— Ты еще или уже? — поинтересовался он у Себастьяна, заглядывая на кухню.

— Уже, — ответил Себастьян, кидая полоски бекона на сковороду. — Будешь яичницу?

— Буду, — согласился Барнс.

У Себастьяна было тяжко на душе. Баки сильно его озадачил, и Себастьян не очень представлял, как подступиться к разговору. А разговор был необходим.

В другое утро Барнс бы подошел и обнял Себастьяна, аккуратно оттесняя его от плиты, чтобы самому приготовить завтрак, но сейчас он не спешил лезть с обнимашками, чувствуя, что что-то не так. Что именно, Барнс понять не мог, даже не представляя, что могло так расстроить Себастьяна за то время, пока он спал. Если предположить, что ничего, да и на работе у того все было нормально, оставался только тот разговор на пляже. Значит, в том, что Себастьян расстроен, виноват он. Может быть, это и было эгоцентрично, но других идей у Барнса не было.

— Что случилось? — решился спросить он, потому что молча ждать и ходить друг вокруг друга было неконструктивно и могло привести к еще худшим последствиям.

— Сейчас позавтракаем и поговорим, — пообещал Себастьян.

Они поели в молчании, потом Себастьян налил себе еще кофе и пошел с чашкой в гостиную.

— Баки, — начал он, устроившись в кресле с подранными — давно надо заменить! — подлокотниками. — Что ты имел в виду, когда спрашивал, готов ли я отказаться от всего ради тебя?

Действительно, а что он имел ввиду? Только то, что спросил. Его даже ответ бы устроил любой. Спросил, не подумав, потому что захотел каких-то глупых подтверждений того, что его действительно любят? Но Себастьян ни разу не дал ему усомниться в своих чувствах к нему. И так проводит с ним практически все свое свободное время. У этого вопроса не было никакой подоплеки, или чего-то подобного. Это даже не было «проверкой на вшивость». Он тогда просто подумал о том, вдруг не получится вернуться, но появится возможность забрать Себастьяна в свой мир.

Барнс не знал, как ответить, ему казалось, что, что бы он ни сказал, он или не сможет верно донести свою мысль, или еще что-нибудь похожее, что Себастьян поймет его неправильно и… О том, что Себастьян может разозлиться или обидеться на него, Барнс старался не думать, потому что тот и так был не в лучшем настроении.

— Ничего, кроме того, что спросил, — после долгого молчания ответил Барнс.

— Видишь ли, Баки, — начал Себастьян. — Это очень… скользкий вопрос. Потому что ты спросил, готов ли я отказаться от всей остальной моей жизни, чтобы быть с тобой. От работы, которую я люблю и в которой так долго и тяжело пробивался наверх. От семьи. От друзей, которые поддерживали меня в трудные времена и еще будут поддерживать. От моего дома. От Кайла, за которого я отвечаю — я его из приюта взял. От всего. Так вот, мой ответ — нет. Я не готов. Никогда не буду готов. Может быть, моя жизнь тебе не нравится, но она моя. Понимаешь? Я ее выстроил. Потратил на это кучу времени, денег и сил. Я ценю то, кем я сейчас являюсь. Я горжусь этим. Мне печально, что я не могу сделать тебя полноценной частью своей жизни: вслух сказать всем, что я с тобой, что я тебя люблю, что ты мне дорог. Я бы сделал это, если бы смог. И я сделаю это, если в мае ты все еще будешь со мной. Но отказаться… Кем я тогда останусь, Баки? Твоей собственностью? Рабом?

— С чего ты взял, что мне не нравится твоя жизнь? — все, кроме этого утверждения, Барнсу было понятно. Было ли обидно? А с чего обижаться на правду, причем обстоятельно и логично изложенную? Было непонятно только, почему Себастьян пришел именно к таким выводам. — И откуда у тебя мысли, что я хочу сделать тебя своей собственностью?

Наверное, стоило объяснить подоплеку своего вопроса, но он как-то об этом не подумал. И сейчас начинал осознавать, что его не совсем верно поняли.

— А что ты имел в виду? Отказаться от всего, что у меня есть, включая работу, которая приносит мне доход, и быть только твоим, на твоем иждивении? Так?

