– Давай его в редакцию заберем, – предложила она.

– Вот у нас только кота и не хватало, – поморщился Тымчишин. – Хочешь, тащи. Мне, в общем, все равно. Я сегодня не в форме, голова болит. Мне не до кота.

У него действительно раскалывалась голова. Вчера вечером в гости зашли одноклассники, все закончилось коньяком и разговорами до утра. Ребята работали во вторую смену и могли спать до обеда, а вот Вадик утром еле собрался и пошагал на работу писать материал, надеясь потом отпроситься пораньше – домой, отлеживаться. Юля уловила запах перегара и не сдержалась:

– Тымчишин, ты вчера пьянствовал?

– Было немного, – согласился он.

– Понятно, почему у тебя голова болит и ты котенку не рад.

– Я, подруга, ничему не рад. Башка трещит невозможно. Хотел дома поработать, но флешка с материалом в редакции осталась, вот и притащился с утра пораньше. Буду кофеем отпаиваться.

– А я котенка покормлю.

– Сорнева, у тебя удивительная способность всех спасать – и людей и котов, – Вадик проглотил таблетку, налил кофе и прихлебывал «напиток бодрости» из большой кружки, чувствуя, как головная боль потихоньку уходит.

– Вы представляете! – громко возвестила о своем появлении корректор Надя Метеля. – Я зашла в хлебный: купила сосиску в тесте, чтобы съесть по дороге. Откусила, а там кусок пластмассы – чуть зуб не сломала. Вот о чем надо писать, как людей травят! – возмущалась девушка. – Прямо готовая тема для статьи!

Вскоре появилась и Мила Сергеевна. Ответственный секретарь с неудовольствием воззрилась на картину «Утро в редакции»: безответственный Тымчишин прихлебывал кофе и продолжал страдать, распространяя устойчивый запах перегара; сердобольная Сорнева стояла на коленях перед котенком, лакающим молоко (молоко Юля позаимствовала в общем редакционном холодильнике – некоторые сотрудники предпочитали пить кофе с молоком); а эмоциональная Метеля громко возмущалась беспринципностью изготовителей сосисок в тесте и размахивала руками, в одной из которых был зажат пресловутый кусок пластмассы.

Мила Сергеевна не удержалась и тоже всплеснула руками:

– И эти люди делают газету! Вы себя организовать не можете! Юля, зачем ты котенка притащила?

– Милочка Сергеевна, не ругайтесь! Я не притаскивала, он тут уже был – сидел под дверью, а мне просто стало его жалко. Я сегодня объявление на «кошачьем» форуме напишу, вдруг кто отзовется и себе заберет, – начала оправдываться Юля.

– Котов нам еще не хватало, – согласился с Милой Тымчишин.

– А ты, Вадик, просто боишься конкуренции с ним не выдержать, – отшутилась Юля, хотя настроение у нее было тревожное.

Впервые в своей журналистской практике она должна была написать два противоречивых материала. Да не просто противоречивых, а принципиально разных. Зря она пожадничала, пусть бы главный отдал материал про убийство оператора ее коллеге Коростылевой. Ан нет, вцепилась, как будто ей больше всех надо. Видимо, действительно так.

Получается, теперь именно Юля несет ответственность за то, как будут выглядеть киношники в глазах жителей их города. А она ведь симпатизирует Луизе Юнис и ребятам из съемочной группы. Поэтому выхода у нее нет: выложиться придется «на все сто», статья о том, как у них в городе снимается известный сериал, должна быть с яркими подробностями, киношными приколами, плюс с ее личной историей о съемках в эпизоде. А через номер уже будет другая – история-расследование об убийстве в гостиничном номере питерского оператора Алика Царева. И не факт, что обойдется без конфликта интересов: киношники ей дали шанс написать отличную статью о съемках, а она им удружила – написала про убийство.

– Ты как, подруга? Вся в сомнениях? Лучше бы Маринке Коростылевой материал отдала, а сама бы продолжала «гламурничать». Жаба задавила? Еще не поздно передумать… – Тымчишин будто читал Юлины мысли.

– Вадик, у меня часть проблем в жизни как раз из-за тебя!

– Из-за меня? Ну ты великая сказочница! – искренне удивился он.

– Конечно! Если бы ты вчера в гостинице «не нарвался» и следователя не разозлил, я могла там что-то узнать. А так пришлось тебя своим телом прикрывать и отходить на безопасные позиции.

– Наконец нашла виноватого? Я же шофер. По-твоему, с шофера какой спрос?!

– Может, уже начнете работать? Тебе, между прочим, Тымчишин, пора материал сдавать, – не выдержала Мила Сергеевна.

– А с пластмассой, которая в булке, что делать? – поинтересовалась Надежда Метеля.

– Выкинуть и больше в этом магазине ничего не покупать! – отрезала Мила Сергеевна.

– Ладно, Юлька, не обижайся! Я бы тоже свою тему никому не отдал. Мне нужен час, чтобы написать, а потом я готов тебя к Луизе отвезти, – пошел на мировую Вадик.

– Пиши, не отвлекайся. Я сначала сама попробую. Позвоню им, узнаю, как дела. Вчера же все съемки отменили, – и взялась за телефонную трубку.

Луиза ответила сразу же, но разговаривала слабым, едва слышным голосом:

– Юля? У меня голова болит невозможно.

– Вы сегодня все сговорились? – удивилась Сорнева.

– Кто – все? – не поняла Юнис. – У меня голова болит сама по себе.

– Да это у нас в редакции у некоторых товарищей тоже болит голова, – пояснила Юля. – Луиза, мне надо с тобой встретиться. Какие у тебя планы? Когда твое начальство приезжает?

– Не приезжает мое начальство, – печально ответила девушка. – Ногу оно сломало.

– Как?

– Да вот так. Оно же тоже живое, в смысле начальство. Бегает, крутится, прыгает. Вот и допрыгалось. Никто не приедет. Я тут одна, как тополь на Плющихе.

– Тополей, между прочим, на Плющихе было три. И два сейчас к тебе приедут. А что разгребать все тебе одной, так это знакомое дело. Кто везет, того и погоняют.

– Не рви мне душу, Юля. Ладно, приезжайте, «тополь» и «тополица». Или «тополиха»? И будет нас трое, как в кино. Я через полчаса буду в форме.

Юля нажала кнопку «отбой» и крикнула Тымчишину:

– Вадик, у тебя сорок минут, и потом мы едем!

– Услышал! Обязуюсь шедевр к этому времени закончить. А кормить будут?

Тут стоит упомянуть о том, что гостиница, в которую поселили питерских гостей, до уровня пятизвездочного отеля никак не дотягивала. Да и откуда бы взяться такому отелю в маленьком сибирском городке? Но здание было основательное, в стиле «сталинский ампир», с длинными неуютными коридорами и красными ковровыми дорожками. Мебель в номерах была скромно-дешевой, кондиционеры отсутствовали, а летом, конечно же, на месяц отключали горячую воду.

– Поскупилась наша мэрия на гостиницу, – заметил Вадим, когда они с Юлей поднимались в номер Юнис.

– Вадик, администрация полностью оплатила проживание. А дареному коню, сам знаешь, никуда не смотрят.

Когда Луиза открыла дверь, Вадик присвистнул. Лицо девушки напоминало яичную скорлупу – если вареное яичко покатать по столу, как раз так и будет выглядеть скорлупа – мятая и вся в мелких трещинках.

– Обалдеть! Сколько же ты вчера выпила, Луиза? Вроде бы тебя в нашей компании не было.

– Сам ты пьяница! Не доставай ее! – бросилась Юля на защиту. – Не обращай внимания – у Вадика вчера гости были, а сегодня он зол и мрачен. Думаю, ясно почему.

– Если бы напилась! – жалобно сказала Луиза. – Проревела весь вечер, вот и выгляжу на сто лет.

– На девяносто девять, – смилостивился Вадик.

– Давай на завтрак, мы тоже с тобой кофе выпьем, – скомандовала Сорнева. – Там и лицо в порядок придет.

В гостинице был «шведский стол». Однако все блюда на этом столе можно было пересчитать на пальцах одной руки: омлет, сосиски, хлопья, нарезки сыра и колбасы.

– Очень впечатляет! – пошутил Тымчишин. – Ладно, подруги, я угощаю!

– Аттракцион неслыханной щедрости, – съязвила Юля. – Придется объесть тебя на бутерброд с колбасой. Иди за кофе!

Юля с Вадимом сели за столик, следом подошла и Луиза с тарелкой омлета.

– Рассказывай! – нетерпеливо попросила Юля.

– Да что рассказывать… напилась вчера вся группа. Я ничего сделать не могла, никто меня не слушал. Всем Царька было жалко. Мы с Настей сидели с ними, сидели, а толку-то… Потом пошли в мой номер и плакали.