Это обстоятельство рождало чувство тревоги в душах спецназовцев.

Они переглянулись, потом Уланов проговорил:

– Что-то, парни, здесь не так.

Тут же сбоку по правому склону хлестнул из снайперской винтовки «СВДС» Гена Лазарев. Следом прозвучал хлопок в кустах у подножия. Оттуда в небо пошла граната, выпущенная из РПГ, и взорвалась над дорогой. Затем из тех же кустов вывалился человек в натовском камуфляже.

Спецназовцам все стало ясно. Вот она, засада.

Обычно они устраиваются там, где противник их не ждет. На этот раз боевики пошли от обратного. Они обустроили позиции в самом удобном месте для атаки.

Спецназ, натренированный на такой случай, в момент слетел с брони и укрылся за ближайшими камнями. Проинструктированный наводчик сначала развернул пушку влево, дал очередь, потом выпустил с десяток снарядов в правый склон. Все это одновременно с массированным огнем, открытым боевиками.

Уланов приказал экипажу бронетранспортера покинуть его. Очевидно, что он станет целью выстрела РПГ или попадет под одноразовую «Муху». Так оно и произошло, но солдаты успели выпрыгнуть из люков и расположиться в канаве.

Предупреждать начальника колонны или командира взвода охранения не имело смысла. Они и так все поняли.

Надо отдать должное прапорщику Хорошину. Он подвел тыловую БМП к головной, и они вместе ударили по склонам. Этот парень допустил одну-единственную ошибку. Ему следовало бы занять оборону за БМП, но он решил вывести пехоту вперед, где было больше пространства и… попал под пулю снайпера. Пуля разбила череп прапорщика, и он рухнул перед носом головной БМП. Солдаты ненадолго растерялись, затем заняли оборонительные позиции.

Спецназ разделился на две подгруппы. Трое во главе с Улановым открыли огонь по левому склону, остальные с Черновым били по правому.

Бронетранспортер сгорел быстро. Техника вообще полыхает недолго, будь то грузовой автомобиль или танк.

Обстрел боевиков прекратился так же неожиданно и одновременно, как и начался. Пушки БМП и солдаты еще минуту продолжали пальбу. Потом Уланов отдал приказ прекратить огонь. Замысел противника неясен, возможности неизвестны, места рассредоточения выявлены частично, а боекомплект не резиновый. Закончатся все патроны и снаряды, и останется только либо рукопашка, либо подрыв самого себя гранатой. Она всегда была под рукой у каждого бойца, дабы не попасть в плен.

Наступила тишина. Дым от сгоревшего бронетранспортера затянул ущелье. Ни черта не видно. Ни своих, ни чужих. Но это касалось и боевиков. Если спецназ и пехота их не различали, то и они не могли прицелиться. У них тоже с боеприпасами не густо. Поэтому духи и прекратили огонь. Они не хотели извести весь свой боекомплект.

Уланов решил спуститься дальше по участку, за границу дымовой завесы. Для чего, он и сам толком не знал. Но майор встал, в открытую, даже не пригибаясь, прошел метров двести, выбрался на чистый воздух. Здесь, как и в начале, расщелина имела довольно широкое дно и пологие склоны, почему-то совершенно лишенные растительности. Это удивило Романа.

Он хотел связаться с заместителем, но станция вдруг взбунтовалась, издала какую-то странную мелодию. Майор с недоумением посмотрел на нее, положил в чехол, поправил автомат, сменил магазин.

Примерно метрах в десяти от него лежал большой валун, наверняка принесенный сюда водой. Во время дождей такие вот участки превращались в бурные реки.

Уланов дошел до валуна, услышал чье-то покашливание, прыгнул к камню и огляделся. Ветер уже снес дымовую завесу к верхней части серпантина, но ни БМП, ни машин за ними, ни даже сгоревшего бронетранспортера майор не увидел.

Вскоре кто-то кашлянул с обратной стороны валуна. Уланов медленно начал обходить его.

Боевик появился неожиданно, как и всегда. Но только странный какой-то, в цивильном костюме, при галстуке. В руке пистолет.

Он увидел майора, усмехнулся, сунул ствол в кобуру под пиджак, достал нож и заявил:

– Ну что, Улан, вот мы и встретились.

– Откуда ты знаешь меня? – спросил майор.

