Марго так, что она взвизгнула от боли.

Его собеседник тут же поменялся в лице и отступил на пару шагов назад. Его большие голубые глаза сощурились, он, как и Джим, теперь готов был к драке.

– Так вы одни из них? – процедил он так же сквозь зубы, как несколько секунд назад сделал тот, кто стоял перед ним.

Драке было не миновать, но тут к ним подошел один из полицейских, охранявших митинг. Его механическая рука молниеносно схватила протестующего за плечо и резко дернула назад, так что он потерял равновесие и шлепнулся на тротуар спиной. Девушка, схватив Джима под руку, потащила его вперед так быстро, как только могла.

– Механический ты болван, убийцы убегают, – кричал мужчина, барахтаясь на тротуарной плитке, запутавшись в своем пальто, – вы все равно ответите за свои преступления. Это говорю вам я, Джо Хариз!

***

Крепко выругавшись про себя, Джим с силой стукнул по кровати. “Надо было ему врезать!” – подумал он. Но, недовольно заерзавшая в его руках, девушка отвлекла его от мрачного вечернего переживания. Он обнял ее покрепче и наконец-то смог забыться во сне. А девушка еще до утра не могла заснуть, и даже немного всплакнула, но он уже крепко спал и не заметил, как ее слезы капали ему на плечо.

Утром он проснулся намного раньше ее, и, помня какой она была вечером грустная и задумчивая, не решился ее будить. И чтобы как то скрасить скуку просто ходил по своей квартире. Он, несмотря на свой внушительный капитал, никогда не стремился к роскошным апартаментам, поэтому это жилище было максимально скромным, насколько позволяло его положение в обществе. Большая гостиная, сопряженная с простенькой кухней, он больше времени проводил не дома и обедать предпочитал в ресторанах. И гостей не любил, его сверстники мудрецы были ему противны, а те, кто был много младше, просто не интересны. Зато у него была огромная терраса за окном, где он любил напиваться лежа на плетеной лежанке в одиночестве. Теперь он считал, что это все осталось в прошлой жизни. В новой жизни они будут любить засыпать там, обнявшись и провожая закаты. Хотя им будет здесь тесно, надо купить дом где-нибудь, где еще осталась природа, ведь его любовь так любит быть в парке. Он вспомнил, что когда-то было принято дарить партнерам срезанные зацветшие растения. В его голове все сложилось, и он понял, чем может порадовать все еще спящую девушку. Он кинулся к персональной панели и принялся судорожно искать ботаническую лавку поблизости.

Джим бежал домой, крепко держа в руках букет разноцветных растений, он ощущал себя хищником с добычей в зубах. Он бежал во всю прыть, перепрыгивая через лужи от ночного дождя. Он не бегал так быстро уже лет 400, ветер трепал его волосы и свистел в ушах. Уже подбегая к высокой элитной башне, на вершине которой была его квартира, он налетел на полицейского, который преграждал путь любому, кто пытался подойти к башне.