День тянулся медленно. Пошел град, гулко грохоча по крыше и мелко стуча в окно. Я отложила книгу и стала вспоминать те благословенные дни, когда мы собирались тут все вместе – я с Крисом, Элоиз с Тедом, ну и наши дети в придачу. Красавицы-близняшки Роуз и Виолета – и наши Иви, Том и Сэм, которые были гораздо старше детей Элоиз, но не настолько старше, чтобы не поиграть у моря и не поклянчить мороженое. Обычно мы отправлялись в Ползит или Деймер Бэй. Это на северном побережье Корнуолла, довольно далеко от наших мест с тихими бухтами, усмиряющими море. Но зато там – раздолье для серфинга. Там – крутые волны и много загорелых мальчишек из частных школ и таких же девчонок-сорванцов, чьи родители не скупятся и каждый год снимают для них дома в модном местечке под названием Рок. Лично я довольно презрительно относилась к такому времяпрепровождению, но Тед с Элоиз были снисходительнее и даже находили удовольствие в атмосфере, царившей там. Может, там и вправду весело, но мне милее убаюкивающая природа южного побережья.

Вместе нашим семьям было хорошо. Крис и наш старший – Сэм – брали напрокат гидрокостюмы и пытались что-то там изображать на досках. Хотя куда им было до Теда – он потрясающий серфингист. Для отдыхающей тут молодежи он был настоящей легендой. Что и понятно. Все, что связано с серфом, – очень круто. Ну а мы с Джулианой и Элоиз оставались на берегу с младшими, кормили близняшек замороженным йогуртом и смеялись над каждой глупостью – например когда мокрый песок забивался в купальники. Маленькие детки с полными трусами мокрого песка – вот неотъемлемая часть корнуоллского пейзажа. Самые драгоценные фотографии – мы на пляже, мы в дождевиках, мы с открытыми зонтами. Драгоценные наши дни, полные радости, – дети еще маленькие, и ты веришь, что жизнь никогда не закончится и что впереди бесконечное счастье. Отныне и вовеки веков.

Сейчас мне больно вспоминать те светлые дни. Со смертью Элоиз все закончилось. Эта радость, этот праздник и ощущение бесконечности жизни, которое дают дети, – все это стихло и исчезло вместе со смертью моей лучшей подруги, которой было всего сорок пять. Элоиз умерла и повернула нас лицом к реальности. Что наше упование на счастье – эфемерно. Что впереди ждет одна лишь пустота. Забвение. Мрак. Что божественная связь с нашими детьми может оборваться в одно мгновение, оставив детей растерянными, беспомощными, сиротливыми.

А что же мы, матери? Что происходит с нами, когда мы уходим в небытие? Неужели мы перестаем переживать за наших детей, присматривать за ними? Или, может быть, мы испытываем вечные страдания, видя, как дети наши растут без нас. Осознавая, что как бы ни сложилась их жизнь, теперь она будет не такой, как если бы мы оставались рядом. Не будет для них больше того счастья, ощущения защищенности, если вдруг смерть разделит нас своей жестокой рукой.

Именно такие чувства испытывает сейчас Элоиз. При этой мысли я невольно вздрогнула. Что-то сдвинулось в моем сознании. Словно я нависла над бездной, готовой поглотить меня, – как тогда, во время срыва. Нельзя допустить, чтобы это повторилось.

Звонит телефон. А я задремала. Голова как ватная. Не хочется снимать трубку – но вдруг что-то случилось, вдруг Крис попал в аварию, заболели дети или, не дай бог, кто-то из наших мальчиков подрался и угодил в полицию? У матерей всегда есть повод для беспокойства. Поэтому я поплелась на кухню к телефону.

– Мам, привет. – Это звонила Иви. – Просто хочу спросить – ты когда обратно? Я только вернулась – все было просто супер, кстати, я заскочила к папе в клинику. А ты почему до сих пор в Корнуолле? Папа говорит, ты грустишь из-за Элоиз. Приезжай домой – я тебя обниму.

Моя Иви, деточка моя.

Но как же Элоиз?

Она там одна, а дети – тут, без нее. А вдруг она еще здесь, смотрит на нас, мучается. Она хочет обратно домой, к своим девочкам. Нет, она не может расстаться с ними – тревожится за их будущее, не в состоянии никак защитить их. И хотя я чувствовала приближение депрессии, все равно инстинкты говорили, что я права. Но что это значит? Ведь если я права, значит, остается какая-то недосказанность во всем, связанном со смертью Элоиз. Словно она так и не смогла обрести покой. Джулиана тоже встревожена ее внезапной смертью. И во мне нарастает интуитивная уверенность, что произошло нечто ужасное.

А может, я просто боюсь за себя? Ведь если Элоиз умерла так рано, значит, и я могу сгинуть в черной дыре безумия, откуда также нет возврата?

Я нервно сглотнула и собралась с силами, заставила себя улыбнуться, чтобы сказать моей Иви, как я ее люблю и что все будет хорошо. Порасспрашивала ее про лыжный поход и пообещала вернуться к выходным. Пусть она поцелует от меня папу.

Я сделала себе яичницу с ветчиной и уселась перед телевизором. Пощелкала пультом – смотреть нечего. Слава богу, у нас есть тарелка. Зашла в фильмотеку и нашла «Стальные магнолии». Как человек семейный, я люблю поплакать над каким-нибудь сентиментальным фильмом. К тому же «Стальные магнолии» напоминают мне об Иви. И какой актерский состав! Джулия Робертс, Салли Филд, Долли Партон, Дэрил Ханна, Шерл Мак-Лейн, да и сама блистательная создательница фильма Олимпия Дукакис, – какие они все теплые, женственные. Мы с Иви частенько пересматривали это кино. Мы вообще любили посидеть вдвоем, включив что-нибудь душещипательное вроде «Мачехи» или «Mama Mia». Сидим, смотрим и шмыгаем носами. А Крис с Томом и Сэмом в это время, со всем пониманием к нашим женским слабостям, сидят на кухне и трескают яичницу.

Где-то к девяти вечера, когда я уже почти дошла до эпизода, где героиня Джулии Робертс должна умереть, по окнам резанул свет фар. Я не придала этому никакого значения, потому что неподалеку два дома и соседи как раз проезжают мимо нас. Может, это Джим с Мэри или Терри везет домой своих детей с футбольной тренировки. Я никогда не задергиваю шторы на окнах, как и остальные в нашей деревушке. Никогда днем не запираю дверей. Действительно, зачем? Тут приличные соседи – да и никто не приезжает к нам без приглашения.

Между тем дождь превратился уже в настоящую бурю, которую приятно пересидеть дома в компании, но вот одной – страшновато.

Вдруг резко распахнулась дверь и с грохотом ударилась об стену. Я в страхе подскочила со своего места. Тед! Он замер на пороге, прислонившись к дверному косяку. У него буквально подкашивались колени, будто он вот-вот грохнется в обморок. Я подбежала, чтобы поддержать его.

– О боже, Тед. Проходи скорее, давай я налью тебе что-нибудь выпить. А где девочки?

– Я завез их к Джулиане, пусть там заночуют.

Конечно, Джулиана с радостью примет девочек, она их обожает. Но если у нее такие трения с Тедом, даже странно, что он решился обратиться к ней. Либо он просто делает так, как ему удобно, либо не так уж плохо он относится к своей теще. Остается надеяться, что Тед закинул дочерей бабушке до того, как напился.

– Ты уж прости, Кэти, мне просто необходимо выговориться. Я знаю, что Крис уже в Лондоне, но я больше всего хотел увидеть именно тебя. Прости за вторжение. – Тед тряхнул головой. – Хотя зачем тебе все это, уже ночь на дворе.

– Не говори глупостей. Не так уж и поздно, и я рада, что ты приехал. Такая буря, что страшновато сидеть тут в одиночестве.

Раскаты грома пронеслись над долиной. Дождь с пущей силой застучал по крыше. Я и впрямь была рада появлению Теда.

– Что будешь пить, Тед?

– Виски у тебя случайно нет?

– Тебе повезло. Немного осталось с Рождества.

Всполохи молнии с треском прошили небо. Пока я наливала виски, Тед рухнул на диван.

Я подала ему бокал. Тед выглядел совершенно измотанным. Такой красивый, высокий, с волосами, выбеленными солнцем. Но в глазах цвета морской синевы притаились усталость и грусть.

– Ну? Как девочки? – спросила я.

– В общем-то у них все замечательно.

– А у тебя?

Он рассмеялся, проведя рукой по волосам.

– Ну, если уж ты спросила, у меня все хреново.