— Да я вообще ничего такого ввиду не имел! — воскликнул Барнс, с ужасом глядя на Себастьяна, пытаясь понять, как тот смог прийти к такому умозаключению, неужели он дал повод любимому человеку думать такое?

— Окей… — протянул Себастьян. — Тогда что ты имел в виду?

— Неважно, — отмахнулся Барнс. — Ответ я уже получил.

Себастьян вздохнул, вертя в руках полупустую чашку с остывающим кофе.

— Прости, если ответ тебя огорчил, — сказал он. — Мне хорошо с тобой. Мне будет чудовищно плохо без тебя, я заранее в ужасе. Но… — он развел руками, чуть не выплеснув кофе, и залпом допил его. — Пойду выведу Кайла.

— Подожди, — тихо попросил Барнс, не двигаясь с места, он так и продолжал стоять с самого начала разговора. — Я не имел ввиду ничего из того, что ты сказал… — он говорил медленно, отчего-то говорить было сложно. — Я просто хотел узнать, есть ли у меня надежда забрать тебя в свой мир, если это будет единственным шансом быть вместе. Раз надежды нет, значит я найду способ сам вернуться к тебе. Если еще буду нужен, — очень тихо добавил Барнс.

— Ох, — Себастьян поставил чашку, поднялся и обнял его. — Конечно, нужен. — Он помолчал. — Но твой мир… Я бы в нем не выжил, наверное.

Барнс обнял Себастьяна, прижал к себе так, что тому тут же стало сложно дышать, зарылся лицом в шею. Ему казалось, что он только что чуть не потерял Себастьяна, что их отношения только что чуть не треснули лишь потому, что он с самого начала не смог нормально высказать свои мысли.

— Почему? Думаешь, кто-то бы рискнул обидеть парня Зимнего Солдата? — с легкой усмешкой спросил Барнс, а потом прижал к себе еще крепче. — Я никогда даже просить тебя не буду делать то, чего ты не хочешь.

— И что? — спросил Себастьян. — Ты бы запер меня на ферме в глуши, как Клинт Бартон свою Лору? Меня, актера, который любит играть так, что соглашается даже на заведомо провальные фильмы?

— Тебя запрешь… — проворчал Барнс.

— Всегда можно попытаться, — буркнул Себастьян. — Пойдем. Мне сегодня еще на тренировку.

========== 42 ==========

За шумным январем нагрянул февраль, самый короткий месяц в году. Все чаще Барнс гнал от себя мысли о том, сколько им с Себастьяном осталось времени вместе. Это висело над ними дамокловым мечом, но он старался не замечать этого, не думать об этом.

Каждое утро, просыпаясь в их общей постели, Барнс прижимал Себастьяна к себе и долго не отпускал, просто стараясь навсегда запомнить это ощущение близости. И все чаще задумывался над тем, что они, скорее всего, не успеют даже попрощаться, и надо бы написать Себастьяну письмо, но Барнс не представлял, что написать, потому что хотелось сказать слишком много, а он никак не мог подобрать правильных слов.

Февраль для Себастьяна всегда был очень насыщенным месяцем. В этом году оказалось много модных показов, куда его пригласили, у Чейза и Уилла были дни рождения, на которые Себастьяна, конечно, позвали. А еще Валентинов день, который Себастьян хотел провести только с Баки.

— Тебя забрать с вечеринки? — спросил Барнс, когда Себастьян собирался на день рождения одного из своих друзей. — Даже если нет, я бы все равно предпочел тебя забрать.

— Да, я позвоню тебе, когда буду собираться, — Себастьян поправил куртку и взял коробку с подарком для Чейза. — Пойдем?

— Конечно, — кивнул Барнс и, притянув Себастьяна к себе, поцеловал, пока они не покинули пределы квартиры.

Он проводил Себастьяна на вечеринку и вернулся домой. Взял лист бумаги, ручку и уселся за стол, принимаясь думать, что же он хочет, но не сможет сказать Себастьяну, потому что его просто не станет в этом мире. Он начинал раз пять, но даже не смог придумать, как обратиться к Себастьяну. “Дорогой”, “Любимый” и прочее подобное было отметено сразу, как слишком пошлое. В итоге он просто смял очередной лист и бросил непродуктивное занятие, принявшись точить и так идеально наточенные ножи в ожидании звонка Себастьяна.

Тот позвонил в четверть одиннадцатого.