Линзы тут же заволокло влагой, и Алексей, сняв очки, сунул их в карман куртки… Кстати, еще предстоит придумать, где он сегодня будет ночевать… Не под дождем же… Прямо хоть в милицию иди с чистосердечным признанием - там у них все-таки сухо, наверное, в камерах… Колодников натянул поплотнее лыжную шапочку и, тоскливо оскалясь, оглядел смутные ночные небеса, откуда в каменный колодец двора вяло сыпалась сырая мгла. Жирно отсвечивали брусья двух лавок у подъезда. Из той арки, что выводила на проспект, бежало - где по асфальту, где по грязце - некое подобие лунной дорожки. Доминошный стол напоминал зеркало, положенное на четыре обрубка.
Вернуться в подъезд?.. Тогда уж проще - домой…
Поджилки все еще подрагивали, необходимо было где-нибудь присесть. Лавки мокрые, да впрочем, черт с ними, с лавками! И вообще нечего торчать у крыльца… Скоро, наверное, вернется Димка - с этого своего… с общения. Поколебавшись, Алексей направился к уже насиженной однажды стойке для выколачивания ковров, черневшей впереди зловеще, как виселица. Под ногой всхлипнуло… Ну вот еще и в грязь угодил!..
А как все это объяснить Димке?.. Может, действительно, повеситься - да и дело с концом?.. Как раз на верхней перекладине стойки, через которую ковры перекидывают… Нет, низковато…
Осторожно переступая через лужицы, Колодников приблизился к трубчатому унизанному каплями сооружению, и вот тут…
Тут-то его и огрела по левой щеке незримая пятерня. Хлестко. С маху. Алексей отпрянул, поскользнулся и, чудом не шлепнувшись в грязь, взмахнул руками. Потом взялся, моргая, за мокрую щеку и очумело оглянулся.
Дом отходил ко сну. Снизу вверх, как всегда. В нескольких черных окнах сквозь водяную мелкоячеистую сеть бились мертвенные синеватые сполохи, то теплея и становясь коричневато-золотистыми, то исчезая вовсе. Судя по тому, как они слаженно вспыхивали и гасли, все смотрели один и тот же фильм.
Пустой двор и шорох дождя. Без чего нельзя построить дом? Без стука. Без чего нельзя закатить пощечину?.. Вот именно! Незримая пятерня, надо полагать, была еще и неслышной…
- Гос-поди… - потрясенно выдохнул Алексей и вдруг резко качнулся вперед. Снова поскользнулся и, почти падая, в три поспешных шага достиг стойки, где ухватился за мокрую холодную трубу, а далее просто ополз по ней на низкую решетчатую полку. Он был близок к обмороку.
Впрочем, обморок - это выход. Обморок, по крайней мере, избавил бы Алексея Колодникова от неприятной необходимости - осознать то, что с ним произошло сию минуту. Больше того - понять.
А он не желал, он отказывался понимать… Проще уж пойти и сдаться добровольно в психушку!.. Хотя, как справедливо заметил опер Геннадий Степанович: «Туда еще попасть надо… Бесплатно сейчас никого никуда не положат…»
Алексей не видел себя со стороны, но в том, что на его перекошенной физиономии написан ужас, можно было даже и не сомневаться. «Уже мерит…» - сдавленно произнес Димка с затаенным страхом в глазах. Неужели это было сегодня?.. Да-да, сегодня днем…
Стиснув зубы, Колодников взялся вновь за вертикальную трубу и медленно встал, опираясь на мокрое скользкое железо. И не потому что ноги не держали - просто теперь он остерегался шевельнуть головой, как бы опасаясь обвала мыслей, после которого рассудок неминуемо будет им утрачен.
Ни о чем не думать… Главное, ни о чем не думать… Испуганно твердя эту быстро обессмыслившуюся фразу, Алексей достиг крыльца, позволил пальцам самим набрать код и подобно лунатику медленно двинулся вверх по лестнице. Проходя мимо собственной двери, он даже не позволил себе покоситься на нее.
Остановился на третьем этаже, сглотнул и нажал кнопку звонка.
Открывший ему Борька был в трусах, майке и шлепанцах на босу ногу. Оно и понятно - время позднее.
- Здорово, сосед… - озадаченно приветствовал он Колодникова. - Чего это ты на ночь глядя?.. Эх, а мокрый-то… - Вгляделся попристальнее и что-то, видать, смекнул. - Слышь! Это не у тебя там внизу вопили?..
- У меня… - хрипло сказал Алексей. - Знаешь что?.. Пойдем в бендежку… Поговорить надо…
Электрик всмотрелся еще раз - и в глазах его засветилось суровое понимание.
- А-а… - протянул он и покивал сочувственно. - Все-таки доперло…
- Заходи… - сказал Борька и, чуть подавшись через порог, прислушался к гулкой ночной тишине подъезда. Потом окинул настороженным глазом оба лестничных пролета. - Кошелка моя к матери на два дня уехала… - вроде бы слегка осипнув, сообщил он. - Так что в кухне потолкуем… Только ты, слышь, прямо у порога разуйся… Где ж ты столько грязи-то во дворе нашел?..
Дрожащий по-овечьи Колодников покорно освободился от изгвазданной обуви и, оставшись в носках, двинулся за Борькой, оттискивая на чистом линолеуме влажные, с индейской косолапинкой следы. Сел на предложенный табурет и, стянув с бедной своей головы мокрую лыжную шапочку, бессмысленно уставился на обшарпанный допотопный чемоданчик с окованными углами, извлекаемый электриком из-за газовой плиты.
Сосредоточенно сопя, Борька с видом вызванного на дом врача «скорой помощи» приоткинул крышку и, поклацав железом, вынул из чемоданчика пассатижи, отвертку и, наконец, высокую банку темно-коричневого стекла с наклейкой «Осторожно! Ядохимикаты!» Отвертку и пассатижи он отправил обратно, а банку поставил на стол. Снова спрятал чемоданчик за плиту, добыл откуда-то две стопки и, отвинтив пластмассовую крышку банки, наполнил их всклень прозрачной жидкостью, на поверку оказавшейся обыкновенной водкой.
- Куртку-то скинь, - хмуро сказал Борька, захлопнув дверцу холодильника и выставляя на стол эмалированную миску с квашеной капустой. - Да прямо сюда брось…
Выпили, обойдясь без тоста. Не зная, с чего начать, Алексей с остановившимся взглядом долго жевал капустную прядь, показавшуюся ему совершенно безвкусной.
- Значит, огреб, говоришь, сдачи?.. - задумчиво молвил Борька, и Колодников отважился наконец поднять глаза.
- Почему?.. - спросил он испуганно.
Электрик диковато усмехнулся и, подавшись к Алексею поближе, зашептал, хотя во всей квартире, кроме них, не было ни души:
