- Ты что, скупил всех одноклассников на корню? - холодно осведомился Курбаши. - Что ты все время говоришь за него?.. Сколько ты получаешь, Сережа?

Сергей сказал.

- И на работу, наверное, к девяти… - Курбаши сочувственно покивал. - Знаешь, я бы за такие деньги и просыпаться не стал… Ну а как насчет будущего? Думаешь что-нибудь?

- Будущее… - горестно скривясь, повторил Сергей. - Какое у нас теперь будущее!..

Курбаши оторопело посмотрел на него, потом рассмеялся.

- Да-а… - проговорил он. - А Чубик-то прав… Я не о будущем человечества, Сережа. Я о твоем собственном будущем…

- Курбаши!.. - с угрозой начал Володя.

- Я говорю не с тобой! - отрезал тот и снова повернулся к Сергею. - Понимаешь, Сережа, им мало кто нравится… Я же видел: ты не навязывался, процион сам к тебе подошел… Так что ты подумай все-таки, есть ли тебе смысл горбатиться дальше… Ты рисуешь? Ну и рисуй. Для души, для славы, для чего хочешь… Раз в месяц зайдешь в отель… Ну, будешь, конечно, что-то отстегивать нам - за охрану…

Не сводя с него лихорадочных глаз, Сергей давно уже отрицательно качал головой.

- Неужели ты веришь во все эти байки? Что проционы мужиков импотентами делают? Что душу забирают?.. Я думал, ты без предрассудков…

- Я туда больше не пойду, - тихо сказал Сергей.

- Не пойдет он, Курбаши! - с жаром подхватил Володя. - Ну я ж его знаю, ну!..

- Да вижу… - Курбаши скорбно поджал губы. Потом вздохнул и, не вставая, дотянулся до лежащих на краю стола денег.

- Я могу идти? - сдавленно спросил Сергей.

- Да, конечно…

Сергей встал.

- Володя, я… - Голос его пресекся. - Я все верну… В течение года я все…

- Да иди ты к черту, - хмурясь, проворчал Володя. - Вернет он!.. Вот толкнешь первую картину за бугор - тогда и рассчитаемся…

Шутка, однако, далась ему с трудом: деньги - бог с ними, репутации было жалко… Сергей зажмурился и, чудом не налетев на косяк, вышел в коридор.

- Фатиме привет… - мрачно проговорил Володя и тоже встал.

Курбаши не ответил. Он слушал, как обувается в коридоре Сергей, - не попадая ногами в ботинки, обрывая шнурки и, кажется, даже всхлипывая.

- Чубик, - негромко позвал Курбаши. - Ты на тачке?

- Ну! - насторожившись, отозвался Володя.

- Мой тебе совет: подбрось его до дому - видишь же, какой он… А еще лучше - пусть у тебя переночует. А то, знаешь, как бы он чего не натворил… Что-то у меня сердце не на месте…

Алеха Черепанов вышел к поселку со стороны водохранилища. Под обутыми в целлофановые пакеты валенками похлюпывал губчатый мартовский снег. Сзади остался заветный заливчик, издырявленный, как шумовка, а на дне рюкзачка лежали - стыдно признаться - три окунька да пяток красноперок. Был еще зобанчик, но его утащила ворона.

Дом Петра стоял на отшибе, отрезанный от поселка глубоким оврагом, через который переброшен был горбыльно-веревочный мосток с проволочными перилами. Если Петро, подай бог, окажется трезвым, то хочешь не хочешь, а придется по этому мостку перебираться на ту сторону и чапать аж до самой станции. В темноте.

Леха задержался у калитки и, сняв с плеча ледобур (отмахаться в случае чего от хозяйского Уркана), взялся за ржавое кольцо. Повернул со скрипом. Хриплого заполошного лая, как ни странно, не последовало, и, озадаченно пробормотав: "Сдох, что ли, наконец?.." - Леха вошел во двор.

Сделал несколько шагов и остановился. У пустой конуры на грязном снегу лежал обрывок цепи. В хлеву не было слышно шумных вздохов жующей Зорьки. И только на черных ребрах раздетой на зиму теплицы шуршали белесые клочья полиэтилена.

Смеркалось. В домишках за оврагом уже начинали вспыхивать окна. Алексей поднялся на крыльцо и, не обнаружив висячего замка, толкнул дверь. Заперто. Что это они так рано?..

- Хозяева! Гостей принимаете?

Тишина.

Постучал, погремел щеколдой, прислушался. Такое впечатление, что в сенях кто-то был. Дышал.

- Петро, ты, что ли?

За дверью перестали дышать. Потом хрипло осведомились:

- Кто?

- Да я это, я! Леха! Своих не узнаешь?

- Леха… - недовольно повторили за дверью. - Знаем мы таких Лех… А ну заругайся!

- Чего? - не понял тот.

- Заругайся, говорю!

- Да иди ты!.. - рассвирепев, заорал Алексей. - Котелок ты клепаный! К нему как к человеку пришли, а он!..

Леха плюнул, вскинул на плечо ледобур и хотел уже было сбежать с крыльца, как вдруг за дверью загремел засов и голос Петра проговорил торопливо:

- Слышь… Я сейчас дверь приотворю, а ты давай входи, только по-быстрому…

Дверь действительно приоткрылась, из щели высунулась рука и, ухватив Алексея за плечо, втащила в отдающую перегаром темноту. Снова загремел засов.

- Чего это ты? - пораженно спросил Леха. - Запил - и ворота запер?.. А баба где?

- Баба? - В темноте посопели. - На хутор ушла… К матери…

- А-а… - понимающе протянул мало что понявший Леха. - А я вот мимо шел - дай, думаю, зайду… Веришь, за пять лет вторая рыбалка такая… Ну не берет ни на что, и все тут…

- Ночевать хочешь? - сообразительный в любом состоянии, спросил Петро.

- Да как… - Леха смутился. - Вижу: к поезду не успеваю, а на станции утра ждать - тоже, сам понимаешь…

- Ну заходь… - как-то не по-доброму радостно разрешил Петро и, хрустнув в темноте ревматическими суставами, плоскостопо протопал в хату. Леха двинулся за ним и тут же лобызнулся с косяком - аж зубы лязгнули.

- Да что ж у тебя так темно-то?!

Действительно, в доме вместо полагающихся вечерних сумерек стояла все та же кромешная чернота, что и в сенях.

- Сейчас-сейчас… - бормотал где-то неподалеку Петро. - Свечку запалим, посветлей будет…

- Провода оборвало? - поинтересовался Леха, скидывая наугад рюкзак и ледобур. - Так, вроде, ветра не было…

Вместо ответа Петро чиркнул спичкой и затеплил свечу. Масляно-желтый огонек задышал, подрос и явил хозяина хаты во всей его красе. Коренастый угрюмый Петро и при дневном-то освещении выглядел диковато, а уж теперь, при свечке, он и вовсе напоминал небритого и озабоченного упыря.

Леха стянул мокрую шапку и огляделся. Разгром в хате был ужасающий. Окно завешено байковым одеялом, в углу - толстая, как виселица, рукоять знаменитого черпака, которым Петро всю зиму греб мотыль на продажу. Видимо, баба ушла на хутор к матери не сегодня и не вчера.