В Галлиполи, а потом и в Болгарии, делясь своими воспоминаниями, генерал Кутепов особенно охотно вспоминал время, проведённое в учебной команде, утверждая, что опыт, полученный им тогда, пригодился ему неоднократно в течение последующей жизни. Так, он говорил, что когда наши части высадились в Галлиполи в таком отчаянном положении, что можно было ожидать самого худшего от людей, доведённых до отчаяния, то он решил применить режим учебной команды.
- Не правда ли, хорошо получилось? - спросил он своего собеседника.
Рассказывая о Л.-гв. Преображенском полку, он говорил, что солдаты учебной команды, как переменного, так и постоянного состава, приучились к тому, что, сделав какое-нибудь упущение по службе, сами являлись начальнику и докладывали, что на них надлежит наложить взыскание. При этом они знали, какое взыскание полагается, ибо существовала известная шкала, в зависимости от повторения и важности проступков.
Однако дело не ограничивалось только воинским воспитанием и обучением, то есть, требованием должного. Были и другие связи в отношении с солдатами. По воскресеньям и праздникам, когда офицеры старались забыть о будничных занятиях, заведующий учебной командой брал своих солдат и шёл с ними в музеи или картинные галереи.
Началась Великая Война. Штабс-капитан Кутепов по должности начальника учебной команды должен был остаться в Петрограде в запасном батальоне, но по его просьбе был отправлен с полком на фронт.
Характерно, что некоторые офицеры, знавшие о том суровом режиме, который устанавливал у себя всегда штабс-капитан Кутепов, говорили, что ему несдобровать, что он погибнет от своей же пули. Но солдаты-преображенцы, очевидно, иначе оценивали своего офицера, а он их лучше знал. Не один раз Александр Павлович мог в этом убедиться. Во время одной атаки он был тяжело ранен; неприятельские цепи были близко. Не будучи в состоянии подняться, Александр Павлович уже потянулся за револьвером, но к нему подползли его солдаты, тоже раненые, и вынесли его на руках. Другой раз, во время очень тяжёлого боя, Александр Павлович видит, что солдаты в одиночку подбегают к нему как раз в то место, где был сосредоточен сильнейший огонь противника.
- Тебе что?
- Поглядеть, живы ли Вы, Ваше Высокоблагородие!
В Л.-гв. Преображенском полку А.П. Кутепов провёл всю войну, последовательно командуя в нём: сперва четвертой ротой, затем ротой Его Величества, затем вторым батальоном и, наконец, полком. Великая война, как и Русско-японская, представляла для него беспрерывную цепь ранений, боевых подвигов и соответствующей их оценки. Он был трижды ранен: в боях под Люблиным, под Ломжей и под Холмом. И был удостоен: за успешную и по собственной инициативе проведённую контратаку против наступающего неприятеля в бою 27 июля 1915 года у деревни Петрилово - Орденом Св. Георгия 4-й степени; за взятие неприятельской позиции 8 сентября 1916 года у леса Свинюхи (близь Стохода) и удержание её, несмотря на превосходные силы противника Георгиевским Оружием и производством в полковники; и, наконец, за исключительный по своему значению и по той роли, которую сыграли неразложившиеся гвардейские полки Петровской бригады, кровавый штыковой бой у деревни Мшаны, во время Тарнопольского прорыва 7 июля 1917 года (2) - был представлен к ордену Св. Георгия 3-й степени (3). Этот замечательный бой был одним из последних всплесков былой доблести и героизма Русской Армии.
Всеми силами поддерживая дисциплину и порядок, каждый день постепенно падавшими с падением всей России, полковник Кутепов оставался на фронте до декабря 1917 года. Замечательно, что и в той обстановке отношение солдат-преображенцев к своему командиру, который никогда не уклонялся сам от того, что он требовал ради Родины и для неё от них, не изменилось. И характерно, что после вышеупомянутого боя, проходя мимо командира, в ответ на его благодарность, они отвечали ему по-старому:
- Рады стараться, Ваше Высокоблагородие.
Очевидно, доблестный бой вызвал у них ассоциации, воспоминания о прежнем обращении...
В декабре 1917 года, желая сохранить честь старейшего русского полка, позаботившись о сохранении его знамени, последний командир Гвардии Преображенского полка собственным приказом расформировал свой полк и с группой своих офицеров уехал на Дон, куда тянулись тогда со всей России "странные люди", которым мало оказалось трёх лет войны.
Началась новая трёхлетняя эпопея, в которой генерал Кутепов проявил себя до конца, крепко спаяв себя со всеми своими сторонниками и боевыми товарищами теми незримыми узами, которые не разорвёт никакое время.
Этот период нам всем памятен. От командира третьей роты Офицерского полка через командование Корниловским полком, Добровольческим корпусом до Командующего армией. Всегда в бою (кроме короткого времени пребывания в должности Военного губернатора Черноморской области, в конце 1918 года, каковое он опять-таки любил вспоминать, как давшее ему большой опыт и расширившее его горизонт), всегда пример для других, требовательный к себе и другим, он не только вёл свои части к победам, но и среди населения снискал к себе и к нашей армии доверие, пресекая самыми жёсткими мерами самое малейшее самоуправство и насилие. Надо ли перечислять все подвиги генерала Кутепова в этот период? Невозможно, да и не стоит. Галлиполийцы всё это помнят.
В течение трёх лет, с конца 1917 и по ноябрь 1920 года, на наших глазах полковник Кутепов вырос в незаурядного начальника крупных войсковых соединений и администратора.
Ноябрь 1920 года - это месяц в истории антибольшевицкой борьбы чрезвычайно важный, значение которого, быть может, ещё не осознано вполне нами самими: в этот месяц решились и определились многие дальнейшие пути русского Зарубежья. "Россия на кораблях" могла "высадиться" на "разных берегах". Как расплавленная и ещё жидкая лава, стекая и застывая, принимает очертания тех форм, которые она встречает на своём пути, так и Белая Армия, ещё горячая и расплавленная от последних боёв, духовно расплавленная, могла, застыв, затвердеть и отлиться в разные формы, в зависимости от того, куда и как она будет влита. Но уже "бездушная природа", не случайные очертания исторических скатов, а напряжённая патриотическая воля спасшего Армию Главнокомандующего дала ей эту форму. Его воля и крепкие руки исполнителя и "главного мастера" - генерала Кутепова, отлили её не в беженскую, а в армейскую форму в том месте, которое после этого стало известно не только, как место неудачи союзников, но и огромного успеха русских, место, которое с тех пор, уже как нарицательное, стало известно каждому за рубежом. Эта горячая русская лава вылилась не на распутных базарах Константинополя, а на пустынном берегу Галлиполи, и затвердела там в железных формах Русской Армии Зарубежом.
