Я согласилась, что это хороший план, и у нас не было выбора, кроме как открывать новый спортзал с определенной нехваткой оборудования. В нашем старом спортзале у нас было не менее пяти комплектов брусьев, все совершенно новые; шесть полноразмерных соревновательных шестов и много полувысотных и напольных; и два сводчатых стола с взлетно-посадочными полосами, один из них с батутом.

Все это было в дополнение к многочисленным другим элементам оборудования, которые позволили нам запускать несколько различных классов одновременно, тем самым экономя на отоплении, вентиляции и стоимости освещения, только открывая тренажерный зал на несколько часов в день.

После того, как мы обсудили еще несколько вопросов, связанных с бизнесом, например, отложили некоторые из наших сбережений в течение первых нескольких месяцев страхования ответственности, Эми сказала, что ей нужно вернуться домой, потому что она хотела увидеть Мака, когда он вернется домой в перерыве от патрулирования небес вокруг Гринвуда.

Я сказала, что все в порядке, потому что тоже хочу домой. Я хотела быть там, когда Мэтт вернется со своего полета на полуостров Верхний.

— Даже если он не хочет найти меня дома, ну и что. Я чувствую, что избегание друг друга только усугубит ситуацию. Кроме того, я вроде как хочу услышать о его поездке. Он сказал, что группа медведей-перевертышей из «АСШП» сообщила о какой-то странной активности «Порожденных кровью», и мне любопытно услышать, что происходит. Если они планируют еще одну войну или что-то вроде того, я думаю, лучше узнать раньше, чем позже. Нам точно не нужно открывать новый бизнес посреди другой зоны боевых действий.

Эми согласилась и сказала мне сообщить ей, что скажет Мэтт, и я пообещала, что расскажу.

Некоторое время спустя я вернулась домой, организовав и убрав несколько вещей после того, как выгуляла собак. Чарли «помог» мне в моей организации и уборке, следуя за мной повсюду, в то время как Шэдоу очень мило смотрел телевизор, как человек, лежа на диване в просторной гостиной с взглядом на экран.

Он казался любящей и в основном послушной собакой, хотя, казалось, не требовал почти такого же внимания, как Чарли, что меня устраивало. Мне было трудно выполнять некоторые задачи, такие как подметание кухонного пола, с Чарли так близко, несколько раз спотыкалась об него, не то, чтобы я возражала. С каждой минутой, проведенной с ним, я начинала любить своего нового маленького приятеля.

Как только у меня закончились дела, я заглянула в прачечную на первом этаже, найдя то, что можно назвать только как «взрыв» одежды внутри. Грязные джинсы и футболки покрывали почти каждый дюйм деревянного пола, выглядя так, как будто они переполняли три полноразмерных корзины для белья. Дополнительные предметы одежды, не такие сильно загрязненные, были сложены на полке над стиральной машиной и сушилкой.

Тем не менее, еще несколько предметов висели на стиральной машине и сушилке, а носки и нижнее белье заполняли небольшой промежуток между двумя машинами. Быстрый взгляд в стиральной машине показал несколько влажных футболок, которые пахли плесенью, указывая, что Мэтт постирал их, но забыл повесить. Быстрый взгляд на сушилку показал кучу темных толстовок, футболок и свитеров, все ужасно морщинистые. Я спросила Чарли, как это возможно, что у Мэтта вообще осталась чистая одежда, и Чарли молча склонил голову в сторону, как будто размышлял об этом.

Решив, что вторая половина дня для стирки самое то, я вскоре приступила к выполнению этой задачи, и через несколько часов у меня было пять больших корзин для белья, полных чистой, без морщин, сложенной одежды. Я, возможно, закончила бы со всем этим еще раньше; однако, к моему смущению, не смогла остановить себя от небольших перерывов, чтобы вдохнуть древесный, мужской запах, который цеплялся за рубашки Мэтта.

Это был запах, который на самом деле заставил мою голову слегка кружиться, когда я потянула его в ноздри, одновременно прижав пальцы ног к деревянному полу и почувствовав себя каким-то жутким преследователем.

Чарли последовал за мной по лестнице, пока я несла первые три корзины в комнату Мэтта, но потом я начала беспокоиться, что он может случайно столкнуться со мной. Я сказала ему, чтобы он оставался на первом этаже, пока несла оставшиеся две, и, что несколько удивительно, он это сделал.

