— Ах-ха… Да… Баки, черт!.. — Брок натянул его, жестко загоняя в горло, и в несколько движений кончил с протяжным стоном, поглаживая Баки по волосам.

Баки последний раз облизал его опадающий член и вернулся, устраиваясь в уютных объятиях, целуя Брока. Он счастливо улыбался ему, радуясь новому дню, который только занимался над горизонтом, радуясь тому, что они с Броком вместе попали в этот странный мир, где могут так наслаждаться друг другом.

Баки откинул влажную челку со лба Брока, целуя его, прижимая к себе, наслаждаясь этой близостью и чувствуя, что снова возбуждается.

— Я сейчас чуть передохну, — сказал Брок ему в губы, опаляя их своим дыханием, едва-едва притрагиваясь к ним своими, — и выебу тебя.

Он сжал Баки в объятиях, целуя, кусая чувствительную кожу шеи, оставляя метки, зная, что они сойдут через пару часов, но все равно не мог удержаться, чтобы не пометить свое.

— Кто бы был против, я — никогда, — отозвался Баки ему в макушку, касаясь губами волос. Он был почти счастлив даже просто вот так вот лежать рядом с Броком, когда тот стискивал его в объятиях.

— Мой, — горячечно шептал Брок, оглаживая Баки руками, сжимая ягодицы, притираясь к нему всем телом, целуя шею, плечи. Его горячее дыхание опаляло кожу, и Баки плавился под этими ласками, тяжело, загнанно дыша.

Он тонул в этих ласках: горячих, уверенных, таких точных и правильных. Плавился под уверенными руками и губами, выгибаясь навстречу.

Похоже, ебливость суперсолдата передавалась половым путем, потому что, недавно кончив, Брок был снова готов продолжить.

Брок перевернул его на живот, и Баки тут же приподнял бедра, предлагая себя, наслаждаясь тем, как Брок проводит пальцами между крепких половинок, как с его губ срывается полузадушенный стон предвкушения.

— Обожаю твою задницу, — выдохнул Брок, склоняясь к раскрытым половинкам, обводя вход языком.

Баки застонал, подаваясь на ласку, чувствуя, как умелый язык проникает внутрь, ласкает стенки.

Брок растягивал его под себя нежно, умело, вырывая стоны наслаждения, точно зная, как Баки нравится.

— Да…— Баки почти хныкал, насаживаясь на его пальцы, — Брок, давай, пожалу… ахнн…

Но Брок садистски продолжал ласкать его пальцами и языком, хотя у него стояло до боли, до звезд в глазах.

— Узкий, — простонал Брок, протискиваясь в Баки, разводя половинки его крепкой задницы, — всегда такой охуительно узкий, Боже…

Баки подался навстречу, чувствуя как растягиваются, поддаются мышцы, чувствуя такую приятную, нужную заполненность. Баки стонал, выгибался навстречу, а потом Брок лег на него, придавил всем собой, вбиваясь в податливое тело. Стоны наслаждения срывались с полураскрытых губ. Он целовал плечи, шею Баки, прикусывая загривок, оставляя на нем свои метки. Баки плавился, сгорал изнутри, чтобы слиться с Броком в едином ритме, возродиться с ним, содрогаясь в оргазме.

Брок догнал его в несколько мощных толчков, изливаясь глубоко внутрь, застонал протяжно, громко, и рухнул на Баки сверху, все еще оставаясь внутри.

— Мой, малыш. Только мой, — он нежно поглаживал его по живому плечу, целуя в затылок.

— Твой, — шепнул Баки, приятно придавленный тяжелым телом.

— Не хочу шевелиться. Так бы и лежал на тебе, ничего не делая, но я жрать хочу. Так что в душ и на завтрак, — Брок скатился с Баки, нежно поцеловал его и ушел ополоснуться, пока, тот вытраханный, лежал, понимая, что если пойдет вместе с ним, что завтрак они точно пропустят.

— О, мальчики, — улыбнувшись, махнула им Злата, — хорошо провели утро?

Баки до сих пор глупо улыбался и, пока они шли до кают-компании, беспрестанно поглаживал Брока то по руке, то по заднице, поэтому, когда они вошли, по их лицам можно было прочитать все. Половина экипажа уже ушла по рабочим местам, но тот самый Михалыч еще сидел за столом.

— Барнс, — обратился он к нему по-русски, — вы вчера с кэпом гайки мне посвинчивали, поможешь обратно закрутить?

— Что это за гайки ты вчера крутил? — воззрился на него Брок.

— Да Косатке помогал кое в чем, — и ответил Михалычу: — Да, конечно.