– А ты разве не помнишь?

– Что я должен помнить?

– Ташкент, прошлый год, ресторан, водочка под хорошую закуску, девочки. Мы потом к ним на хату поехали.

– Да кто ты, мать твою? – вскрикнул Уланов.

– Как кто? Я твоя смерть. Не смотри, что в мужском обличье. Я бываю разной. Хотела еще тогда в Ташкенте тебя забрать, но мне помешали эти самые барышни. Уж слишком активно ты кувыркался с одной из них. Решила подождать. Вот и дождалась.

В голове Уланова царил сплошной бардак. Он помнил Ташкент, ресторан, расположенный недалеко от бывшего штаба Туркестанского военного округа, где всегда было много женщин. Но это вот существо Роман видел впервые.

– Ты не помнишь главного, – проговорило оно и спросило: – Ты молитвы какие-нибудь знаешь?

– Знаю!

– Ну и молись.

Уланов сдвинул переводчик огня и нажал на спусковой крючок. Однако пули отчего-то отлетели всего на метр.

Перед Романом уже стояло не потустороннее существо в костюме и при галстуке. Это был самый натуральный боевик с пистолетом в руке. Он поднял его. Грянул выстрел. Резкая боль ударила в голову майора, в глазах его вспыхнул яркий огонь. Он почувствовал, что падает на землю.

Людмила не смогла удержать Уланова, соскользнувшего с постели, бросилась к нему. Он лежал на полу, обхватив голову руками.

– Господи, Рома, да что это с тобой?

– Уйди, сука, прибью, – выкрикнул майор так громко, что это наверняка слышали соседи.

– Спокойно, Рома. – Она похлопала его по щекам.

Он очнулся.

– Люда? А где этот… эта смерть и дух?

– Боже мой, милый! Опять сон.

– Сон?

Уланов огляделся. Он находился в спальне своей квартиры. Рядом любимая женщина, а он опять весь в поту.

– Сон. Да, так можно с ума сойти, – проговорил отставной майор, сел, прижался спиной к кровати.

Людмила присела рядом с ним и сказала:

– С этим надо что-то делать, Рома.

– Ты знаешь, что именно?

– Знаю. Лечиться.

– Где?

– Я найду специалиста.

– Ну да, конечно. Я в ванную.

Роман принял душ. На этот раз он стоял под горячими и холодными струями куда дольше, затем прошел на кухню, выбил из пачки сигарету, прикурил. Голова у него побаливала, не сказать, чтобы сильно, как-то притупленно, тягуче.

Подошла Людмила, достала из холодильника бутылку водки, открыла ее, вынула из шкафа фужер, наполнила его и сказала:

– Выпей. Вдруг это хотя бы на сегодня поможет.

– А ты уверена, что не будет хуже? Думаю, тебе лучше уйти, или закрыться в зале. А то наделаю беды, будучи не в себе.

– Ты выпей, дальше видно будет.

– Ты же стоматолог, а не психиатр и не терапевт.

– Ну тогда «Скорую» вызываем? Только что скажем врачу? Ты сейчас нормальный, а бригада вряд ли будет ждать твоей очередной ночной схватки с боевиками.

Майор кивнул и сказал:

– Это точно. Еще и за ложный вызов платить придется. Ну давай водку.

Он выпил и даже не почувствовал ни крепости, ни запаха, ни вкуса.

Людмила взялась за приготовление бутерброда, но Уланов заявил:

– Не надо, у меня же есть курятина. – Он показал на дымящую сигарету.

Водка подействовала. Сначала она прошла приятным теплом по телу, затем растеклась легким опьянением по мозгу. Роману стало гораздо легче.

– А что тебе снится, Рома? – спросила Людмила.

Уланов затушил окурок в пепельнице и пересказал ей свой сон. Упомянул он и о том, как погиб начальник колонны капитан Обозин. Пуля ударила в борт бронетранспортера и рикошетом угодила ему прямо в глаз.

– Вот так он и заменился, словно предчувствовал свою смерть, вел себя беспокойно, – проговорил Роман. – Потом мы ушли с открытого участка, добрались до блокпоста, доложили оттуда о том, что с нами произошло. Дальше неинтересно. Сон возвращает меня именно в этот бой, хотя были другие, куда более сложные и кровавые. Почему так? Не знаю.