— Мам, давай быстрей, я в метро спускаюсь, — быстро проговорил Тим, завидев издали приближающийся поезд.

— Тимочка! — звенел надрывный голос Евы в трубке так звонко, что Тим даже поморщился. — Не будет сегодня у вас с Лерой соревнований…

— Это почему? — мгновенно напрягаясь, спросил Тим. В голове — тысячи мыслей, включая самые мрачные.

— Леру увезли на скорой — аппендицит сегодня утром схватил. Мне её мама только десять минут назад позвонила, сказала, что операцию срочную сделали. Тимочка, мне так жаль…

Ева плакала в трубку. Она не говорила больше ничего, но знала, что на душе у сына сейчас — полный раздрай. Да такой, что впору под поезд броситься.

От депрессии спас как всегда вовремя появившийся Дюша с предложением пойти и развеяться. Куда могут пойти и развеяться два подростка семнадцати лет — было не совсем понятно, но Тим и не задавал никаких вопросов. Ему было всё равно. Отец не раз говорил: за двумя зайцами погонишься… И был тысячу раз прав. Только не умудрённое жизненным опытом сердце не слушало.

Дюша удивил тем, что привёл Тима, безразличного и податливого — готового уйти куда угодно, лишь бы сбежать от несправедливой реальности, в клуб. На вялые возражение Тима о том, что их — несовершеннолетних никто туда не пустит, ответом послужило наличие у входа в клуб двоюродного брата Дюши — высокого и привлекательного, как голливудская звезда, молодого человека по имени Влад.

— Быстрее проходим, ребята, — подначивал он их, торопливо хлопая по спине каждого по очереди. — У меня выступление через полчаса.

Тима удивило и, тем самым, оживило заявление Влада о каком-то выступлении, но когда они вошли внутрь, всё сразу встало на свои места: стриптиз. По углам были расставлены шесты, вокруг которых извивались стройные, но не лишённые полноты там, где это требовалось, девушки в откровенных нарядах, в которых даже на пляж боязно выйти в трезвом состоянии.

— Расслабься! — возвестил Дюша, пытаясь перекричать музыку. — Мы пришли получать эстетическое удовольствие посредством лицезрения прекрасных фей.

Тим готов был поспорить насчёт того, что к барышням больше подходил статус не фей, а дьяволиц, но промолчал. Танцовщицы завлекали плавными и мягкими движениями, касаясь всех присутствующих взглядами, но не кожей. Мышцы их натренированных тел поигрывали под музыку, которая обволакивала каждую чаровницу. Они танцевали резко, неистово, неудержимо — так, словно делали это долгие века и не замечали ничего вокруг. Отличная актёрская игра или талант от природы — догадаться сейчас было сложно, да и не хотелось.

Наваждение закончилось, когда на сцену вышел ведущий и, после потока остроумностей и комплиментов в адрес публики, объявил о номере с мужским стриптизом. Вечер становился всё интересней и увлекательней.

Влад — а это был он — появился на сцене неожиданно, резко сбросив с себя маскировавший его мешковатый плащ. Взору открылась облачённая в чёрное фигура и томный взгляд, ищущий жертву своего очарования в зале. Тихой поступью, отбивавшей ритм музыки, он двигался вглубь зала, ища ту единственную, что будет смотреть на него преданнее всего. Он обвивается вокруг неё, становится на колени перед своей пятиминутной королевой, в плавном танце кружа её вокруг себя и заставляя дрожащими пальцами сделать первый шаг — нажать на пуговицу, которая приводит в действие хитроумный механизм. Ещё секунда — и рельефный торс танцора приводит её в восторг. Ноги не останавливаются ни на одну секунду, балансируют на пальцах, грациозно выдерживая танцора на себе. Влад двигался так, словно в нём не было восьмидесяти килограммов мышц и плоти. Он принадлежал другому измерению, где эти вещи не имели значения, и можно быть лёгким и свободным, как снежинка.

Лёгким и свободным от всего: от пут, цепей, предрассудков и обязательств, навязанных обществом. Этого хотелось до дрожи в коленках. Хотелось даже больше, чем всего остального.

И тогда Тимофей принял ещё одно решение.

