Кого-то опрокидывал лобовой удар ворвавшихся на скаку в толпу крупных животных. Кого-то разил меч всадника-рыцаря. И еще кто-то находил смерть под конскими копытами.

Проходя раз за разом через орочью толпу, словно горячий нож сквозь сливочное масло, рыцари Белого Ордена оставляли после себя широкие полосы из зеленокожих трупов. Но… почти сразу эти зазоры смыкались и толпа продолжала переть, как ни в чем не бывало. Орков оказалось слишком много. Они словно не замечали этих отчаянных атак.

Вот уже дрогнул один из флангов — левый: пешие, скудно вооруженные ополченцы вот-вот готовы были дать деру, видя приближающихся врагов. Те наступали в самоуверенной беспечности, поигрывая оружием и подбадриваемые грохотом барабанов за спиной.

Не лучшим образом складывались дела и у рыцарей. Лошади двигались уже заметно медленнее — явно выдыхались. Вдобавок, на поле, среди многочисленных зеленокожих тел нетрудно было разглядеть и несколько трупов в белых доспехах.

Нетрудно — при условии, если наблюдать за битвой с какого-нибудь холма повыше. Что Салех с Леандором и делали, уже держа наготове Посох Огня и Меч Льда.

— Думаете, пора вмешаться? — спросил первый у второго, с тревогой глядя на, казалось бы, обреченный фланг, — а… не высочество?

— Еще не пора, — отрезал бывший принц, имевший хоть какие-то представления о тактике сражений.

Вот один из шедших в первых рядах орков, здоровенный как медведь, взревел — тоже под стать лесному зверю, и потряс над головой огромным топором. К реву его присоединились еще несколько орочьих глоток, потом еще и еще. Рев нарастал, и Салех, например, мог поспорить на что угодно, что многие из несчастных ополченцев при этом наложили в штаны. При условии, что перед битвой их покормили, конечно.

И — так или иначе, но оставались мгновения, прежде чем расстояние между орочьей толпой и строем ополченцев сократится до длины палицы или древка боевого топора. И тогда ополченцам останется либо удирать, либо принять смерть. Героическую вроде бы… но если подумать, глупую как хождение к колодцу с дырявым ведром. Пользы, во всяком случае, столько же.

Оставались мгновения… но очень быстро все изменилось. Резко развернувшись, клин рыцарской конницы рванулся напролом через зеленокожую толпу, сметая всякого, кто не успел убраться с дороги. И наконец обрушился с тыла на отряд орков, который уже был готов смять левый фланг.

Сначала смолкли барабаны. А затем и торжествующий рев, боевой клич, сменился криками ужаса и боли. Словно исполинский железный таран ворвался в гущу орочьих бойцов — и буквально разметал их.

Напирающая толпа сменилась просто беспорядочным сборищем испуганных и обескураженных существ — да заметно поредевшим, вдобавок. От такого зрелища воспрянули духом ополченцы. С криками «За Свет! За Сойхольм!», они ринулись на орков, рассеянных конной атакой. И принялись разить каждого из подвернувшихся, не успевших удрать, зеленокожих самодельными пиками, вилами и косами или старыми мечами, погнутыми и ржавыми, коими размахивали, наверное, когда-то еще деды этих крестьян.

Атака на левый фланг захлебнулась — Салех не мог не признать правоту Леандора. Но вот на правом фланге дела обстояли далеко не так успешно. Остальные орки, которым уже не досаждали конные тараны и наскоки Белых Рыцарей, сомкнули ряды. Барабаны застучали часто-часто, напоминая удары первых капель летнего дождя по крыше. И живая зеленая лавина, которая, казалось, ничуть не поредела от рыцарских атак, буквально обрушилась на позиции ополченцев. До чего ж те казались малочисленными на ее фоне! Как небольшой островок в бурном море.

Да, находились среди ополченцев и люди неробкого десятка. Размахивая своим старым или самодельным оружием, они пробовали давать отпор. Этим удавалось даже достать, даже сразить кого-то — и очередное зеленокожее тело валилось на землю, пронзенное клинком, или замирало, насаженное на пику. Но орки, казалось, не замечали этих потерь. Они напирали и напирали, и их полчища казались бесконечными.

