Третья составляющая – «Аль-Каида», продолжающая подготовку террористических актов, иногда во взаимодействии с «Исламским государством».
Четвертая составляющая – возвращающиеся из мест проведения боевых действий в Сирии и Ираке иностранные боевики-террористы. «Исламское государство» неоднократно угрожало европейским странам – участницам антитеррористической коалиции, особенно Бельгии, Франции, Италии и Великобритании, а также странам Иберийского полуострова. В Париже, Копенгагене и Ницце террористы имели целью организовать нападения с максимальным количеством жертв. Большая часть терактов осуществлялась под влиянием и во имя «Исламского государства». Некоторые европейские джихадисты занимают высокие посты в ИГ и имеют контакты с террористическими ячейками в Европе. Не секрет, что боевики используют для своего передвижения потоки мигрантов и беженцев, направляющихся в Европу из районов боевых действий. Например, двое из террористов, совершивших нападение в Париже 13 ноября 2015 г., въехали на территорию Европы, в Грецию, вместе с беженцами из Сирии. Иностранные боевики-террористы следуют характерной для ИГ тактике использования огнестрельного оружия вкупе с самодельными взрывными устройствами. Теракты планируются «возвращенцами» из зон военных действий, получающими инструкции из ИГ и использующими для проведения нападений местных рекрутов. В настоящее время длительный процесс радикализации и вербовки сменяется поспешным рекрутированием. Джихадисты сейчас выбирают легкие цели, гражданское население, поскольку осуществить нападение на гражданских лиц проще, чем на военнослужащих, полицейских или объекты инфраструктуры. Кроме того, убийство гражданских лиц внушает больший страх. Успехи антитеррористической операции в Сирии побуждают боевиков принимать ответные меры, которые в глазах их сторонников выглядят вполне оправданными, и интенсифицировать свои действия в Европе. Атаки террористов становятся, помимо прочего, одним из способов вдохновить и рекрутировать боевиков из Европы для переправки в Сирию и Ирак. Реальной угрозой безопасности является диаспора сирийских беженцев-суннитов, которые могут стать легкой добычей для эмиссаров «Исламского государства», подыскивающих кандидатуры для совершения терактов на территории Европы. При этом нельзя исключать и возможность того, что в перспективе иностранные боевики могут присоединиться к другим террористическим организациям, которые не испытывают такого мощного внешнего давления, как ИГ.
Распространение киберпреступности, расширение сферы услуг теневой экономики значительно упростили преступникам доступ к средствам и инструментам осуществления своих незаконных действий и отмывания денег, а также предоставили новые возможности для получения огнестрельного оружия и взрывчатых веществ. Кроме того, немалую озабоченность вызывает появление и распространение в благополучных странах Европы оружия, нелегально вывезенного из зон европейских конфликтов (Украина, Западные Балканы). Все это может способствовать получению террористами доступа к боеприпасам, взрывчатым веществам, прекурсорам и компонентам, необходимым для создания взрывных устройств. При этом боевики, возвращающиеся из Сирии, могут иметь опыт использования химического оружия. Более того, несмотря на усилия мирового сообщества, не исключено, что на территории Сирии могут остаться компоненты химического оружия. Поэтому надо уделить особое внимание охране химических и ядерных объектов на территории Европы.
Наконец, пятая составляющая – террористы-одиночки, «одинокие волки». В настоящее время они являются главными исполнителями террористических актов на Западе. Действительно, в последнее время увеличилось количество нападений, осуществляемых террористами-одиночками, в том числе исламистского толка, для рекрутирования которых весьма эффективной становится пропаганда исламизма в медийном пространстве. «Исламское государство» особенно преуспело в инспирировании «индивидуального джихада» своих сторонников на Западе. Террористических нападений, осуществленных под влиянием идеологии «Исламского государства» за время его активной деятельности, было в два раза больше, чем атак иностранных боевиков-террористов, возвратившихся из Сирии.
Здесь, впрочем, необходимо подчеркнуть, что террористические нападения «одиноких волков» довольно часто являются проявлениями правого экстремизма. Пока в центре общественного внимания остается все прибывающий поток мигрантов, включая беженцев, а Евросоюз плохо справляется с проблемой, правые экстремисты используют сложившуюся ситуацию в своих целях. В Финляндии, например, появились патрулирующие улицы группы, связанные с «Нордическим движением сопротивления» – скандинавской национал-социалистической организацией, имеющей филиалы в Швеции, Норвегии и Дании. Угрозе правого терроризма в Германии посвящена статья А.В. Белинского, опубликованная в данном выпуске журнала.
А.Е. Степанова, исследователь проблем терроризма из ИМЭМО, систематизирует особенности транснационализации терроризма в настоящее время, выделяя три основных направления его развития. Во-первых, это регионализация, т.е., с одной стороны, децентрализация движения глобального джихада, например от «ядра» «Аль-Каиды» к ее региональным филиалам, с другой стороны, наоборот, выход с локального на глобальный уровень, что характерно, например, для «Исламского государства». Во-вторых, это сетевая фрагментация – деятельность небольших ячеек, например, на территории Европы, связанных между собой только радикальной идеологией. В-третьих, «формирование направленных транснациональных и трансрегиональных потоков радикально-террористических элементов из разных регионов мира» [Степанова, 2016, с. 44].
С такой систематизацией основных тенденций террористической активности можно согласиться с учетом того, что к акторам сетевой фрагментации наряду с автономными ячейками нужно причислить и террористов-одиночек, интенсивность деятельности которых постоянно растет. Деятельности террористов-одиночек, «одиноких волков», посвящена размещенная в данном выпуске журнала статья О.Н. Новиковой.
Нельзя обойти стороной вопрос об угрозе массированного нападения с большим количеством жертв, сопоставимого с терактом 11 сентября 2001 г. Известный ученый С. Краснер, сотрудник Гуверовского института и Стэнфордского университета, называет подобное нападение «черным лебедем». Как известно, этот термин ввел в оборот Нассим Николас Талеб, который в 2007 г. выпустил книгу «Черный лебедь3: Под знаком непредсказуемости». Используя свою теорию «черного лебедя», Н.Н. Талеб анализирует реакцию на события, характеризующиеся низким уровнем вероятности, которые оказывают очень большое влияние на дальнейшие события и могут быть объяснены лишь после того, как случатся. С. Краснер считает, что вероятность нападений, подобных теракту 11 сентября 2001 г., ничтожно мала и американское правительство выделяет неоправданно большие ресурсы для того, чтобы противостоять террористической угрозе, однако никогда не признается в этом, поскольку массированная террористическая атака и есть «черный лебедь». Цена такого нападения в виде человеческих жертв и нестабильности на глобальном уровне будет необыкновенно высока. И внутренняя человеческая потребность уклоняться от риска, имея в виду вероятность больших потерь, будет создавать базу для политической поддержки усилий по направлению избыточных ресурсов на предотвращение подобных нападений. «Если и есть аргумент в пользу того, что Соединенные Штаты выбрали неверный путь, он должен быть основан на утверждении, что решительные шаги, предпринятые Соединенными Штатами в борьбе с транснациональными террористическими организациями, особенно нападения на исламские джихадистские организации, начиная с использования дронов и кончая вторжением в Ирак, скорее ухудшили, чем улучшили ситуацию и способствовали скорее увеличению, чем снижению числа индивидов, желающих присоединиться к джихадистским организациям» [Krasner, 2014, p. 5].