Он не поддавался на расспросы родителей и не говорил, куда решил поступать. Обещал лишь, что они сильно удивятся. Зная, как сын умел удивлять, Эдуард был склонен готовиться к худшему, а Ева объявила, что с радостью примет всё, что сделает сын.

Но помимо высшего учебного заведения, предстояло разрешить ещё один вопрос. Вопрос, чьи корни уходили в самое сердце.

В конце июня на «Алых Парусах», когда выпускники собираются на Дворцовой площади на празднование в собственную честь, Тим поймал Леру за руку. Крупные красные камни массивного браслета больно впились в кожу, и Тим слегка поморщился. Лера обернулась, и на правую часть лица упали каштановые кудри, завитые, видимо, плойкой, потому что девушка была от природы прямоволосой брюнеткой.

— Что такое, Тим? — мягко, как и всегда, спросила она, глядя на него широко раскрытыми голубыми глазами, которые сегодня были ещё ярче из-за вечернего праздничного макияжа.

— Я хотел сказать тебе пару слов, — осторожно, чтобы лишние уши не услышали его, проговорил Тимофей. Лера обернулась в сторону — как показалось Тиму — Скворцова и, вздохнув, ответила:

— Хорошо, только недолго: нам на Неву сейчас идти.

— Я знаю. В общем… — голос охрип, а пальцы задрожали. Тим неуклюже переступил с ноги на ногу. — Я не могу уехать, не сказав тебе того, что ты мне очень нравишься. Как девушка. Ты…

— Тим, не надо, — покачала головой Лера и отняла руку. — Это лишнее сейчас.

— Я всего лишь хотел, чтобы ты знала. Я уже не требую ничего. Только если… это не взаимно.

— Нет, Тим, — грустно улыбнулась Лера и повернулась к маячащему недалеко Скворцову. — Не взаимно.

— Не может быть… — прошептал Тимофей, догадавшись обо всём, когда Скворцов бросил в их сторону обеспокоенный взгляд. — Лера, только не говори, что ты с ним.

— Ещё с марта, Тим, — отозвалась Лера так, что было ясно — об этом знали уже многие, и девушке казалось странным, что бывший партнёр по танцам оказался невнимательным. — Когда я попала в больницу с аппендицитом и переживала по поводу пропущенных соревнований, он приходил ко мне каждый день, заботился, цветы приносил. А ты объявился только через неделю и… больше ничего. Ты утонул в своих собственных переживаниях, позабыв, что одному тебе не справиться. Возможно, если бы ты вспомнил тогда о моих волнениях тоже, мы бы вместе это пережили, но теперь поздно.

— Я согласен, — кивнул Тим. — Но ведь Скворцов… Он же нахал.

— Это тебе так кажется, потому что вы друг друга не выносите. Но со мной он милый и заботливый.

— Милый и заботливый Скворцов — в голове не укладывается…

Тим бросил изумлённый взгляд на капитана, пытаясь примерить на него образ, который навязывала Лера, и у него ничего не получалось. Пока Скворцов сам не подошёл к ним, кладя руку на плечо Леры.

— Всё хорошо?

— Да, Тим просто пожелал мне удачи во взрослой жизни. Да, Тим?

— Д-да… — осёкся Тимофей и опустил глаза вниз, разглядывая собственные ботинки. Теперь уже его решение не поддаётся сомнению: через месяц он сделает то, что наметил. Теперь, когда девушка, к которой он был неравнодушен, пусть и мягко, но отвергла его, сомнений и вовсе не оставалось.

Я свободный и лёгкий, как снежинка.

Когда огромная компания выпускников с криками и улюлюканьем двинула в сторону Невы, Тим рванул в противоположную сторону. Резкие движения не были упущены зорким взглядом Дюши, который побежал за другом в надежде поймать и образумить.

— Тим, куда ты? Нам в другом направлении!

— Что я, «Алые Паруса» что ли не видел? — задыхаясь от быстрого бега, кричал Тим другу через плечо. — Это мне в другом направлении.

— И то верно, — оценил Дюша и догнал бегуна, поравнявшись с ним. — Так куда путь держим?

— Освобождаться от оков, — загадочно проговорил Тим. — Ты со мной?

Дюша на всякий случай, как мог во время бега, пожал плечами — мало ли, что друг имел в виду под освобождением. Но стоило им добежать до неоцеплённой части набережной, как всё стало ясно.