Я сейчас сижу за обеденным столом, куда он усадил меня с бокалом вина. Он зажег свечи для нас, и включил тихую фортепианную музыку. О, и он подарил мне дюжину красных роз, когда мы приехали домой. Он заставляет меня чувствовать себя более избалованной и особенной, чем я когда-либо думала, хотя не только из-за того, что он делает. Просто он смотрит на меня и разговаривает со мной. Это все. Я просто чувствую, что ждала встречи с ним всю свою жизнь».

Я напечатала краткий ответ, сказав Эми, что я так счастлива за нее, и я действительно была, заканчивая сообщение с двумя сердцами. После отправки подумала несколько минут, а затем отправила еще одно, чувствуя необходимость выговориться.

«Я не так хорошо провожу здесь время. На самом деле вместо того, чтобы влюбиться в него, я нахожу Мэтта полным невыносимым засранцем. Он злится, потому что я не страшная. Я уже била его в пресс и грудь, по крайней мере, тридцать или сорок раз. Это потому, что он сказал мне, а когда я это сделала, он смеялся надо мной.

Я не вернусь в Моксон прямо сейчас, лишь потому что думаю, что его собакам, особенно Чарли, не помешало бы доброе, любящее присутствие в доме на некоторое время. Господь знает, Мэтт не очень любит их. Он сказал, что Чарли «умственно отсталый», много раз, когда Чарли был ПРЯМО ТАМ, в комнате. Я лишь молю Бога, чтобы Чарли не смог понять его. О, и что касается того, что мы делаем на ужин, Мэтт предложил мне съесть остатки пиццы. ОДНОЙ. Я буду ее разогревать. Да, Мэтт действительно очарователен».

Только после того, как я отправила сообщение, мне пришло в голову, что мой порыв может испортить настроение приятного романтического ужина Эми. Сразу же я напечатала еще один текст.

«Сожалею. Я определенно не хочу быть занудой. Мы можем поговорить позже. Приятного ужина с Маком».

После того, как положила телефон в карман, я принялась готовить свой собственный ужин, достала две тарелки и положила достаточно оставшейся пиццы и крыльев в духовку для двух человек. Я решила, что хочу выяснить, почему Мэтт так категорично заявил, что не хочет влюбляться, и теперь решила выяснить это за ужином.

ГЛАВА 8

Пока пицца и крылышки грелись в духовке, я порылась в холодильнике, чтобы найти зелень для салата, и нашла только довольно увядшую половину салата «Айсберг», небольшой помидор «Рома» (прим. пер. — Рома — томатный или цыганский томатный помидор, широко используемый как для консервирования, так и для производства томатной пасты из-за их тонкого и прочного характера) и пять тонких ломтиков огурца в пластиковой упаковке.

Закрыв дверь холодильника с моей маленькой наградой в руках, я посмотрела на Чарли, который стал моим настоящим другом, отходя от меня не более фута или двух.

— Ну, приятель, нам нужно будет справиться с тем, что у нас есть, не так ли?

Он гавкнул, словно говоря:

— Верно!

Еще раз впечатленная его интеллектом, я улыбнулась ему и сказала, что он умный мальчик.

Я нарезала салат, разрезала помидор на дольки и собрала маленький салат в сервировочной миске, и поставила на стол в столовой, а затем выпустила Чарли и Шэдоу наружу, где метель превратилась в белую мглу. Затемненным пятном темно-черного цвета, хотя на самом деле более сероватого, чем снег на его темной шерсти, Шэдоу бегал вокруг, используя одну из многих высоких сосен в боковом дворе как туалет, а затем послушно вернулся ко мне. Мне даже не пришлось звать его.

Чарли, однако, даже не начал к этому времени. Попеременно лая и скуля от радости, издавая какой-то звук, похожий на смех, он мчался по переднему двору на максимальной скорости, с запада на восток, а затем снова, с его золотой шерстью, мерцающей в прожекторах, которые освещали передний двор.

Несколько заснеженных опавших ветвей во дворе и большие декоративные скалы по бокам передней дорожки служили для него своего рода полосой препятствий, и он перепрыгивал через различные предметы, поднимая за собой облака ледяного белого порошка. Задыхаясь рядом со мной, Шэдоу просто наблюдала за ним, казалось бы, просто получая удовольствие от наблюдения.

