Через два дня почти все сиатангцы вышли на поля для уборки хлебов. Тех безземельных ущельцев, что работали до сих пор на канале, Шо-Пир поставил на помощь больным и слабым соседям. Ущельцы поверили, что Шо-Пир рассчитается с ними мукой, которую привезет караван. Они взялись срезать колосья серпами и таскать их за спиной на носилках к площадке, облюбованной всем селением для молотьбы.

Новый канал был почти готов. Чтобы открыть путь воде, достаточно было еще дня работы. Но Шо-Пир объявил, что праздник открытия канала состоится после уборки и молотьбы.

4

Засучив штаны, босоногий, в жилетке, надетой на голое тело, Бахтиор копошится возле террасы, сортируя принесенные от ручья камни. Он складывает новую стену, хочет сделать пристройку к дому. Бахтиор ничего не говорит, но Ниссо догадывается: пристройка - для нее!

Бахтиор трудится уже второй день. Он пользуется тем, что работа на канале приостановилась и что можно никуда не ходить; он очень старается и не хочет, чтобы кто-нибудь ему помогал.

Пощелкивают камни, укладываемые Бахтиором, снизу от селения доносятся звуки бубнов, - они то замирают, то гремят басисто и переливчато, приближаемые волной ветерка.

Ниссо и Гюльриз сидят рядышком, склонив головы над цветными нитями шерсти.

Гюльриз продолжает вязать чулок. Ниссо аккуратно подбирает обрывки шерстяных ниток, зажимает их в кулаке. Шо-Пир все пишет что-то в своей тетрадке. Задержит карандаш, подумает, зачеркнет написанное, пишет опять. Но вот встает, заложив ладони на затылок, потягивается, подходит к террасе.

- Плохо, Гюльриз, с урожаем в этом году. Понимаешь, считал я... Если все, что с полей соберут, на посев оставить, хлеба даже теперь есть нельзя будет. Начнут его есть - на посев не хватит, что будет селение делать весной?

- Сейчас яблоки в нас, ягоды, абрикосы, горох, бобы. Зачем трогать хлеб? - сурово отвечает старуха. - Потерпеть можно.

- Так ты же понимаешь, Гюльриз, люди о лепешках весь год мечтали!

- Мечтали - не ели. Ты говоришь - караван придет?

- Придет - муку привезет, не зерно. Сеять муку нельзя. Голодные все, не захотят каравана дожидаться, все нет его, видишь! Станут молоть зерно, вот и не хватит его на посев.

Старуха молчит. Потом рассудительно замечает:

- Думай, Шо-Пир. Твоя голова большая...

- А ты, Гюльриз, думаешь как?

- Зачем спрашиваешь старуху? Что я скажу? Может быть, глупое я скажу. Только, по-моему, пускай не мелют зерно, пускай подождут каравана.

- Ты думаешь так? - неожиданный ответ старухи показался Шо-Пиру решеньем простым и разумным. Как это ему самому в голову не пришло? Но разве можно заставить голодных не есть долгожданного хлеба? Во всяком случае, слова старухи надо хорошенько обдумать.

- А ты что скажешь, Ниссо?

Ниссо быстро оборачивается к Шо-Пиру: смеется он, что ли, над ней, - ее спрашивает?

- Ничего не скажу я, Шо-Пир, - тихо отвечает она и расщипывает нитку зеленой шерсти.

- Эх ты, пуганая! Погоди, мы еще в сельсовет тебя выберем! - И уже серьезно, Шо-Пир обращается к старухе: - Пожалуй, Гюльриз, схожу сейчас на поля, посчитаю еще. Самому надоел горох. Сегодня опять гороховую похлебку нам сваришь?

И, не дожидаясь ответа старухи, идет прочь от террасы, не оглядываясь, погруженный в раздумье, направляется по тропе к желтеющим внизу посевам.

Гюльриз видит долгий, провожающий уходящего взгляд Ниссо, и спицы в пальцах старухи мелькают еще быстрее.

5

Бахтиор, выведя осла, завьюченного пустыми корзинами, ушел к голове канала за глиной. Посидев недолго со старухой, Ниссо подумала, что теперь, когда мужчин нет, никто не заинтересуется тем, что она может делать в саду одна, и направилась в сад.

Прошла его весь и у ограды, на излюбленном своем местечке, вынула из-под камня начатое вязанье, отряхнула землю с самодельных спиц. С удовлетворением вгляделась в узор: чулок получался ладный. Никто не должен был здесь Ниссо потревожить, и она спокойно взялась за работу.

