— Хорошо, перед отлетом, так перед отлетом. Я же не настаиваю, — он погладил его по животу. — Ложись спать.

— И ты со мной, - сказал Себастьян.

Конвент был таким же, как все зарубежные конвенты. Правда, Себастьяну пришлось вымучивать из себя знание русского языка, в котором ему редко приходилось практиковаться, но фанаты с такой радостью его принимали, что это искупало все трудности.

К вечеру у Себастьяна, по его ощущениям, лицо свело от улыбки. От бесконечных прикосновений, казалось, зудело все тело. Больше всего ему хотелось вернуться в отель и вымыться. Это было обычным делом после таких мероприятий.

Русские фанаты и фанатки оказались такими же, как и любые другие во всех уголках мира. Восторженными, с радостно сияющими глазами, сверкающими улыбками, дарящими сувениры и просящими автографы. Себастьян расписался на неимоверном количестве распечаток с фанартом, постеров, даже каких-то текстов.

Он так устал, что едва не уснул во время ужина со своей сопровождающей - ее звали Марина. Отправил смску Баки, попросив подъехать к отелю, и попросил Марину отвезти его в “Домину”.

— Завтра в одиннадцать приедет съемочная группа, - напомнила Марина, высаживая Себастьяна у отеля.

— Спасибо, мисс Орлова, - поблагодарил Себастьян.

Когда Себастьян подъехал, Барнс уже ждал его на другой стороне набережной, наблюдая за отелем.

“Я тебя вижу” — пришла Себастьяну смс, а сам Барнс уже направлялся к нему. Он соскучился за день, обойдя в гордом одиночестве практически всю историческую часть города, выбирая места, куда можно отвести Себастьяна погулять перед отъездом, прикинув, что на конвенте с ним ничего не случится.

— Я скучал, — сказал Барнс, подходя к Себастьяну. — Как ты?

— Устал смертельно, - признался Себастьян. — Хочу в душ, расслабляющий минет и спать.

Они вошли в отель, Себастьян взял ключ-карту и они вместе с Баки поднялись на третий этаж, в номер. Себастьян принялся раздеваться от порога и скидывать одежду по пути от входа до ванной.

— Ты голодный? - оглянулся он на Баки. - Я могу заказать ужин в номер.

Из одежды на нем остались только джинсы и носки.

— Нет, спасибо, — Барнс есть не хотел, он подошел к Себастьяну, нежно обнимая его со спины, поцеловал в плечо и положил руки на ширинку, расстегивая ему джинсы. — Я могу тебя искупать.

— Искупай, - согласился Себастьян.

В просторной ванной, отделанной яркими аквамариновыми панелями в белых папоротниках, Себастьян разделся до конца и встал под душ.

— Апрель, а тут до сих пор сугробы лежат, - сказал он, включив воду. — Не хотел бы я жить в России.

— Россия большая, — заметил Барнс, забираясь к Себастьяну и беря пакетик с гелем для душа. — Тут есть места, где и снега-то не бывает, а есть такие, где он всего на пару месяцев сходит.

Вылив гель на руки, Барнс начал намыливать Себастьяна нежными поглаживающими движениями. Он почти трепетно касался его, иногда прижимаясь всем телом к спине.

Он чувствовал, как их время утекает сквозь пальцы, как дни пролетают один за другим, несутся галопом, словно бешеные кони. Слишком мало у них осталось времени, чтобы быть вместе. И от этого жгло в груди, больно сжималось сердце, а глаза незнакомо пекло. Барнс, повинуясь порыву, сжал Себастьяна в объятиях, уткнулся носом в намыленное плечо.

Себастьян крепко обнял его, прижал к себе, пряча внезапно выступившие слезы. Он хотел, чтобы Баки остался с ним - и через месяц, и через два, и через год. Вот только Себастьян ни капли не верил в то, что это возможно. Сердце, интуиция - он не знал, но все вопило о том, что календарь отсчитывает им последние дни. Закончится апрель, и закончится их время.

Себастьян стискивал Баки в объятьях, не желая его отпускать.

Не выпуская его из объятий, Барнс взял в руки лейку душа и принялся смывать мыло с кожи. Он гладил Себастьяна, стараясь не разрывать контакта.

Нужно ли им было поговорить? Наверное, нужно, но любой разговор на эту тему причинял невыносимую боль.