Через несколько минут, веселье Чарли переросло во что-то более похожее на хаос. Сначала он сделал перерыв в полосе препятствий, но вместо того, чтобы отдохнуть, он начал прыгать прямо в воздух, щелкать челюстями, как будто пытаясь «съесть» снег. Шэдоу начал поглядывать от него на меня, как будто задаваясь вопросом, позволю ли я продолжать это дикое «поедание снега», но я это сделала.

По крайней мере, ненадолго. По крайней мере, до тех пор, пока не стала немного искренне обеспокоенной тем, что безумные прыжки Чарли могут на самом деле спровоцировать у него сердечный приступ или что-то еще. Честно говоря, я никогда не видела, чтобы собака просто «сходила с ума» от снега или от чего-то еще, когда-либо.

В этот момент я позвала Чарли, чтобы он пошел в ванную и вошел вовнутрь. Он резко остановил свои прыжки и «поедание снега», повернул голову, чтобы посмотреть на меня, легкие вздымались, и он дышал облаками пара в морозном воздухе.

— Совершенно, верно, Чарли. Мы все закончили прыгать. А теперь сделай свои дела и заходи.

Он просто продолжал смотреть на меня в течение долгого времени или двух, все еще задыхаясь, и вдруг, я осознала, что он собирается делать. И не моргнув глазом, он сделал это, запустив себя в воздух, чтобы «съесть» снег еще раз.

Я отпустила его на минуту или две, прежде чем сказать ему, что пора идти. Одетая только в джинсы, тонкий свитер и пальто, без шляпы и перчаток, потому что еще не распаковала свою коробку зимних вещей, мне становилось холодно, и я боялась, что Шэдоу тоже. Шэдоу, однако, еще не вернулся вовнутрь, похоже, решила подождать, пока мы с Чарли присоединимся к нему. Кроме того, я беспокоилась, что Чарли может получить обморожение или что-то еще и даже не знать об этом, как сказал Мэтт.

Однако Чарли не заходил. Он остановился со своим «поеданием снега», а затем начал дико кататься в нем, радостно лая. Он выглядел так, будто делает снежных ангелов, и я не могла сдержать улыбки, хотя мои зубы стучали. Я также не могла не сказать ему, что он очень умный мальчик, потому что знает, как сделать снежных ангелов, и я действительно думала, что он был им. Он даже вставал периодически, чтобы осмотреть различных снежных ангелов, которых сделал, как будто просто хотел убедиться, что он делает их правильно.

В конце концов, не желая тащить его вовнутрь за шкирку, как предложил Мэтт, я решила попробовать другой подход, и крикнула Чарли, что он может съесть пепперони из пиццы, если он сходит в туалет, а затем войдет вовнутрь. После того, как я произнесла слово «пепперони», Чарли застыл в середине ангела, затем вскочил на лапы и отчаянно огляделся, как будто хотел убедиться, что я не предложила пепперони какой-то другой собаке.

— Правильно, Чарли… я имела в виду тебя! У тебя может быть пепперони! Ты просто должен сделать свои дела и войти внутрь!

Прежде чем я закончила говорить, он уже мчался к одной из высоких сосен в боковом дворе. Добравшись до нее, он нырнул за нее, и некоторое время оставался там, занимаясь своими делами. После этого он помчался к Шэдоу и ко мне, останавливаясь только один раз, и ненадолго, для еще одного финального броска в снегу.

Как только он достиг нас, я от души похвалила его, сказав ему, что он «такой умный» и «удивительный», зная, что он придет за пепперони, и он наслаждался моим вниманием, подпрыгивая, чтобы дать мне «обнять» его с лапами на моих плечах. Он, Шэдоу, и я были на крыльце, направляясь в дом, когда он снова начал лаять, глядя в затемненное небо, которое не было полностью темным из-за сильно падающего снега. Оттенок неба был чем-то вроде полуночного синего цвета, покрытого несколькими слоями прозрачного белого тюля.

Как будто ожидая от него устного ответа, я спросила Чарли, на что он лает, и секунду спустя я увидела на что. Темная точка в голубоватой, прозрачной тюле неба быстро увеличивалась, показывая медленно движущиеся объекты по обе стороны от «точки». Я быстро поняла, что эти объекты были крыльями, и что то, на что я смотрела, было драконом, спускающимся в метель.