- А где Шура? - спросил Подручный войдя.
Саня медленно-медленно повернул голову и с неодобрением осмотрел вошедшего.
- Вышел, - апатично изранил он.
- Вышел? Ну ладно… Саня, вот это нужно довести до кондиции.
Саня с неодобрением осмотрел то, что принес Подручный.
- Видишь, Саня, корпус прямоугольный, а его скруглить надо. - Виталий Валентинович был неприлично суетлив. - Вот эти уголочки надо снять, а вот здесь мне потом сварщик крючочки приварит. Погоди, я тебе сейчас эскизик набросаю. Вот тут, тут и тут. И ради бога, Саня, - душераздирающе попросил Подручный, - как можно быстрее! Я тебе звонить буду.
Оставшись один, Саня некоторое время с упреком смотрел на железяку, потом нехотя поднялся и пошел за напильником. Придя с инструментом, он прочно зажал одну из металлических ног в тиски, заглянул в эскизик, примерился и одним привычным движением сточил первый угол… Вернее, хотел сточить. Напильник скользнул, не оставив на корпусе ни царапины, и слесарь чуть не врезался в железяку челюстью. И тут произошло событие, заставившее Саню проснуться окончательно.
- И зрелым женщинам хочется ласки, - ответил лжезахват на прикосновение напильника голосом Альбины Гавриловны, а затем, открутив свободной лапой рукоятку тисков, спрыгнул на пол и с дробным цокотом убежал в коридор.
Саня ощутил острую боль в ноге и понял, что уронил напильник.
Самое время сообщить, что впоследствии, когда происшествием занялась группа компетентных лиц, однозначно ответить удалось лишь на два вопроса. Первое: случившееся не являлось массовой галлюцинацией. Второе: создать подобный механизм при современном уровне техники невозможно.
Далее шли одни предположения: может быть, аппарат был поврежден вследствие не совсем мягкой посадки; не исключено также, что он, образно выражаясь, захлебнулся а потоке противоречивой информации.
Были и иные толкования. Слесарь Саня, например, открыто утверждал, что пришелец из космоса, кибернетический разведчик, представитель внеземной цивилизации, попросту свихнулся, пытаясь разобраться, чем же, наконец, занимается учреждение.
Но в тот момент ему было не до гипотез. Схватив напильник, он выскочил в коридор. Что цокот ушел влево, можно было не сомневаться. Но коридор был пуст. Из распахнутой двери художника доносился тенорок слесаря Шуры. Саня почувствовал острую потребность в общении. Он заглянул в мастерскую и обмер: лжезахват растопырился над кроссвордом.
- Основной вид гидромелиоративных работ, проводимых в нашей области… - бормотал он Шуриным голосом, нетерпеливо постукивая лапой по клеткам. - А у кого из нас диплом мелиоратора?
Саня побежал к лестничному пролету. Ему позарез нужен был хотя бы один свидетель. Связываться с железякой в одиночку слесарю не хотелось.
Кто-то стремительно убегал вверх по лестнице. На повороте мелькнули брюки, несомненно, принадлежащие художнику Королеву.
- Королев!!! - заорал Саня и ударил напильником по прутьям перил, наполнив подвал звоном и грохотом. - Давай сюда! Скорей сюда!
Знакомый цокот заставил его со злобой швырнуть инструмент на пол. Лжезахват уходил вверх по противоположной лестнице.
А Королев бежал и бежал, пока не уткнулся в чердачный люк. Он был так потрясен встречей с железякой, что даже не догадался свернуть на каком-нибудь этаже.
У Валерия Михайловича Ахломова было два настроения, два рабочих состояния. Находясь в первом, он настежь распахивал дверь в редсектор и бдительно следил из-за стола за поведением сотрудниц. В такие дни резко повышалась производительность труда. Во втором состоянии он наглухо запирался в кабинете и общался с отделом по внутреннему телефону.
Когда железяка, блистательно уйдя от Сани, вновь проникла в редсектор, дверь Ахломова была плотно закрыта. Правда, следует отметить, что на этот раз железяка и не пыталась к ней приблизиться. Видимо, имело место серьезное нарушение логических связей, ведущее к полному распаду функций.
Несмотря на то, что передвигалась она теперь не на цыпочках, а эдаким кокетливым топотком, внимания на нее не обратили.
Весь отдел толпился у стола отпускницы Любочки. На Любочке была достойная зависти розовая кофточка, тонко оттенявшая ровный морской загар. Но то, что лежало на столе, вызывало в женщинах чувство исступления, переходящее в истому.
Это нельзя было назвать свитером, это нельзя было назвать кофточкой - светло-коричневое, цвета теплого вечернего песка, окутанное нежнейшим золотистым пухом, оно доверчиво льнуло к робким женским пальцам, оно было почти живое.
Да что говорить - сама Любочка смотрела на принадлежащую ей вещь точно так же, как и остальные.
- Если бы не на два размера больше! - в отчаянии повторяла она.
- Воротник хомутиком, - зачарованно шепнули у ее левого плеча. - И сколько?
Любочка назвала цену и предъявила этикетку.
- Хомутиком… - безнадежно отозвался тот же голос у ее правого плеча.
- Ну-ка покараульте кто-нибудь у входа, - решилась Лира Федотовна, сбрасывая жакет. И, не сводя алчного взора с кофточки, пояснила: - Мой размер!
- А если Валерий Михайлович выйдет? - ахнула новенькая.
- Если закрылся - до самого звонка не выйдет, - успокоила Лира Федотовна, уже протягивая руку к кофточке, и вдруг приглушенно взвыла: - Да что ж вы на ноги-то наступаете?
- Покараульте, покараульте!.. - лихорадочно бормотала железяка, пробираясь по ногам вперед.
Оттеснив соперницу, она со стуком взгромоздилась на стол и одним неуловимым движением - только ноги мелькнули! - напялила вещь.
Зрелище вышло кошмарное - что и говорить! Многоголосый женский визг напомнил вопль органа. Все бросились кто куда, и только Любочка - за железякой.
Коридор огласился хлопаньем дверей, ровным цокотом и криками, мужскими и женскими.
- Фир-рма! Буэнавентур-ра! - вопил голосом главного, пробегая по коридору в развевающейся кофточке, свихнувшийся киберразведчик. - Втирательство очков из семнадцати букв, четвертая - "о"!
Он звонко продробил по всем этажам учреждения, расплескивая избыток бог знает где набранной информации. Обессилевшая Любочка отстала на третьем. В воздухе еще таял победный вопль: "Мелочь, а как сделана!" - когда она села на ступеньки и разрыдалась.
