У меня было только мгновение, чтобы оценить его, прежде чем собаки впали в безумие, обе прыгали вверх и вниз и лаяли, вставая между мной и командиром Грантом.

Закрыв дверь от врывающегося за ним ледяного ноябрьского воздуха, он начал грубо гладить обеих собак, говоря им успокоиться, хотя его ласки и голос только заводили их. Пытаясь облизать руки командира Гранта, Шэдоу так сильно вилял хвостом о стену, что это честно звучало болезненно. Лая и скуля, Чарли начал делать серию маленьких прыжков, как будто хотел запрыгнуть прямо в руки командира.

Незадолго до того, как командир опустился на колени и взял золотистую морду Чарли в свои сильные, длинные руки.

— Этого достаточно, Чарли. Ты меня слышишь? Я рад тебя видеть, но этого достаточно.

Голос командира был глубоким и в основном ясным, хотя в нем был лишь намек на гравий. Это был полностью мужской голос, и он вызвал вторую волну бабочек в моем животе. Я испытала первую волну, когда впервые увидела командира Гранта.

В ответ на то, что он сказал Чарли, Чарли просто стал еще более взволнованным, извиваясь, лая и яростно облизывая руки командира.

Нахмурив темные брови, командир «рявкнул» в ответ.

— Чарльз! Я сказал хватит!

Чарли вдруг успокоился и затих, тяжело дыша, хотя только на мгновение или два, прежде чем вскочить на командира, прямо на плечи. Затем он начал лизать его лицо, дико виляя объемным золотистым хвостом. Нахмурившись, командир вздохнул, казалось, смирившись, позволив Чарли приветствовать его дома так, как Чарли, казалось, решил. В то же время Шэдоу продолжал приветствовать командира, хотя и более сдержанно, счастливо дыша рядом с ним и время от времени издавая тихий лай.

После того, как командир на короткое время позволил Чарли свободно облизывать его, оттолкнул его, встал и начал чистить золотой мех с передней части свитера, взглянув на меня.

— Ты должно быть Кайли Донован.

Он не выглядел особо взволнованным.

Я ответила утвердительно на его вопрос.

— А ты должно быть командир Мэттью Грант.

— Да. — Даже не взглянув на меня снова, он снял свой толстый черный плащ и повесил его на деревянный крюк у двери. — Можешь звать меня Мэтт, если хочешь.

Я не знала, чего бы мне хотелось в данный момент. Возможно, мне бы хотелось, чтобы Мэтт был более дружелюбным.

— Отлично. Можешь звать меня Кайли, если хочешь.

Единственным ответом Мэтта было ворчание, и он начал выходить из фойе, грубо говоря мне следовать за ним.

— Мы достанем собакам кости, чтобы они успокоились.

Шэдоу уже довольно хорошо «повеселился», но Чарли был другой историей, бежал рысью рядом с тяжелыми черными сапогами Мэтта так близко, что тот почти споткнулся.

Чувствуя себя явно нежеланной, я последовала за Мэттом и собаками на кухню, где он достал две маленькие кости из шкафа и сказал собакам сидеть. Шэдоу сразу это сделал, но вид костей снова привел Чарли в бешенство. Он начал делать серию прыжков, прыгая все выше и выше каждый раз, когда Мэтт приказывал ему сесть.

Явно расстроенный, Мэтт сказал ему посмотреть на Шэдоу.

— Видишь, как он сидит? Теперь садись тоже, если хочешь кость.

Как будто прекрасно понимая Мэтта, Чарли посмотрел на Шэдоу, тяжело дыша, а затем перевел свой взгляд обратно на Мэтта. Прямо перед тем, как прыгнуть высоко, он громко залаял.

Мэтт сердито посмотрел и пробормотал «проклятье» себе под нос, прежде чем бросить кости Шэдоу и Чарли. Затем он достал два стакана из шкафа и большую бутылку холодного чая из холодильника и поставил эти предметы на гранитный стол посреди просторной кухни, взглянув на меня.

— Хочешь стакан холодного чая или воды? Или что-нибудь покрепче?

Я за что-нибудь покрепче. Тем не менее, еще даже не было пяти, и я не хотела казаться пьяницей, выпивая днем.

Так что, направляясь к столу, я сказала Мэтту, что стакан холодного чая подойдет.

— Спасибо.

Пробормотав короткое: — Добро пожаловать, — Мэтт наполнил два бокала и вручил мне один. — Можешь присесть, если хочешь.