Более того, смельчаки в ополчении, собранном во владениях Белого Ордена, были в явном меньшинстве. А гораздо чаще вчерашние крестьяне встречали орочий напор не держа оружие наготове, но бросив его.

Кто-то кинулся бежать с поля боя. Кто-то бухался на колени, криками умоляя пощадить его. Мгновение спустя такие, как правило, падали уже замертво — с головами, отрубленными боевыми топорами орков или разбитыми их палицами.

И было видно, что конный клин Белых Рыцарей не успеет прийти на выручку, как бы ни нахлестывали те коней, как бы ни рвались сквозь зеленокожую толпу. Вдобавок выглядел отряд тяжелой конницы заметно поредевшим — после давешнего прорыва, спасшего от разгрома левый фланг.

Откуда-то с запада, с тыла позиций Ордена, донесся звук боевого рога. С холма Салех и Леандор видели: это к теснимым орками силам спешит подкрепление. Новый отряд рыцарей, а за ними отряды пеших ополченцев.

Едва ли эту подмогу можно было назвать многочисленной — по крайней мере, в сравнении с зеленой волной, затопившей поле битвы. И все же хотя бы дополнительный конный отряд, еще один клин-таран пришелся бы очень кстати. По крайней мере, смог бы отбросить орков от правого фланга. Не пришлось бы отвлекать первый отряд рыцарей, заметно потрепанный.

Да, подкрепление могло бы изменить ход битвы… если бы успело. Вот только даже рыцари двигались непозволительно медленно. А может, как раз наоборот: это орки налетели на правый фланг со стремительностью голодного хищника, ощутившего запах крови. Вокруг ополчения словно смыкалась огромная рука, готовая вот-вот его раздавить.

— Ну вот теперь пора, — сказал Леандор. И сам первый вскинул Меч Льда над головой, острием вверх. Причем под углом — направляя его на обволакивавшую правый фланг живую зеленую волну.

Эльф прочертил в воздухе невидимую фигуру — и в ясном небе прямо над ближайшими к ополченцам орками набухла бурая тяжелая туча. Уже самого по себе этого зрелища хватило, чтобы сражающиеся с обеих сторон отвлеклись от схватки и свалки, посмотрели вверх. Хотя бы на миг.

А уже в следующее мгновение из тучи обрушился… нет, не дождь и даже не снег. Но целый рой льдинок — крохотных, зато острых. Вдобавок, падали они с большой высоты и скорость успевали тоже развить немалую. Благодаря чему разили не хуже стрел или арбалетных болтов.

По дороге сюда Леандор успел поупражняться в обращении с Мечом Льда. И теперь рассчитал все верно. Льдинки-малютки падали только на орков. А если и задевали кого-то из ополченцев, то всего несколько раз и по чистой случайности. Или из-за неосторожности их самих.

Почти сразу забыв про атаку, орки бросали оружие, закрывали руками головы, защищая глаза. Кто-то ревел от боли, раненый, кто-то посообразительнее попытался отбежать подальше, выбраться из-под тучи. И — множество орков, ослепленных и сменивших боевую ярость на панику, толкались, натыкаясь друг на друга; падали, чтобы быть затоптанными своими же соплеменниками.

Несколько ополченцев, видя резкий поворот в битве, попробовали было перейти в наступление. Только они, собственно, и пострадали от льдинок подобравшись слишком близко и к оркам, и к атаковавшей их туче.

Глядя на порождение Меча Льда, а главное — на последствия, Леандор помимо воли вспомнил Чары Зимы, коими его когда-то пытались выкурить из наемничьего лагеря бойцы треклятого Лесного Братства. Леандор вспомнил… и волшба Лесных Эльфов показалась ему теперь жалким подобием того, на что теперь он был способен благодаря творению безвестного мага. Мага из рхаванов, что обиднее всего.

«Видимо, и вправду этот мир испохабился вконец! — думал бывший принц с горечью, — если благодаря поделке какого-то рхавана… любой, даже рхаван, даже тупой невежда-простолюдин, всю жизнь в земле прокопавшийся, может заткнуть за пояс чародея из Перворожденных! Ну да ничего… Хаос это исправит. Хаос сотрет это непотребство как бранную надпись, сделанную хулиганом на стене дворца!»

А вслух сказал, обращаясь к Салеху: