Так вот, Брестский мир здесь как раз и подходит. Через него большевики, неожиданно для них самих, связываются с царизмом. И нынешний режим также, поскольку Россия объявила себя правопреемницей СССР. При этом, поскольку Первая мировая война признается теперь началом ХХ в., ее заключительная фаза становится важнейшим событием, а Февраль и Октябрь 1917-го теряют свои позиции в исторической памяти.

Короче говоря, начало русского ХХ в. выглядит так. Позорный царизм в лице неудачливого Николая II, несмотря на предупреждения проницательных русских революционеров, реакционеров и консерваторов (заметим, всякие там либералы и марксисты-ревизионисты поддержали эту авантюру), вступил в самоубийственную для русского народа войну. Но, как теперь стало известно (и мы уже говорили об этом), русский народ в своем большинстве проявил всегда присущий ему героизм. И если бы не эти ретроградные генералы и министры (см. об этом «Август 14-го» А.И. Солженицына), конечно же, разгромил бы германцев и австрияков. Большевики, которые были олицетворением нечистой силы, – ну, не все, конечно, а Ленин и его компания (об этом с гоголевской гениальностью писал в своем «Ленин в Цюрихе» все тот же А.И. Солженицын; однако были еще Сталин и его будущая компания – а это уже приемлемые люди34) заключили позорнейший Брестский мир. Но и в истории случается чудо. Это, казалось бы, очевидное национальное предательство помогло Ленину и Троцкому отсидеться в Кремле. Затем, умыв Россию кровью, установить диктатуру. Дальнейшее расписание движения нашего исторического поезда в ХХ в. хорошо известно.

Вот и получается: в начале января 1918 г. разогнав Учредительное собрание и в начале марта 1918 г. подписав Брестский мир, эти люди начали новую русскую эпоху. Отменой Учредительного собрания они закрыли (глагол «закрыли» употребляем как синоним уголовного «закрыть на зоне») вековую мечту русских свободных людей. Подписанием позорного мира покончили с традиционными русскими государственностью, территориальностью, амбициями. Впоследствии чудесным образом большевики сумели все это превратить (конвертировать) в новую империю, новый империализм, новую социальность. Сегодняшняя Россия, безусловно, и следствие, и последствие уничтожения Учредиловки и похабного мира (это вновь выражение В.И. Ленина). И по сути дела это единственное, что связывает современную российскую традицию с Российской империей.

Еще раз: это как апофатическое богословие – бытие Божие утверждается через отрицание этого бытия. Так и здесь: преемственность РФ с исторической Россией осуществляется через ряд деяний, в свое время направленных на разрушение последней. Негативная диалектика, негативное преемство.

Нет, есть еще одно. Об этом рассказал известный литературный критик Бенедикт Сарнов. В 1947 г. он ехал в поезде с вернувшимся на родину из Франции русским эмигрантом. Юноша Сарнов спросил этого пожилого мужчину, что осталось в СССР от той России, в которой когда-то жил этот будущий репатриант. Они стояли в коридоре вагона у окна. Дело было зимой. И тот ответил: только снег. Значит, современная Россия связана с дореволюционной разгоном Учредиловки, Брестским миром и снегом.

Правда, современная ситуация доведена до абсурда. Учредительное собрание так и не созвано. Брестский мир реализовался: в 1991 г. Россия потеряла все те земли, которые ушли от нее и в 1918-м. К тому же (а в это вообще трудно поверить) на новый 2014 г. в России не было снега.

После весны-лета-осени четырнадцатого трудно себе представить, что еще год назад все разговоры были о Сочи. Казалось: русская жизнь сведена к Сочи. Эта была замечательная придумка для того, чтобы и людей отвлечь, и потешить, и вызвать гордость и сожаление.

Любой результат Олимпийских игр был на руку власти. Выиграем – президент герой, проиграем – замечательный способ «перебрать людишек». Поддержали бы все – от Немцова до Проханова. Кстати, то, что на юге России создается – со всеми оговорками – регион с современной инфраструктурой, неплохо. И психологически точно. Советский человек всегда полагал раем свой юг – Сочи и Крым. Но Крым только-только вернулся. Под «незалежными» впал в ничтожество, потерял всякое райско-курортное значение и, несмотря на старания и обещания, он еще не скоро наберет былую форму. Поэтому сегодня – лишь Сочи. В советском фольклоре этот город «отметился» поговоркой: «в Сочи на три ночи» (это метафора аборта, поэтически переработанная Бродским – «подмахну и сразу в Сочи»).

Итак, Сочи назначены быть парадизом. Ну, как Петр свое убежище на чухонских болотах назвал парадизом. И все получилось!

А у Путина сложится? Сложилось. – Михаил Ходорковский в интервью «Новой газете» (Дмитрию Быкову)35 сказал, что для него Канада есть образец для русских. Действительно, родина хоккея самая северная из всех успешных стран. Михаил Борисович объяснил, почему она столь удачлива. Подавляющее большинство канадцев, вся канадская экономика, культура, цивилизация сосредоточены на юге. На их северáх, сказал бывший олигарх, живет что-то около 400 тыс. человек. Но богатство Канады черпается именно с северóв, где, как и у нас, залегает чуть ли не вся таблица Менделеева. И в этом смысле не Португалия, как когда-то говорил нам президент Путин, является нашим целеполаганием.

Таким образом, перестройка Краснодарского края предстает перед нами как попытка создания новой Канады. В начале ХХ в. многие русские мечтатели (например, поэт А. Блок) полагали Россию новой Америкой. Через сто лет потомки Александра Александровича несколько снизили планку: новая Канада. И только теперь становится ясен замысел устроителей Олимпиады. В ходе ее подготовки и в результате проведения Россия сосредоточивается в Краснодарском крае. Вся остальная территория превращается в канадские северá, где бо́льшая часть населения находит способы и истоки своего существования. То есть Краснодарский край, и прежде всего Сочи, превращаются в юг Канады. Вся остальная Россия, как мы уже говорили, – в новые северá.

Надо сказать, что М.Б. Ходорковский, безусловно, человек стратегически мыслящий. Правда, как было подмечено еще в «Недоросле», география – наука недворянская. Он не заметил, что Канада «вытянута» к Северу. И там действительно главная проблема, скажем мягко, меридиальная. А у нас – параллельная, широтная. Мы – с запада на восток. И уже хотя бы поэтому Канада не может быть для нас образцом. Русская история не угрожает нам потерей солнечного Магадана и не менее солнечного Ханты-Мансийска. А вот что касается Дальнего Востока и Сибири… Или уже не наших Украины, Белоруссии…

Вообще, мне нравится новый тандем, которого пока еще никто не заметил: Путин–Ходорковский. Удивительно, что они, «судия» и жертва, мыслят по сути одинаково. Все их предложения носят этакий сочинско-олимпийский характер (подмахну – и сразу в Сочи). Главное отличие Канады от России – не в том, куда и как они вытянуты. А в том, что различие между человеком-канадцем и человеком-русским на сегодняшний день принципиальное. Канадское счастье основано на творчестве и самоотдаче свободной личности, а не на территориальной конфигурации и минеральных ресурсах. Русское счастье сродни еврейскому: оно основано на несчастье – много минеральных ресурсов, тяжелый климат и несвободный человек. Мы не случайно говорим «человек». Личность есть синоним свободы.

Однако отбросим привычные для нас псевдоэкзистенциальные мотивы и поговорим о материях, для нас совсем чуждых. Назовем их так: пространство, история, власть. Принято считать – и на этом основана вся русская мысль и культура, а также во многом западное россиеведение, – что Россия отличается от Европы (Запада) огромностью своей девственно-нордической территории и «азиатским» варварством. Вообще, русское пространство становится каким-то заклинанием в попытках понять своеобразие нашего исторического процесса. Причем здесь неважно, с какой коннотацией: положительной или отрицательной.