Молча я запрыгнула на один из четырех мягких барных стульев возле стола, и Мэтт сделал то же самое, присев напротив меня. Из широкого окна над раковиной и над головой Мэтта я могла видеть, что снежные потоки, которые падали весь день, усиливались. Небо было необычно темным для этого времени дня. В тот день я не слышала прогноз погоды, но у меня было ощущение, что надвигается шторм.

Собаки поблизости тихо, но яростно грызли кости, Мэтт и я потягивали наш холодный чай в не совсем комфортной тишине. Во время глотков я тайно поглядывала на Мэтта, удивляясь, как человек, который так грубо обращался со своими собаками, и с одной из них, в частности, оказался в положении власти над большой группой людей. Я предполагаю, что даже военный полк драконов-перевертышей захотел бы лидера с небольшим теплом и состраданием.

Мысль о грубости Мэтта раздражает меня, думала я, потягивая свой холодный чай, поглядывая на него. А еще я все думала о том, каким невероятно симпатичным он был. Он был таким симпатичным, что смутно пугал меня каждый раз, когда я смотрела на него, даже если бы я взглянула на него на десять секунд раньше.

Вскоре я заметила, что не только я немного поглядываю. Может быть, в четвертый или пятый раз, когда я подняла свой взгляд всего на наносекунду, я увидела, что Мэтт делает то же самое, глядя на меня из-под своих толстых темных ресниц, поднимая стакан ко рту. В тот момент, когда наши глаза соединились, я уже начала опускать взгляд.

После минуты или двух молчания между нами Мэтт был первым, кто разорвал его, взглянув на собак, которые все еще счастливо раскинулись на деревянном полу, жуя их кости.

— Шэдоу в основном послушен, но Чарли неисправим. Я думаю, что он может быть… ну, я думаю, что он может быть умственно отсталым. Он был коротышкой своего помета, и он мог быть лишен кислорода при рождении. Иногда он ведет себя именно так.

Я ощетинилась, когда Мэтт сказал, что он думает, что Чарли «умственно отсталый». У меня также развилась отчетливая боль в груди. Несмотря на то, что Чарли был собакой, и хотя я знала его всего несколько минут, я не могла бы быть более ранена и оскорблена, если бы кто-то сказал, что мой ребенок умственно отсталый, и с этим ребенком в той же комнате, не меньше.

Пытаясь справиться со своим гневом, я заговорила с Мэттом голосом, который, как я надеялась, передал напористость.

— Я была бы благодарна, если бы ты больше не говорил этого о Чарли. По крайней мере, пока вы в одной комнате.

Несколько сгорбившись над столом, Мэтт посмотрел на меня, нахмурившись.

— Что?

— Пожалуйста, не говори, что он умственно отсталый. Даже если бы ему был поставлен такой диагноз лицензированным ветеринаром, в чем я искренне сомневаюсь, что это будет, все равно ужасно неправильно с твоей стороны сказать это практически прямо перед его лицом, как ты это сделал.

— Хорошо, как бы ты хотела, чтобы я это назвал? Мозговая травма?

Рефлекторно сжимая глаза, как будто меня ударили, я вздрогнула.

— Это было бы в тысячу раз хуже. В тысячу раз больнее.

— Хорошо, послушай… — нахмурившись еще сильнее, Мэтт выпрямился над столом от досады, глядя мне прямо в глаза в первый раз с тех пор, как он вошел в дом. — Как я это вижу, Чарли — моя собака, и я опишу его как умственно отсталого, если захочу.

— С ним в одной комнате?

Мэтт усмехнулся.

— Ты знаешь, что собаки не понимают человеческий язык, не так ли? Они могут только понимать простые команды и улавливать тон голоса.

— Это такое устаревшее мышление, что это смешно.

— И откуда ты это знаешь? Ты лицензированный ветеринар?

— Нет, но это не значит, что я не разбираюсь в золотых ретриверах. Я заботилась об одном в течение недели, пока мои друзья были за городом несколько лет назад, и я исследовала все о золотых ретриверах, прежде чем это сделала. Я узнала, что это одна из самых умных пород собак в мире, и некоторые ученые считают, что средний ретривер может понимать сотни слов, даже простые предложения. Определенно есть над чем подумать в следующий раз, когда тебе захочется назвать Чарли умственно отсталым практически прямо ему в лицо, Мэтт.