Я посмотрела на профиль моего парня. Женя был особенно хорош в белой рубашке, такой серьезный и взрослый. Но почему-то сердце, как раньше, не екнуло и не запрыгало в груди. Я почувствовала раздражение. Он так безмятежен, будто все как раньше, будто он не торчит часами в гараже с моей сестрой. Это я Еве говорила, что во всем виню Полину, а на самом деле себе врать тяжелее. Женя не виноват? Виноват! И это хуже всего!

Мы подъехали к клубу, где уже собралась молодежь. Мне не хотелось танцевать, пить и смеяться. Но я делала это, как велела Ева и как задумала сама. Моей тактикой было спокойствие: сделать вид, что не схожу с ума от ревности и не замечаю ничего подозрительного. И Женя вел себя соответственно. Как я от него ждала. Так почему же мне настолько плохо?

Мы танцевали под «Nothing Gonna Change My Love For You» Джорджа Бенсона, и Женя шепнул мне:

– Ты потрясающе выглядишь!

На миг меня захлестнули чувства, показалось: у нас все как раньше… И, как пелось в песне, ничто не в силах изменить его любовь ко мне!

Мы целовались, я крепко обнимала его за шею, мысленно твердя: «Он мой, мой, только мой!» Я слишком долго добивалась его внимания, чтобы вот так просто отдать без боя. И кому? Родной младшей сестре! Никогда!

Но песня закончилась, объятия разомкнулись, и вернулось тревожное чувство безысходности.

Я танцевала за ночь еще пару раз с разными парнями, но ни с кем толком не поговорила. Пора было признать, что ссора с сестренкой выбила меня из колеи, я ни о чем не могла думать.

Полина для меня всегда много значила. Я нянчилась с ней, когда мама с утра и до позднего вечера работала. Кормила, одевала, гуляла, мы играли, читали книжки, учили алфавит. Я провожала ее в школу, встречала после уроков и бежала на перемене с ней домой, чтобы за десять минут довести, подогреть суп, а затем снова бежать в школу. Конечно, я и для Евы многое делала, но Ева была старше, и потом все-таки они были очень разными. Независимой Еве, казалось, никто не нужен. А Полина сама тянулась ко мне, бежала с любой своей бедой. Кто бы мог подумать, что однажды она сама станет моей бедой. И я не понимала, чье предательство – сестры или парня – ранит сильнее? Мне было больно, оно и понятно, но я не думала, что эта тупая боль будет стучать в сердце день за днем, разламывая его…

Женя предложил поехать к нему. Следовало согласиться. Он же знает: то, что он может получить от меня, он не получит от Полины. Или?…

Я заглянула ему в глаза и похолодела. Моей сестре четырнадцать лет. О чем, черт возьми, он думает? Что у него в голове, когда он торчит с ней в гараже?

– Отвези меня домой, – сказала я.

Женя удивился, но переубедить не пытался. Мы сели в машину. А через пятнадцать минут были у моего дома. И тогда я не выдержала.

– Женя, что у тебя с моей сестрой?

Он изобразил изумление:

– Что? – выдержал паузу. – Я думал, мы выяснили уже.

– Да ни черта мы не выяснили! Она говорит, ты поцеловал ее и сказал, что любишь! А я назвала ее лгуньей.

– Так и есть! – воскликнул Женя.

Его рука коснулась моего колена, но я ее оттолкнула.

– Так почему же ты пропадаешь целыми днями с этой лгуньей в гараже?

Женя вздохнул:

– Потому что чокнутая Ева разбила ее машину. Я чувствую свою вину, это же из-за меня заварилась каша.

– А когда машина будет починена, ты перестанешь бывать в гараже?

– Ну конечно! Что мне там делать?

Я смотрела на него, и мне так хотелось ему верить… или не хотелось? Ведь тогда бы это значило, что Полина лгунья, что врала мне и Еве. Смогу ли я жить с этим знанием? Смогу ли смириться?

Я глубоко вздохнула и сказала:

– Я не хочу, чтобы ты и дальше терся возле моей сестры. Ей четырнадцать лет! И что бы там между вами ни произошло, этому не бывать!

– Что значит «что бы ни произошло»? – возмутился Женя. – Я все уже объяснял! Хочешь сказать, я вру?

