Не обращая внимания на ее угрозы, он приблизился к ней и сжал в своих объятиях. Уткнувшись носом в кожаную куртку, Мэри почувствовала себя раздавленной у него на груди. Он взял ее оружие и бросил на пол.

- Этого достаточно, - сказал он. - Что произошло, Мэри? Ты вся дрожишь. Кто-то тебя напугал? Уже несколько часов я пытаюсь до тебя дозвониться. Почему ты сняла телефонную трубку?

Лавина вопросов оставила ее равнодушной. Когда Джон осыпал ее лицо градом поцелуев, ее кровь осталась холодной, и она выскользнула из его рук.

- Оставьте меня в покое, Джон! Я вправе выключать телефон, когда захочу, резко проговорила она, направляясь в гостиную.

- И спать одетой? Когда я приехал, в доме не горел свет.

- Теперь вы шпионите за мной?

Мэри с гневом обернулась. Со своими волосами в беспорядке, помятой одеждой, заплаканным лицом она производила, наверное, странное впечатление. Джон окинул ее с головы до ног взглядом своих темных глаз и озадаченно и беспокойно сказал:

- Я думаю, что нам надо поговорить, Мэри.

- Мне нечего сказать. Кроме того, что оставьте навсегда привычку появляться здесь посреди ночи.

- Сейчас всего лишь десять часов!

- Для вас это не время!

- Покончим с этим, Мэри. Наверняка сегодня что-то произошло. Ты была в ненормальном состоянии, когда звонила мне вечером. И сейчас тоже.

- Вы думаете! - воскликнула она, прищурив глаза. - Значит, существуют состояния нормальные и ненормальные. По вашим теориям важно лишь настоящее, а я как раз не хочу объяснять сегодняшний день. Поскольку он прошел, то, пользуясь вашими словами, он не имеет уже никакого значения!

- Но... Ты бредишь, честное слово!

- Нисколько! Я слушала ваши замечательные советы и только воплощаю их в жизнь. Джон схватил ее за плечи и сильно встряхнул.

- Хватит, комедия уже длилась достаточно.

- Жизнь - это и есть комедия!

- Почему ты так изменилась?

- Я?

Ее васильковые глаза расширились и потемнели, она равнодушно смотрела на склонившееся к ней страдающее и напряженное лицо. Предатель!

- Да, ты! - ответил он резко.

- Я только меняюсь, как все на свете, Джон. Разве вы не следуете этому правилу? Разве вы тот же самый, каким я встретила вас месяц назад?

Он, казалось, не понял намека.

- Абсолютно тот же, Мэри.

- В таком случае я узнала только одну сторону вашей натуры.

- Объясни.

Молодая женщина колебалась.

Глухая боль снова поднималась в ней. Хватит ли у нее смелости идти до конца? У нее закружилась голова.

- Я думаю... - начала она.

- Ты думаешь... Хорошо, я тебя слушаю.

- Я любила только одну сторону твоей души, Джон. И я нашла, что этого недостаточно, - заключила она, отведя взгляд.

Он резко выпустил ее из своих рук.

- Ты больше меня не любишь... Мне это нужно понять?

Она колебалась. Если Джон Марицелли хотел, чтобы все ему было сказано, не наступил ли подходящий момент?

- А вы, Джон, ничего не хотите мне открыть?

Он казался удивленным.

- Я?

- Да, вы!

- Можешь ли ты выражаться яснее, Мэри? Сомнения одолевали ее. Зачем говорить? Ее беременность могла показаться шантажом.

- Не спрашивайте меня больше, Джон. Я вас больше не люблю. Это все.

Серая бледность покрыла лицо Джона. Его челюсти сжались. Мэри закрыла глаза. Когда она открыла их, он исчез. Дверь зияла черным квадратом на фоне ночного неба.

Мэри положила руку себе на живот. Их ребенок останется для нее единственным светом.

Глава 14

На другой день Мэри проснулась в слезах, словно вынырнув из чудесного сна, после которого реальная действительность предстала перед нею со всей своей суровостью.

Молодая женщина попыталась с бьющимся сердцем вспомнить детали этого волшебного сна... Небольшая речка, по берегу которой они с Джоном гуляли, взявшись за руки. Вокруг тянулись песчаные дюны, заросшие вереском... Морские птицы, рассыпавшиеся в поле, словно большие цветы. Лежа в высокой траве, Мэри слабо протестовала, когда Джон расстегивал ее лиф. "Веди себя пристойно, прошу тебя", - говорила она смеясь..."Почему? - шептал он, - разве у нас не свадебное путешествие?"

Потом они любили друг друга среди этой идиллии.

С поразительной отчетливостью Мэри увидела одежду, которая была на них. Она - в красной полотняной юбке и кружевной белой кофточке, он - в простых джинсах и тенниске. Но лицо его было очень молодо, не такое суровое, более радостное... Его волосы были длиннее, как у студента.

Рыдания потрясли ее. Таким был, наверное, медовый месяц Джона Марицелли и... Маришки.

Когда Мэри спустила ноги на пол, новый приступ тошноты напомнил о ее состоянии. Она едва успела добежать до ванной комнаты. Взглянув в зеркало, она увидела свое бледное лицо, и будущее представилось ей более катастрофическим. Мэри проглотила пилюли, выписанные доктором Мак-Бритом. Затем, вернувшись в спальню, она стала укладывать одежду в чемодан.

Куда ей теперь ехать? Остаться здесь? Нечего было и думать об этом. Присутствие Джона будет невыносимым. Отправиться к сестре в Хьюстон казалось не лучше. Все вокруг будут болтать о ее несчастье... Нет, надо было бежать! Опять бежать. Может быть, вернуться в Нью-Йорк и попробовать работать в другой газете? У Мэри не было никаких сбережений, а ей предстояло одной воспитывать ребенка.

Ранчо было снято на год, и ей оставалось лишь захватить свои личные вещи. Кэрол приедет позже, чтобы помочь уложить остальное.

Спустившись в гостиную, она заметила телефон со снятой трубкой. После внезапного отъезда Джона молодая женщина приняла меры, чтобы изолировать себя.

Вдруг ее взгляд упал на подаренную Кэрол небольшую картину, которую она так и не успела повесить.

Мэри вздрогнула. Как это раньше она не узнала? Ведь этот пейзаж был тем самым, который предстал перед нею во сне!.. Речка.., дюны.., вереск... Джон забыл нарисовать морских птиц...

Морские птицы... Эта деталь озадачила ее. Мэри была горожанка. Откуда появились во сне морские птицы?

Теперь она могла объяснить свой сон. Эта картина напоминала о женитьбе Джона Марицелли, и ее охватило горькое, щемящее чувство. Не могло быть и речи о том, чтобы забрать с собой этот пейзаж, и еще меньше - о том, чтобы оставить его здесь. Он стоил дорого. Но ни она, ни Кэрол не могли бы продать столь необычное полотно. Тщательно завернув в плотную бумагу, Мэри бросила его на заднее сиденье автомобиля. Она решила повесить его на ограде овчарни, проезжая мимо.