Процесс глобализации идет при весьма разном уровне экономического развития стран мира. Сравнительно небольшая группа государств, входящих в ОЭСР, имеет подавляющие конкурентные преимущества перед остальными странами, у которых практически нет шансов уменьшить свое отставание в условиях, действующих на мировых рынках всеобщих правил торговли и ведения бизнеса. «…Страны, по каким-либо причинам не вписывающиеся в параметры, задаваемые глобализацией, вынуждены оставаться на обочине мирового развития, лишаясь доступа ко многим ее благам», – справедливо считает А. Эльянов4. Следует, однако, отметить, что хотя и медленно, но развивающиеся страны в целом увеличили свою долю в мировой обрабатывающей промышленности с 13,4% в 1970 г. до 25,8% в 2000 г., т.е. почти вдвое. Из-за неблагоприятных последствий глобального кризиса для развитых стран доля развивающихся государств к 2010 г. выросла до 41,2%. Этого нельзя сказать о странах с переходной экономикой, удельный вес которых в указанных отраслях все время уменьшался (с 18,8% в 1970 г. до 3% в 2010 г.). Но и развивающиеся государства усилили свое отставание от развитых по доле высокотехнологичной промышленной продукции в общем производстве: если в 1995 г. разрыв составлял 10,8 процентного пункта, то в 2009 г. он уже составил 20,6 процентного пункта (43,0% против 63,6%)5.

Практика вхождения в рынок постсоциалистических стран убедительно показала, что подавляющее большинство отраслей промышленности обречено на исчезновение или деградацию перед лицом более сильных иностранных конкурентов. Даже вошедшие в ЕС государства вынуждены довольствоваться развитием туризма, сферы обслуживания и транспортной инфраструктуры, не помышляя о промышленном и инновационном возрождении. Те же, кто не желает смириться с уготованной им судьбой, могут уповать лишь на якобы живительное воздействие свободного рынка, который на самом деле не позволяет переломить неблагоприятную инерцию и найти способы ускорения экономического роста. Большинство отставших стран не в состоянии совершить резкий поворот в своей судьбе в силу отсутствия нужных природных ресурсов и научно-технических возможностей.

Одним из эффективных путей сохранения занимаемых позиций для отстающих в развитии стран служит их участие в разных интеграционных объединениях на региональной основе. Таких региональных объединений по всему миру насчитывается около трех десятков. Типы их различны и они отражают разные ступени процесса интеграции, на которых находятся соответствующие группы стран. В мире в настоящее время действуют 12 зон свободной торговли, шесть таможенных союзов, четыре общих рынка и пять экономических и валютных союзов6.

Наряду со строго региональными образованиями появляются и более широкие по охвату стран объединения, решающие задачи разнообразного плана, а не только налаживания тесного интеграционного сотрудничества. К таковым можно отнести группировки G 8 и G 20, в которых координируются действия входящих в них стран по вопросам общемирового значения, а также ОЭСР, объединяющая наиболее развитые страны мира с целью содействия их экономическому развитию и взаимному сотрудничеству.

Не по региональному принципу создана группировка пяти наиболее крупных развивающихся государств под названием БРИКС, куда входят Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южно-Африканская Республика. Помимо политических мотивов их объединения, преследующего цель усиления их влияния в мире, эти страны на своих саммитах принимают решения об углублении их внешнеэкономических связей (о расширении взаимной торговли, использовании национальных валют в расчетах, предоставлении друг другу кредитов, формировании общего валютного фонда содействия экономическому развитию). Предпринимаемые реальные шаги по интенсификации многостороннего экономического сотрудничества позволяют рассматривать БРИКС как интеграционное объединение, строящееся не по привычному региональному принципу, а по образцу сетевых компаний. Это не региональная, а сетевая интеграция стран, расположенных в разных частях света (в Европе, Азии, Африке и Латинской Америке).

Важнейшей проблемой современной глобальной экономики является ее управляемость. Если прежние самостоятельные государства довольствовались своими внутренними управленческими системами и не сильно зависели от внешних условий товарообмена, то по мере глобализации необходимость в общеприемлемом международном регулировании становится все очевиднее. Глобальные кризисы еще больше актуализируют эту проблему. Неслучайно, что сегодня эти вопросы все больше привлекают внимание разных аналитиков.

До сих пор решающую роль в выработке и применении общемировых правил хозяйствования играли наиболее мощные государства, диктовавшие свою волю другим странам. В настоящее время «законодателями мод» выступают США, сменившие в этом качестве «владычицу морей» Британскую империю. Некоторые авторы задаются сегодня вопросом, куда может переместиться нынешний мировой экономический центр и каковы будут последствия такого перемещения. Так, Дж. Арриги проделал любопытный экскурс в историю ради уяснения причин смены одних мировых центров другими7. Отталкиваясь от этого анализа, Е. Балацкий попытался сформулировать некоторые закономерности этого процесса и взвесить шансы возможных претендентов на место будущего руководящего центра. При этом к сожалению, был применен чисто механистический подход, предполагающий учет исключительно формальных признаков при игнорировании сущностных характеристик, позволяющих странам занимать те или иные позиции в мировой табели о рангах.

Главными критериями, согласно которым страна может претендовать на роль мирового центра, Е. Балацкий считает размер территории, численность населения и объем ВВП, которые обязательно должны превышать показатели предыдущего носителя этого титула. При этом не принимаются во внимание ни пригодность наличных земель к использованию и их богатство природными ресурсами, ни трудовые и креативные способности населения. Получается, что Китай и Россию нельзя рассматривать в качестве конкурентов США, так как первый не обладает достаточной территорией с фертильной почвой, а вторая – превосходящей численностью населения. И если, например, России все-таки удастся нарастить свое население и стать мировым центром, то она, по логике автора, останется таковым навсегда, так как на земном шаре не существует более обширной страны.

Несмотря на очевидные успехи Китая в экономическом развитии и его превосходство над США в размерах территории и численности населения, автор почему-то отказывает ему в лидерских перспективах: Китай «способен дать мировому капиталу территориальный прирост по сравнению с США лишь на 2% на фоне демографического выигрыша на 320%. Такая диспозиция двух факторов глобализации является нетипичной, а имеющиеся диспропорции следует признать чрезмерными. Можно сказать, что КНР опередила естественный ход истории, нарастив человеческую биомассу страны еще до того, как начала притягивать мировой капитал. Эти факты говорят о том, что Китай, строго говоря, плохо подходит на роль нового МЭЦ. По крайней мере, в мировой истории подобные прецеденты пока не имели места»8. Напрашивается простенький комментарий к процитированным словам: если новые факты не вписываются в предложенную схему, то, прежде чем их отвергать, следует задуматься, насколько правильна сама эта схема.

Гораздо большую практическую ценность имеют реальные механизмы, использующиеся в настоящее время для управления и саморегулирования мировых экономических процессов. Л. Григорьев и А. Курдин перечисляют следующие типы регулирования, применяющиеся для решения международных проблем9: