В лодке было еще холоднее, чем на берегу. Ледяные брызги и капли дождя забирались за шиворот, а арктический ветер хлестал в лицо. Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем они доплыли до скалы, а там дядя Вернон, поскальзываясь на камнях и с трудом удерживая равновесие, повел их к покосившемуся домику.
Внутри был настоящий кошмар — сильно пахло морскими водорослями, сквозь дыры в деревянных стенах внутрь с воем врывался ветер, а камин был отсыревшим и пустым. Вдобавок ко всему в домике было лишь две комнаты.
Приобретенная дядей Верноном провизия поразила всех — четыре пакетика чипсов и четыре банана. После еды — если это можно было назвать едой — дядя Вернон попытался разжечь огонь с помощью пакетиков из-под чипсов, но те не желали загораться и просто съежились, заполнив комнату едким дымом.
— Надо было забрать из гостиницы все эти письма — вот бы они сейчас пригодились, — весело заметил дядя Вернон. Он пребывал в очень хорошем настроении, очевидно, решив, что из-за шторма письма до них не доберутся.
Гарри задумался, сам ли дядя такой дурак или ему помог кто-то очень-очень добрый. Засунуть письмо внутрь яичной скорлупы, на его взгляд, было куда круче, чем добраться до острова даже в шторм.
Шторм, правда, был ничего так, правильный. Хижину сотрясало от ударов ветра, брызги залетали сквозь щели. Тетя Петунья устроила Дадли на лежанке под пледом, сама она вместе с дядей ушла в другую комнату, а Гарри сел в углу, накрывшись доставшимся ему самым тонким и ветхим одеялом. Он следил за стрелками часов на откинутой в сторону руке Дадли, отсчитывающими оставшееся до полуночи, а значит, до его Дня Рождения, время.
Остался час.
Полчаса.
Пять минут…
Три…
Одна…
Десять секунд, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один…
БУМ!!!
Надо было отдать волшебникам должное: праздник начался с точностью до секунды.
— Где пушка?! — завопил шальной спросонья Дадли.
За спиной Гарри хлопнула дверь.
— Кто здесь?! Предупреждаю: я вооружен! — в руках у дяди была двустволка. Тетя Петунья пряталась за его спиной.
— ТРАХ!
Дверь слетела с петель, и в пустом проеме появилась огромная темная фигура. Лицо великана — а это был именно великан, а не какая-то там Супергерл с занимательными штучками — скрывалось за длинными спутанными прядями волос и огромной клочковатой бородой, но зато были видны его глаза, маленькие и блестящие, как черные жуки. Великан протиснулся в хижину и пригнулся, но голова его все равно касалась потолка — уж слишком он был велик. Он наклонился, поднял дверь и легко поставил ее на место. Грохот урагана, доносившийся снаружи, сразу стал потише. Великан повернулся и внимательно оглядел всех, кто был в хижине.
— Ну чего, может, чайку сделаете, а? А то и покрепче чего, ежли есть у вас, конечно. Непросто до вас добраться, да… устал я…
«Байкер!» — подумал Гарри, — «это же тот самый байкер с картинки!»
— Привет! — шагнул он вперед, на всякий случай заслоняя Дадли и Вернона с Петуньей, — я тебя помню! Точнее, ну… бороду твою. Я за нее держался! А ты снова на летающем мотоцикле, да?
— ГАРРИ! — завопил великан, так, что все в комнате, не исключая Гарри, оглохли, — ТЫ МЕНЯ ПОМНИШЬ?!
— Ну да, — сказал мальчик, засунув в ухо мизинец и тряся головой, — не то, чтобы сильно хорошо, но…
— Ну да это-то понятно, — улыбнулся великан, — я ж тебя в-о-о-т таким всего видел-т! А сейчас вон как вырос — и вылитый отец, ну один в один просто. А глаза материны.
Дядя Вернон издал какой-то странный звук, похожий на скрип, и шагнул вперед.
— Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! — заявил он, — вы взломали дверь и вторглись в чужие владения!
— Да заткнись ты, Дурсль! – великан протянул руку и, выдернув ружье из рук дяди Вернона, с легкостью завязал его в узел, словно оно было резиновое, а потом швырнул его в угол.
— Зря Вы так, — сказал Гарри, — хорошая вещь. Пригодилась бы еще.
Дядя Вернон пискнул, как мышь, которой наступили на хвост. Он с ужасом переводил взгляд с великана на Гарри и обратно.