— Тогда спускайся в машину, как поедите, — и Михалыч поднялся, удаляясь в сердце корабля.

Баки вспомнил вчерашний разговор с Косаткой о принятии обеих частей себя, но сейчас ему не хотелось об этом думать. Ему вообще не хотелось ни о чем сейчас думать, так хорошо ему было.

— Ну что, значит сегодня вечером, да? — спросила Злата, вырывая Баки из приятных мыслей.

— Значит, сегодня, — согласился Баки, не видя смысла оттягивать неизбежное. — Я буду в сознании?

— Я бы предпочла, чтобы ты спал, — честно сказала Злата, — но, чувствую, что ты бы предпочел обратное. А ты, небось, — она обратилась к Броку, — хотел бы присутствовать?

— Конечно, — тут же отозвался Брок.

— Нет, — вдруг сказал Баки, — я не хочу быть в сознании. Наверное. Если это больно, или…

— Нет, дурачок, — Злата улыбнулся как-то по-матерински, казалось, она сейчас успокаивающе погладит его по руке, но не дотягивалась. — Ты даже ничего не почувствуешь. Это же магия.

— Магия-шмагия, — буркнул Брок, но Злата его услышала.

— С таким видением магии, Рамлоу, посидишь где-нибудь от меня подальше, пока я буду колдовать, — очень серьезно сказала Злата. — Потому что это, во-первых, мешает колдовать и серьезно влияет на результат, а во-вторых, серьезно бьет по мне. Это ясно?

— Пасмурно. Я Барнса одного не оставлю, не хуй, — Брок тоже был совершенно серьезен, даже без своей обычно агрессии.

— Тогда до вечера тебе стоит поверить в меня. Потому что ты уже видел кучу чудес. Но, для убедительности, могу показать еще что-нибудь, — Злата хрустнула пальцами, словно собиралась, как фокусник, доставать из шляпы кролика.

— Спасибо, обойдусь, — отозвался Брок.

— Ну ладушки, — Злата поднялась и удалилась, оставив их наедине друг с другом.

— Так что там у тебя за гайки? — спросил Брок, когда она ушла.

— А, здоровенные такие, тебе не поднять, — просветил его Баки, уплетая свой завтрак. Брок от него не отставал. — Брок, Косатка вчера сказала мне странную вещь. Она сказала много странных вещей, но это… Что я человек и не человек. И что я должен принять оба начала и соединить их в себе.

Баки замолчал, задумавшись, а Брок молча продолжал есть, ожидая продолжения. Похоже, он тоже не совсем понимал, о чем говорит Баки, пересказывая слова Косатки.

— Знаешь, и мне кажется, я понимаю, о чем она говорила. Не совсем, правда, но, ведь действительно, я, входя в режим Зимнего, все равно не принимаю эту часть себя. Я стремлюсь быть человеком изо всех сил, — горячо заговорил Баки, — я стараюсь доказать это всем, а особенно себе.

— Баки…

— Нет, подожди. Я действительно постоянно пытаюсь что-то кому-то доказать, даже иногда этого не осознаю. Брок, может быть Косатка права? И приняв Зимнего, как часть себя, я смогу спокойно спать?

— Я не знаю, Баки. Честно, — Брок сник, и Баки пожалел, что начал этот разговор. Расстраивать его было последним, чего бы Баки хотел, он понимал, что Брок действительно не может ему в этом ничем помочь, только поддержать. А поддерживал он его и без слов и просьб, всегда, чтобы ни случилось. И Баки был уверен, что Брок примет его любым, что бы он для себя не решил.

— Пойдем, я гайки на место привинчу, — ситуация была до смешного глупой. Баки сам расстроился от того, что расстроил Брока, и теперь корил себя за это.

Они поднялись и уже собирались выходить из пустующей кают-компании, когда Брок прижал Баки к стене и впился в губы жестким поцелуем. Баки вспыхнул сразу, отвечая, вжимая Брока в себя, но тот отстранился, обхватив его лицо ладонями и заглянув в глаза.

— Мало ли чего тебе наговорила эта вампирша. Ты тот, кто ты есть, но что бы там себе ни придумал, я буду любить тебя любым, — от этого признания, такого редкого из уст Брока, Баки чуть не расплавился на месте, а глаза предательски защипало.

Он обнял Брока прижимая себе, пряча лицо в стыке плеча и шеи, наверное, только сейчас до конца понимая, насколько действительно он важен Броку, и от этого становилось тепло на душе, и дилемма человек он или нет отошла на второй план и стала совершенно неважной, потому что у него был человек, который его любит, и которого любит он.