Глаза Хейна расширились.
- Так вот оно что... Прости за нескромный вопрос, Владычица: кто отец твоего сына?
Лицо Лайгрилы приняло такое выражение, что она стала выглядеть именно той Властительницей Запада, какими их представляют на Черном Востоке - высокомерной и гордой, существом высшей расы.
- Молодой король-кервит - так считает вся долина Тонда, а я не опровергаю. Но ты, я думаю, слишком умен, чтобы верить в эти сказки! Ты прекрасно знаешь это имя - догадайся! А догадавшись, помни, что это всего лишь твоя догадка...
- Неужели... сам Синеглазый?!
- Ты этого имени не произносил, а я его не слышала, холодно бросила Лайгрила, отворачиваясь от своего собеседника. Но он схватил ее за руку и снова повернул к себе:
- Я больше ни о чем не спрашиваю. Слишком мало я любил сам, чтобы судить о чужой любви и нелюбви. Но вот мое слово: в день, когда Тонд признает тебя и твоего сына, когда Каменные Кольца распахнутся перед вами - у вас не будет более верного вассала. Однако до тех пор, пока это не произошло, я буду подчиняться лишь голосу своей совести. А что до клятвы фактически я принес ее тебе еще утром.
- Я принимаю твою клятву, Хейнед Рондмар от Ирганто, впервые Лайгрила назвала менестреля его полным именем.
Несколько минут длилось молчание. Потом Хейн нерешительно сказал:
- Что ж, Владычица, видно, мне пора уходить....
- А вот теперь я тебя никуда не выпущу! - Ни с того ни с сего Лайгрила вскочила на ноги и, раскинув руки, загородила выход из шатра. - До тех пор не выпущу, пока ты не споешь мне вторую песню, которую хотел петь утром. Или кто-то здесь думает, что если Голос Ночи угодил в Стальные Когти, то он так легко отделается?
Он с лукавой усмешкой скрестил руки на груди:
- Помилуй, Владычица! Все мои вещи, в том числе и лютня, давно уже в Змеином Ущелье. Меня бы по ней вмиг опознали.
Лайгрила наклонилась и вынула откуда-то из-за подушек золотистую лютню.
- Видишь, я и это предусмотрела. Подойдет?
Хейн бережно принял инструмент в руки, взял несколько пробных аккордов и кивнул с довольным видом:
- Замечательная вещь! Никогда бы не подумал, Владычица, что ты еще и этим балуешься...
- Не я - Кеасор.
- Ну тогда слушай, - Он заиграл вступление, и Лайгрила моментально узнала песню, после которой она и начала доискиваться, кто такой этот Голос Ночи. Ту самую песню, которой когда-то оскорбил ее Левелл...
Зачем ты лез, ломая цепь щитов,
И делал то, что трудно одному?
Ты предпочел пролить на землю кровь
уму.
А при дворе, едва закончен бой,
Идет разбор поступков на войне
И те, кто шел по трупам за тобой,
в цене...
Грозно зазвенели струны... Да, вот оно:
К чему твоя победа,
Когда другим награда,
К чему твои морали
Они мешают жить,
К чему твое молчанье,
Когда молчать не надо?
И вдруг, неожиданное, усталое, до конца жизни оправдывающее ее:
Но если шрамов много,
Их невозможно скрыть...
Ах, Голос Ночи... Сейчас, когда он не издевался, не упрекал, не обвинял, а просто пел, только и можно было в полной мере оценить его силу. И даже было чуть грустно, что вот по ее вине приходит конец одной из красивых загадок долины Тонда... Был бы у Ассэна такой друг...
К чему твоя победа,
Когда другим награда?
А им нужней награда
И так им скучно жить!..
Хейн кончил и теперь смотрел на нее выжидающе - не разозлилась ли она? Да нет, вроде не должна.
- Когда ты это про меня сочинил? - спросила она, глядя открыто и спокойно.
- На следующий день после бегства из отряда Ласдора. А самое главное - не про тебя, а про самого себя.
- Так, значит...
- Именно. Ну разве стал бы я петь про тебя: "Но ты сказал, что скоро будешь с ней"? Ни легенда про кервита, ни правда сюда как-то не вяжутся. Ой, прости, - торопливо прибавил он, заметив, как Лайгрила закусила губу.
- А вот какая песня воистину про меня, так это та, что пел Сайто, - добавил Хейн после некоторой паузы. - Особенно это: "Был на щите и на коне, изведал власти и плетей". Вот подберу и буду петь - ему-то уже не доведется...
- Да ничего страшного с ним не случилось, - перебила Лайгрила. - Кость не задета, Хальдок говорит - через три созвездия будет играть, как играл.
- Это правда, Владычица? Ты такой камень с моей души сняла! Ведь этот Сайто, какой бы он ни был, тоже менестрель, каких поискать. Встретились бы мы при других обстоятельствах нашли бы, чему друг у друга поучиться...
Его пальцы снова затанцевали по струнам.
- На этот раз песня про Ирганто, - пояснил он перед тем, как запеть.
Здесь на скале громоздится скала,
Город от бурь защищая,
Цепь валунов белоснежно-бела
От многочисленных чаек.
А между скал - безопасный проход
Судну с осадкой любою...
Лево руля - город, светел и горд,
Встал пред тобою!
Судно на якорь и шлюпки спустить,
Новые выдать одежды!
Нас на руках будут долго носить
Мы оправдали надежды.
И в завершение дивного сна,
После речей и объятий
Выбежит молча из дома она
В праздничном платье.
Он, улыбаясь, надел на нее
Цепь темно-синих сапфиров
Сладко мечтать, веря в счастье свое
С тем, кто объехал полмира!
Он за три года везде побывал,
Земли на полдень разведал,
Бился с пиратами и торговал,
Бури изведал...
Внезапно мелодия оборвалась на полуфразе.
- А дальше я так и не сочинил, - Хейн развел руками. Другое навалилось...
Он пел целый вечер - Лайгриле даже не приходилось просить. Пел свое и нет, из долины Тонда и с севера, лирические, боевые, пиратские...
В рваную куртку проникнет соленый ветер,
Вспыхнет звезда и дорогу мою осветит,
Теплые брызги ударят в лицо...
Ждать надоело, в конце-то концов!
Я уничтожу светила, коль мне не светит!
Долго потом ходили слухи, один другого странней, о том, как ночью, непонятно откуда, над Кругом Совета звучал голос менестреля наемников...
Наконец Хейн встал и поклонился:
- А вот теперь мне действительно пора. Алвард заждался в Змеином Ущелье.
- Что ж, еще ни один менестрель не уходил от меня без награды, - Лайгрила протянула ему исписанный листок. Подорожная на твое настоящее имя. Мало ли что случится...
