Справедливым будет также отметить, что и сам по себе критический дискурс-анализ весьма неоднороден. Он представляет собой широкую и гетерогенную междисциплинарную область исследований, включающую разные подходы и направления, в рамках которых могут существенно варьироваться как исследовательский инструментарий, так и доля интерпретативно-критического компонента.

Существуют разные подходы к типологизации направлений критического дискурс-анализа, однако если следовать одной из них [Krzyzanowski, 2010], то в этой области исследований можно выделить следующие пять течений:

1) дискурс-исторический подход (Р. Водак, М. Райзигл, Р. де Циллиа и другие исследователи из Венского и Ланкастерского университетов);

2) социокогнитивный подход (Т. ван Дейк и его последователи);

3) британское системно-функциональное направление (Н. Фэрк-ло, Т. ван Леувен, Г. Кресс и др.);

4) психологически ориентированное направление (Лофборская группа) (подход разработан в Университете Лофборо М. Биллигом, Дж. Поттером, М. Ветерел и др.);

5) немецкая школа критического дискурс-анализа (Дуйсбургская группа) (представлена З. Йегером и Ю. Линком, а также отчасти У. Маасом и др.)

При всем разнообразии и широком распространении критически ориентированных приемов семиотического анализа, нельзя, однако, не отметить одного очевидного изъяна этого исследовательского направления. Зачастую при анализе политического дискурса исследователи обращаются к анализу на уровне прагматики без достаточного изучения других семиотических уровней. В частности, нередко происходит неотрефлексированное редуцирование дискурс-анализа до анализа дискурсивной прагматики. Трудно отрицать, что семиотический исследовательский аппарат в тех случаях, когда он применяется в политических исследованиях, часто действительно особенно привлекательным образом реализуется именно в своем прагматическом измерении. Ведь именно оно наиболее тесно связано с социальным контекстом. Однако полный отрыв прагматики от семантической и синтактической «почвы» с высокой долей вероятности может оказаться контрпродуктивен. Похожая проблема прослеживается и в контент-анализе, который по сути остается приемом, работающим только на уровне семантики.

Вероятно, одной из главных задач на сегодня является устранение разрыва между дескриптивными и критическими приемами препарирования семиотической действительности. Также актуальна выработка таких исследовательских рамок, которые позволяли бы изучать знаковый универсум более целостным образом, обращая внимание и на семантические, и на синтактические, и на прагматические его аспекты. Важной задачей видится и выработка исследовательских инструментов, которые позволяли бы эффективно и системно анализировать с точки зрения семиотики не только лингвистический материал, но и другие факты социальной и политической действительности. В таком случае станет возможным полноценное изучение через призму семиотики объектов действительности (семантика) и связей между ними (синтактика), а также исследование идентитарных, аксиологических и социально-критических вопросов (прагматика).

Отдельное внимание следует уделить проработке категориального аппарата политических исследований. Целый ряд ценных категорий, которые могли бы быть концептуализированы или операционализированы с точки зрения семиотики, сегодня часто еще используются без такого рода проработки. Таковы, например, категории образа, имиджа, мема, символа, нарратива и т.п.

Более широкое применение аппарата семиотики позволило бы отчасти снять проблему идеографичности социальных и гуманитарных наук (которая в политической науке обычно решается посредством математики). С точки зрения семиотики исследуемые объекты рассматриваются не как полностью уникальные явления, а как воплощения некоторых абстрактных общих закономерностей. Выяснение такого рода семиотических правил по сути приближает гуманитарные науки к наукам номотетическим, т.е. позволяет вести речь о сформулированных на языке семиотики законах знаково освоенной действительности – подобно тому, как естественные науки оперируют законами, действующими в физической реальности, формулируя их на языке математики.

Проработка семиотического органона в его общей (очищенной) версии, а также развитие насыщенных его реализаций в политологии позволит систематически встроить предметно сфокусированные политические исследования в интегрированное трансдисциплинароное научное пространство.

Авдонин В.С. Методы науки в вертикальном измерении (метатеория и метаязыки-органоны) // Метод: Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. – М., 2015. – Вып. 5. – [В печати].

Барт Р. Миф сегодня // Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. – М.: Прогресс, 1989. – С. 72–130.

Бодрийяр Ж. Система вещей. – М.: Рудомино, 1999. – 224 с.

Будаев Э.В. О трех направлениях американской политической лингвистики в середине XX в. // Политическая лингвистика. – 2009. – № 3 (29). – С. 129–130.

Будаев Э.В., Чудинов А.П. Лингвистическая советология эпохи холодной войны // Политическая лингвистика. – 2009. – № 3 (29). – С. 47–52.

Золян С. Между миром и языком: к основаниям семиотики текста // МЕТОД: Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. – М., 2015. – Вып. 5. – [В печати].

Ильин М.В. Методологический вызов. Что делает науку единой? Как соединить разъединенные сферы познания? // Метод: Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. – М., 2014. – Вып. 4. – С. 6–11.

Ильин М.В. Очерки хронополитической типологии / В 2‐х частях. – М.: МГИМО. – Ч. 1.–1995. – 112 с.

Ильин М.В. Политический дискурс // Политология: Лексикон / Под ред. А.И. Соловьева. – М.: Российская политическая энциклопедия, 2007. – С. 537–544.

Ильин М.В. Существуют ли общие принципы эволюции? // Полис: Политические исследования. – М., 2009. – № 2. – С. 186–189.

Кокарев К.П. Институционализмы: Сад расходящихся исследовательских тропок // Метод: Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. – М., 2014. – Вып. 4. – С. 192–202.

Круглый стол «Математика и семиотика: две отдельные познавательные способности или два полюса единого органона научного знания?» // МЕТОД: Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. – М., 2014. – Вып. 4. – С. 122–142.

Лассуэлл Г. Язык власти // Центр гуманитарных технологий [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://gtmarket.ru/laboratory/expertize/2006/880 (Дата посещения: 20.01.2011.)

Моррис Ч.У. Основания теории знаков // Семиотика / Под ред. Ю.С. Степанова. – М.: Радуга, 1983. – С. 37–89.

Нёт В. Чарлз Сандерс Пирс // Критика и семиотика. – Новосибирск, 2001. – Вып. 3/4. – С. 5–32.

Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. – М.: Республика, 1998. – 413 с.

Руднев В.П. Прочь от реальности. – М.: Аграф, 2000. – 432 с.

Серио П. Как читают тексты во Франции // Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса. – М.: Прогресс, 1999. – С. 12–53.

Тодоров Ц. Поэтика // Структурализм: «за» и «против»: Сб. статей. – М.: Прогресс, 1975. – С. 37–113.

Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики // Труды по языкознанию / Пер. с франц.; под ред. А.А. Холодовича. – М.: Прогресс, 1977. – С. 31–273.

Толпыгина О.А. Дискурс и дискурс-анализ в политической науке // Политическая наука. – М., 2002. – № 3. – С. 140–160.

Фомин И.В. Категория образа как средство изучения политической действительности (на примере образа Южной Осетии в российском внешнеполитическом дискурсе) // Символическая политика. – М., 2014(a). – № 2. – С. 40–65.

Фомин И.В. Элементы семиотического органона для обществоведения: анализ повествований // Метод: Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. – М, 2014(b). – Вып. 4. – С. 143–160.