Однако в долго-, а возможно, уже и среднесрочной перспективе неспособность остановить общую примитивизацию экономики и кратно повысить ее эффективность чреваты обвалом влияния России в мире. К сожалению, ни российский управляющий класс, благоденствующий за счет перераспределения ренты, ни большинство населения, получающего часть этой ренты и «отдыхающего» в скромном консьюмеризме после 70 лет лишений коммунизма и послереволюционных 1990-х годов, менять пока ничего не хотят.
Сила оружия. На протяжении всей истории военная сила служила важнейшим показателем мощи и влияния государств. Глобализация и демократизация мировой системы, внутренней политики государств выдвигают проблемы, не решаемые с помощью военной силы, – экология, благополучие населения, состояние мировых финансов, свобода торговли и т.д. В то же время наличие у ведущих держав ядерного оружия делает развязывание масштабных войн практически невозможным. Без этого нынешнее беспрецедентно быстрое перераспределение сил едва ли происходило бы относительно мирно.
Тем не менее окончательного отхода военной силы на второй план ожидать не стоит. Общий курс на возвращение роли государств в международных отношениях (ничего более устойчивого так и не появилось), эрозия правил, в том числе норм международного права, заставляют государства постоянно думать о собственной безопасности (исключение составляет, наверное, только Европа, которая не видит для себя военно-политических угроз). Вакуум безопасности усугубляется на огромном пространстве от Ближнего и Среднего Востока до Восточной Азии, обострение соперничества там ведет к росту конфликтности. Большая война или серия войн на Ближнем Востоке более чем возможны – они будут локальными, но в силу все той же глобализации резонанс разнесется далеко за пределами региона. Наличие мощных вооруженных сил с ядерной составляющей является необходимым условием того, чтобы государство чувствовало себя уверенным перед лицом нарастающего хаоса и турбулентности в международных отношениях.
Глобализация и снижение действенности международных институтов и режимов возлагают на государства большую ответственность. Граждане все равно призывают к ответу свое правительство, а не «невидимые руки». Интернационализация экономических, финансовых, экологических и информационных процессов сужает возможности влияния государств не только на внешнюю среду, но и на процессы, протекающие на их собственной территории. Единственное средство, которое пока остается полностью под контролем государств, – военная сила. Тем больше соблазн опираться на нее, хотя действенность классических силовых рычагов явно снижается.
Сила идей и образов. После краха коммунистической системы многие полагали, что идеологическое противостояние завершилось раз и навсегда по причине окончательной победы «правильной» идеи. Но этого не случилось, хотя характер соперничества изменился, утратил структурированный системный характер.
Идейная борьба обостряется в сфере привлекательности моделей развития, которые в век информационной открытости во многом предопределяют влияние стран, их мировую «капитализацию». Растет роль «мягкой силы», измеряемой готовностью других стран добровольно следовать чьему-то примеру. Она зависит от уровня благосостояния основной массы населения, качества жизни, защищенности человека, его свободы, эффективности юридической и политической системы. Особое значение имеет накопленный культурный слой, способность транслировать свою культуру.
Лавина информации делает целенаправленное управление новостными потоками и формирующимися представлениями все более трудным. Информация демократизируется, выходит из-под контроля. Образы «объективируются». В то же время потоки информации сметают аргументы, выводят на передний план эмоции, что благоприятствует манипулированию, но и оно имеет зачастую бессистемный характер, поскольку осуществляется со всех сторон одновременно.
Возрождение идейной конкуренции происходит на фоне стремительного нарастания количества потребляемой людьми информации, торжество Интернета ведет к виртуализации политики. Представления все больше определяют вес и значение материальных явлений, в том числе и касающихся силы и влияния. Поэтому особо важным их источником становятся позиции в сфере массовых коммуникаций.
Накопленные технологические, моральные и исторические активы, доверие и привычка к западным СМИ создают преимущество Западу, который сохраняет первенство в интерпретации и распространении идей. Прямо или чаще косвенно – продвигая образы и представления, способствующие сохранению его влияния. Так, уступая в экономическом и геополитическом соревновании быстрорастущим азиатским странам, Запад интенсифицирует идейную борьбу, в частности пытаясь представить происходящее в мире как свидетельство успеха собственной идеологии. Новые игроки пока не готовы и не способны навязывать выгодные им идейные представления, хотя есть и исключения. Например, катарская «Аль-Джазира», внесшая значительный вклад в ослабление светских арабских режимов.
Борьба за влияние на взгляды и представления активизирующихся масс станет важнейшим видом соревнования между государствами и их группами в XXI в. Поднимающиеся страны вслед за усилением позиций в экономике и в сфере безопасности перейдут к активной борьбе и за влияние в идейной сфере.
Российское влияние в информационно-идейной сфере по-прежнему крайне невелико. Во многом это связано с тем, что страна так и не нашла свою новую идентичность, а барахтается в идеологических клише ушедшего столетия, вместо того чтобы обратиться к потенциалу своей многовековой истории. Против России играют и ее нынешняя малопривлекательная модель общественно-экономического развития, и унаследованные от прошлого фобии Запада.
Место России. Российская государственность на протяжении практически всей своей истории формировалась и крепла в условиях постоянной внешней угрозы, противодействие которой и составляло лейтмотив государственного строительства. Сегодня, пожалуй, впервые стране никто напрямую не угрожает. Привычный противник – Запад, во-первых, ослаблен, во-вторых, с ним уже нет столь глубоких противоречий. Китай делает все возможное, чтобы не создать у России чувства опасности, поскольку в Пекине понимают, что их соперничество с США почти неизбежно. Локальные очаги нестабильности, особенно к югу от российских границ, способны доставлять серьезные неприятности, но это конфликты совсем другого масштаба, чем те, к которым всегда готовилась Россия.
Спору нет, в условиях общего нарастания неопределенности в мировых делах стране необходимы солидные вооруженные силы. Однако пока не вполне ясно, до какой степени осуществимы заявленные планы перевооружения и стоят ли за ними какие-то конкретные долгосрочные расчеты.
Налицо относительная примитивизация экономики. Пока работают факторы, компенсирующие этот недостаток: мировой спрос на сырье и продовольствие способствует сохранению совокупной мощи страны, тем более что она доказала способность удерживать территории и сырьевые ресурсы под суверенным контролем. В хаотичном мире национальных игроков, играющих по неясным правилам, Россия, весьма искусная в традиционалистской, временами тяжеловесной, дипломатии, чувствует себя комфортно. К тому же привычные конкуренты – Соединенные Штаты и Европа – сами запутались в происходящем и совершают грубые промахи, Китай же предпочитает уклончивую позицию, несмотря на очевидное усиление. Однако эта ситуация не будет продолжаться всегда. И в США, и в Европе, и в КНР заметны признаки того, что начинается переоценка подходов к мировой ситуации и выработка новых моделей поведения.
«Мягкая сила» России невелика. Значительный культурный потенциал используется недостаточно. Качество и количество человеческого капитала ухудшаются. Несмотря на риторику о модернизации и инновациях, выбор правящей элиты пока предполагает восстановление роли мощного сырьевого и военно-политического игрока, а не лидера новой экономики или законодателя мод в области идей и культуры.