— Я погулял по городу, — Барнс вымыл Себастьяна и ополоснулся от мыла сам. — Тут действительно есть красивые места. Можно сходить.

Найдя в себе силы оторваться от Себастьяна, он взял полотенце и принялся вытирать его. Каждое его прикосновение было наполнено лаской и каким-то отчаянием, словно они расстанутся не через месяц, а прямо сейчас. И Барнс понимал, что дальше будет только хуже.

Себастьян подставлялся ласковым любящим рукам и кусал губы.

— Я не хочу, - выдавил он. — Не хочу, чтобы ты исчезал. Господи, пусть этого не случится!

Уронив полотенце на пол, Барнс взял Себастьяна за подбородок, проводя большим пальцем по губам, заглянул в глаза, глядя пристально, жадно, болезненно. А потом коснулся его губ своими, нежно, почти невесомо, только обозначая поцелуй.

— Обними меня, — попросил Барнс почти шепотом, — и ни о чем не думай. Сейчас я с тобой.

Барнсу хотелось выть от безысходности, но он пытался держаться, чтобы не впасть в истерику, чтобы хоть кто-то из них мог не ухнуть с головой в пучину отчаяния.

Себастьян обхватил его руками и стиснул изо всех сил. Он постарался совладать с собой. Нельзя так распускаться. Баки с ним, здесь, а значит, нельзя отравлять последние дни печалью.

— Все хорошо, - хрипло сказал Себастьян. Горло стиснуло спазмом. — Я с тобой. Пойдем в постель.

Барнс кивнул, он бы хотел сказать, что видит, что ни хрена не хорошо, постарался бы докопаться до причины, если не знал ее. Но он знал, и знал слишком хорошо.

— Я люблю тебя, — шепнул Барнс на ухо Себастьяну, когда они оказались в постели, и начал медленно спускаться поцелуями от шеи ниже и ниже. Себастьян хотел минет, и Барнс был рад ему его обеспечить.

========== 46 ==========

Некоторые люди заводят себе календарь, в котором зачеркивают каждый прожитый день, чтобы видеть, сколько осталось до знакового события, хорошее оно, или плохое. У Барнса такого календаря не было, а если бы он его и завел, то быстро рехнулся, потому что отсчитывать каждый прожитый день с Себастьяном было одновременно и огромное счастье, и горе, ведь этих дней становилось все меньше и меньше.

Барнс старался не думать об этом, понимая, что, как ни готовься к этому, оно случится внезапно и именно тогда, когда этого больше всего не ожидаешь. Он не верил в возможность остаться в этом мире навсегда, потому что просто не верил, что ему может так повезти, с его-то удачей по жизни. Сколько еще надо было выхлебать из чаши полного пиздеца, чтобы обрести, наконец, свое счастье, которое не исчезнет, Барнс не знал, но что-то подсказывало ему, что до дна еще далеко.

Как-то незаметно настал день предпремьерного показа фильма, который Барнс не хотел видеть, ничего о нем не хотел знать и, наверное, предпочел бы, чтобы его вообще не существовало. Вдруг он бы остался, если бы этот фильм никогда не сняли? Но изменить что-то он был не в силах.

Почему они с Себастьяном были так уверены в том, что Барнс пропадет после американской премьеры, сказать было сложно. Это было и логично, и бредово одновременно, потому что истинных причин попадания Барнса в этот мир они так и не выяснили. Да и как их выяснишь, если в подобных материях никто из них ничего не понимал?

— Только не рассказывай мне ничего, — попросил Барнс, обнимая Себастьяна перед выходом из дома на этот самый предпремьерный показ.

— Не буду, - Себастьян поцеловал его. — Может, все-таки останешься дома? Это обычное светское мероприятие, ничего со мной на нем не случится.

— Я знаю, — кивнул Барнс. — Просто не хочу сидеть дома.

Он хотел быть как можно дольше как можно ближе к Себастьяну.

— Тогда поехали.

На показ Себастьян пошел с Чейзом. Они разглядывали обычную для Марвел экспозицию, снимали друг друга на телефоны - потом Себастьян смонтирует видео и выложит в Инстаграм. Кто-то подходил к Себастьяну, говорил комплименты, с кем-то он просто перебрасывался парой слов. В прошлом году Себастьян был в восторге от такого мероприятия. В этом оно навевало тоску. Потому что предпремьерный показ, потом еще один, в Европе, потом премьера - и все…