Но за оградой, таясь среди крупных камней, лежал человек. Второй день уже он наблюдал за Ниссо. Второй день искал случая поговорить с нею наедине. Злился, теряя время, но вот, наконец, Шо-Пира и Бахтиора нет, девчонка одна, предлог для разговора придуман...

Кендыри тихонько отполз назад, сделал большой круг за камнями и, выйдя к подножью осыпи, уже открыто, неторопливым шагом направился к Ниссо.

Увидев идущего к ней человека в сером халате и в тюбетейке, Ниссо рассматривала его без удивления: наверное, к Бахтиору идет, по делу.

Кендыри неторопливо перелез через ограду и, словно только теперь заметив Ниссо, свернул к ней.

- Здравствуй, темноглазая! Шо-Пир дома?

- Нет, - небрежно ответила Ниссо.

- Бахтиор?

- Тоже нет.

Кендыри досадливо цокнул языком, постоял.

- Надо мне их... Дело есть. - Устало вздохнув, Кендыри подсел к Ниссо. - Подожду, пожалуй.

Ниссо, опустив голову, продолжала работать. Кендыри улыбнулся, зубы и десны его обнажились.

- Хорошо у тебя выходит.

- Плохо выходит, - не глядя на пришельца, равнодушно произнесла Ниссо. - Не умею еще.

- Неправда, умеешь. Вот этот рисунок - это у тебя что? Цветок Желтое Крыло? Немножко не так вяжешь - сюда желтую нитку надо, конец листа загнутый будет, - и Кендыри обвел пальцем орнамент.

- Сюда? Почему думаешь? - живо спросила Ниссо.

- Знаю этот цветок. Красивее будет!

Кендыри замолчал. И пока Ниссо, ведя нитку крутым изгибом, заканчивала рисунок листа, он молча наблюдал.

- Так? - спросила Ниссо.

- Так. Видишь, совсем красиво... Другие - весь ряд - веди так же. Э! Некогда мне сидеть... скоро придет Бахтиор?

- За глиной пошел к голове канала.

- Пойти туда разве? - рассуждая сам с собою, продолжал Кендыри. - Нет, лучше здесь подожду! - Помолчал и снова обратился к Ниссо: - Слышал я, ты с гор прибежала?

- Да, - чуть слышно проронила Ниссо.

- Хорошо тебе здесь?

- Хорошо.

- Конечно, хорошо. Шо-Пир - человек хороший, Бахтиор тоже хороший, спасибо им, теперь все мы хорошо живем. Не то что в Яхбаре.

- Почему - в Яхбаре? - спросила Ниссо и впервые внимательно взглянула в лицо собеседнику. Его прищуренные глаза были устремлены поверх ограды, на склон горы.

- Потому что раньше в Яхбаре я жил, - будто не замечая подозрительного взгляда Ниссо, проговорил Кендыри, - ушел оттуда. Если бы тебе там пришлось побывать, узнала бы, какая там жизнь. Для бедного человека там одни палки, а воздуха нет. Если бы ты захотела послушать меня, рассказал бы я тебе, как там плохо.

Подозрительность Ниссо сменилась сочувствием. Она уже готова была поделиться своими мыслями о Яхбаре, но сдержалась и только спросила:

- Яхбарец ты?

- Нет, - нахмурился Кендыри, - не люблю яхбарцев.

- Я тоже их не люблю, плохие, слышала, люди.

- Много плохих, - убежденно промолвил Кендыри. - Только есть и хорошие.

- Наверное, нет хороших.

- Есть. Знаю одного человека. Тоже ушел оттуда, в Сиатанге живет.

Ниссо задержала спицу.

- Кто же такой? Не знаю.

- Купец один бедный... Мирзо-Хуром зовут... Слышала?

- Не слыхала.

- Разве Шо-Пир и Бахтиор не говорили тебе о нем? - внимательно следя за выражением глаз Ниссо, спросил Кендыри.

- Не говорили... Не слышала.

Кендыри повернулся к ней.

- Спроси у них, скажут... Добрый он человек, помогает всем нам. Вот, знаешь, мне тоже помог. Я - брадобрей, нищим сюда пришел, он крышу мне дал, одежду дал, ничего не просил взамен... Приютил - вот как Шо-Пир тебя. Для Шо-Пира чулок вяжешь?

- Так, учусь.

- А шерсть у тебя какая?

- Вот видишь, хорошей нет.

Кендыри покрутил между пальцами узловатую нитку.

- Э... Знаешь что? У Мирзо-Хура есть хорошая шерсть. Купил он ее, без чулок зимой холодно; только связать некому, одиноко живет... Сказать ему душа добрая - даст он тебе...