— Да и Мордред с ней, с бабахалкой этой, — махнул рукой великан, — таких-т пистолей в замке штук десять лежит. Кремневая небось? Заряжать замучаешься, арбалет куда как лучше!
— А у Вас свой замок есть? — удивился Гарри, — настоящий?
— Ну, не то чтоб у меня, и не то чтобы свой, — улыбнулся великан, — но есть. А, ты ж имени моего не помнишь, наверное, да и откуда. Я Рубеус Хагрид, но ты меня просто Хагридом зови. Я ну, Лесничий и Хранитель Ключей в Хогвартсе.
— А что такое Хогвартс? — быстро спросил Гарри; ведь, по идее, он должен был ничего не знать и даже ни о чем не догадываться.
— Так ты что — вообще не знаешь ничего, что ли?! — вздернул бровь Хагрид, — ну дела… Говорил мне Дамблдор, что трудно будет, но такого я и правда не ждал.
— Ну, мне никто ничего не рассказывал! — опустил глаза Гарри, про мистера Локхарта и мистера Розье, да и про самого Дамблдора с Аластором на полянке он, разумеется, решил не упоминать.
— Дела… — задумчиво произнес Хагрид и обернулся к дяде Вернону, — ДУРСЛЬ! Ты что, вообще ничего ему не рассказал? И про него, и про его родителей?
— Эээ… Про родителей мне тетя рассказывала. Ну, что они безработные были и погибли в автокатастрофе, — сказал Гарри, чуть отступая назад.
— БЕЗРАБОТНЫЕ?! АВТОКАТАСТРОФА?! — заревел великан, — да что… да как так… Это же… Чтобы Джеймс да Лили Поттеры безработными были… Да они были лучшими выпускниками Хогвартса, во! Хогвартс — это школа, — пояснил он Гарри, — самая лучшая школа волшебства во всей Британии! И ты в нее с рождения записан.
Дядя Вернон внезапно обрел дар речи.
— Прекратите! — скомандовал он, — прекратите немедленно, сэр! Я запрещаю вам что-либо рассказывать мальчику!
Хагрид посмотрел на него с такой яростью, что даже куда более храбрый человек, чем дядя Вернон, сжался бы под этим взглядом. А когда Хагрид заговорил, то казалось, что он делает ударение на каждом слоге.
— Вы что, никогда ему ничего не говорили, да? Даже, что в том письме было, которое Дамблдор написал? Я ж сам там был, у дома вашего, этими вот глазами видел, как Дамблдор письмо в одеяло положил! А вы, выходит, столько лет прятали все от него, да? И даже не сказали ему, что его родители, да и он сам — волшебники?!
— ПРЕКРАТИТЕ! Я ВАМ ЗАПРЕЩАЮ! — нервно заверещал дядя Вернон. Хагрид продолжал буравить его тяжелым взглядом, но Дурсль не сдавался, — Когда мы взяли его в свой дом, мы поклялись, что положим конец всей этой ерунде, — упрямо продолжил дядя Вернон, — что мы вытравим и выбьем из него всю эту чушь! Тоже мне волшебник!
— Я — волшебник?! И вы это знали? — так недоверчиво, как только мог, спросил Гарри, обращаясь к тете Петунье, — вы знали, что мама… и папа… и я… Что я волшебник?
— Знали ли мы?! — внезапно взвизгнула тетя Петунья, — знали ли мы? Да, конечно, знали! Как мы могли не знать, кем была моя чертова сестрица! О, она в свое время тоже получила такое письмо и исчезла, уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и ее карманы были полны лягушачьей икры, а сама она все время превращала чайные чашки в крыс. Я была единственной, кто знал ей цену, — она была чудовищем, настоящим чудовищем! Но не для наших родителей, они-то с ней сюсюкались — Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть своя ведьма!
Она замолчала, чтобы перевести дыхание, и после глубокого вдоха разразилась не менее длинной и гневной тирадой. Казалось, что эти слова копились в ней много лет, и все эти годы она хотела их выкрикнуть, но сдерживалась, и только теперь позволила себе выплеснуть их наружу.
— А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе и поженились, и у них родился ты. И конечно же я знала, что ты будешь такой же, такой же странный, такой же… ненормальный! А потом ее, видите ли, убили, а тебя подсунули нам!
— Значит, Вы врали мне и насчет автокатастрофы тоже, — сказал Гарри, — вы все знали и врали.