Когда вернулась, неся четвертую корзину, он сидел у подножия лестницы, как хороший мальчик, и когда я сказала ему, что он хороший мальчик, он растворился в извивающемся шаре радости, подпрыгивая на задних ногах, чтобы обнять меня. Показывая, что он был намного умнее, чем считал Мэтт, он оставался внизу, пока я несла пятую и последнюю корзину одежды.

Как только убрала всю одежду Мэтта в его комод и шкаф, надеясь, что он не будет возражать, что взяла на себя смелость постирать всю его одежду, я заметила наполовину полную корзину с вещами в его главной ванной, и решила, что могу также загрузить эту одежду в корзину и постирать ее.

Тем не менее так же, как когда я была в прачечной, не смогла остановить себя от принятия всего лишь несколько дуновений небесного запаха Мэтта от одной из его футболок. Поскольку эту рубашку носили совсем недавно, его запах был более выраженным. Начав чувствовать себя невероятно смущенной и даже слегка пристыженной, я чуть не упала в обморок, удивляясь, как божественно было бы дышать его запахом прямо с его голой кожи.

Эта мысль привела меня к тому, что я взглянула на его неубранную кровать королевского размера, и мне пришло в голову, что его одеяло и простыни, вероятно, содержали больше его запаха, чем недавно ношенная футболка. Полагая, что, вероятно, уже потеряла все достоинство к этому моменту, я только колебалась в течение нескольких секунд, прежде чем подняться прямо на кровать Мэтта и потянуть его одеяло на себя, вздыхая с удовольствием. Я была права, его одеяло и простыни пахли намного сильнее.

Упиваясь своим новым обонятельным раем и уже начиная чувствовать сонливость, уют и тепло, я некоторое время оставалась в его постели, и в конце концов задремала и начал мечтать. И сон, который мне приснился, был немного более ярким, чем тот, что у меня был о летающих драконах прошлой ночью. В этом сне я сначала летела на широкой чешуйчатой спине Мэтта, пока он был в форме дракона, крепко держась за ту часть его тела, которая сужалась у шеи.

Однако эта часть сна длилась недолго, прежде чем превратиться во что-то другое. Теперь Мэтт приземлился и вернулся в свою человеческую форму, и вопреки тому, как все происходило в реальной жизни, он полностью перешел в свою человеческую форму. Даже не подозревая о том, где мы были, я осмотрела его тело с подавленным вздохом, видя, что каким-то образом он уже был полностью возбужден и что его мужское достоинство было довольно значительным и длинным.

Во сне, который имел реальное ясное чувство об этом, это взволновало меня, но не удивило, потому что накануне вечером, когда Мэтт и я целовались во дворе, я чувствовала, что его мужское достоинство уже закалилось, и это было похоже на довольно значительный мужской член.

Во сне Мэтт вскоре вытащил меня в свои объятия, и, хотя у меня было смутное осознание того, что я была полностью одета во время езды на спине, пока он был в форме дракона, внезапно, через магию сновидения, я поняла, что тоже как-то полностью обнажена. Мы начали целоваться, и я прижала живот к твердости Мэтта, постанывая ему в рот.

Это было так далеко, как моя мечта, и я, вероятно, дремала в течение нескольких минут, когда меня вытащили из дремоты звуки шагов. Все еще полусонная, я думал, что шаги звучали особенно тяжело, как те, которые могут быть сделаны тяжелыми сапогами по твердой древесине, и смутно задавалась вопросом, кто это может быть. Прошло несколько секунд, прежде чем туман, затуманивший мой разум, внезапно исчез, и я открыла глаза, бормоча имя.

— Мэтт.

С его длинными мускулистыми бедрами на уровне моих глаз, он стоял у кровати. Я медленно подняла свой взор вверх, оценив его тонкие бедра, точеную грудь и мощные плечи, в конце концов сосредоточилась на его лице, которое не несло выражения возмущения, как я ожидала, учитывая, что была в постели Мэтта без его разрешения. Вместо этого он смотрел на меня с чем-то вроде нежности, его серые глаза мерцали на бледном солнце, пробивавшегося через окна.