Я молчала, а он еще более возмущенно продолжил:

– Наезжай лучше на этого Тиму! Он не намного младше меня. Хочешь сказать, он ей пара?

Это вот «он не намного младше меня» царапнуло где-то внутри. Женя словно сравнивал себя с Тимой, как если бы они были соперниками. Внутри у меня все задрожало, а к глазам подступило предательское тепло слез.

С Тимой я пока ничего не решила. Но ни разу, наблюдая, как они общаются, я не видела в их отношениях ничего интимного – ни прикосновений, ни поцелуев. На отношения это мало тянуло. Правда, Еве было достаточно того, что Тима проводит время с Полиной в гараже, чтобы нафантазировать себе бразильские страсти.

– Женя, я понятно выразилась? Я не хочу видеть тебя рядом с Полиной!

Он воздел глаза к потолку:

– Да мне все равно! Я могу с ней даже не здороваться! Просто твои подозрения выносят мозг! И запреты только подталкивают поступать наперекор! Зачем ты это делаешь?

Я, не отвечая, вылезла из машины.

Еще пару дней назад я бы ни за что себя так не повела – слишком боялась, что Женя уедет навсегда.

А сейчас, глядя вслед его машине, я вдруг подумала, что, если он не вернется, возможно, это будет к лучшему. Мое сердце разделили пополам две любви: одна – любовь к парню, другая – к сестре. И сегодня любовь к сестре перевесила.

Я соскучилась по ней, по ее легкой и веселой болтовне за столом, по детскому восторгу, с каким она пробует мои новые блюда, по ее доброте и всегда хорошему настроению, по ее добродушным подтруниваниям над Евой… Я так соскучилась по миру в нашей семье.

Не знаю, что именно меня разбудило, но я вышла из комнаты именно в тот момент, когда из своей кралась полностью одетая Полина.

– Ты куда? – опешила я. На мобильнике было без пятнадцати пять!

– На рыбалку.

– Что-о?

– Утром лучше поклевка, – с умным видом объяснила мне эта малявка.

– И с кем?

Она замялась, и я все поняла! С Тимой. Ну конечно. Он заядлый рыбак! Размечталась!

– Никуда ты не пойдешь в такую рань!

Она прошла мимо меня, обронив:

– Я обещала, и я пойду! Вот, уже иду! Видишь? – Она посмотрела на меня через плечо.

В этот момент я ее особенно ненавидела.

– Мама, Майя! – крикнула я.

Глаза сестры распахнулись, и она застыла. Из своих комнат вышли мама и Майя.

– Что случилось? – сонно спросила мама.

– Полюбуйтесь! Наша Полина идет на рыбалку!

– А сколько времени? – изумилась Майя.

А мама воскликнула:

– Поля, солнышко, ты с ума сошла? Какая рыбалка! А как же школа?

– После рыбалки. Я поужу часик и вернусь.

– Ну не знаю, – покачала головой мама. – А днем сходить нельзя?

– Мам, ну я уже договорилась!

– Да-а, – протянула я, – это самое интересное, мам, она договорилась рыба-а-ачить, – я нарочно выделила слово, – с парнем, который намного старше нее! Считаешь, это нормально?

Майя нахмурилась:

– С кем ты идешь, Полина?

– С Тимой.

Возможно, Майю устроил ответ, но не меня.

– Мам, этот парень в деревне славится тем, что на втором свидании лезет под юбку! – сообщила я.

– Неправда! – пискнула Полина.

– Правда-правда, – закивала я.

Мама указала на дверь комнаты:

– Поля, никакой рыбалки в пять утра! После школы, пожалуйста!

Полина сжала кулаки и, глянув на меня, прошипела:

– Только к таким, как ты, лезут на втором свидании под юбку, потому что ничего интереснее ты предложить не можешь!

Я размахнулась и дала ей звонкую пощечину.

– Ева! – вскричала мама, а Полина бросилась в свою комнату.

Мы втроем несколько мгновений постояли в тишине, а затем разошлись по своим комнатам.

Но я не легла в постель. Никак не могла успокоиться, сердце колотилось как бешеное, меня трясло от ярости, и на месте мне не сиделось.

Схватила из шкафа первую попавшуюся кофточку и джинсы. Я знала, где обычно удит Тима, и, выскользнув из дома через окно, огородом смылась с участка.

Раньше я частенько так уходила ночью гулять. Мама не засекла.