— Мне не нужны выдуманные звери, чтобы думать, — фыркнула Гермиона, отвернувшись к окну.

Весь оставшийся путь до замка они проделали в полной тишине. Луна читала журнал, перевернув его вверх ногами и ничуть не беспокоясь о том, что в темноте она не может разобрать ни строчки. Гарри и Гермиона задремали, прислонившись друг к другу, а Элин рассматривала их новую знакомую, думая о том, что та может рассказать много полезного... если, конечно, они смогут ее правильно понять.

— Просыпайтесь, голубки, — нарушила молчание Элин, когда кареты подкатили к парадному входу.

Гермиона открыла глаза, зевнула и тут же дернулась, осознав, что ее голова лежит на плече Гарри. Выскочив из кареты, она побежала к дверям, надеясь, что в темноте никто не заметит, как покраснело ее лицо. Гарри, чувствовавший примерно то же самое, поспешно направился следом.

— Пойдем! — Элин взяла Луну за руку и подвела ее к встречавшей школьников профессору Спраут. — Здравствуйте, профессор, это Луна. Она немножко растерялась на платформе и приехала вместе с нами.

— О, ничего страшного, — улыбнулась ей декан Пуффендуя. — Пойдем, девочка, я отведу тебя к остальным первокурсникам.

Элин проводила ее взглядом и вслед за толпой школьников направилась в Большой зал.

[4] Исходя из текста первой книги, первокурсников, отправлявшихся на летние каникулы, отвозили до станции в лодках, а не в каретах. Про рождественские каникулы в каноне ничего не сказано, но учитывая, что озеро в это время стояло замерзшее, можно предположить, что их все же везли вместе со всеми.

Пока Гарри шепотом рассказывал Гермионе об их приключениях, Элин с интересом следила за шеренгой испуганных первокурсников, следующих за профессором Флитвиком к распределяющей шляпе. Неужели она год назад сама выглядела точно так же? Она попыталась вспомнить, о чем думала перед распределением, но не смогла этого сделать. Слишком уж много событий произошло с тех пор.

Элин встретилась взглядом с Луной и ободряюще улыбнулась ей. Эта странная девочка, похоже, была единственной первокурсницей, кто не показывал совершенно никакого волнения.

— Тот, чье имя я назову, должен будет сесть на табурет и надеть шляпу на голову, — объявил профессор Флитвик, для лучшего обзора влезший на стул. — Итак, Брэдли, Омар!

— КОГТЕВРАН! — вынесла вердикт шляпа после недолгих раздумий.

— Криви, Колин!

Оказавшись на голове очень маленького мальчика с мышиного цвета волосами, шляпа задумалась на целых три минуты.

— ГРИФФИНДОР! — выкрикнула, наконец, она.

Соскочив с табурета, Колин почему-то подбежал не к гриффиндорскому, а к пуффендуйскому столу и, привстав на цыпочки, принялся там кого-то выискивать.

— Гарри, Гарри, я Колин! — закричал он, найдя, наконец, того, кого искал. — Я хотел на Пуффендуй, но шляпа сказала, что я прирожденный гриффиндорец!

— Э-э-э... Отлично, Колин, — удивленно произнес Гарри. — Гриффиндор — хороший факультет.

«Вот еще проблема на мою голову, — подумал он, глядя вслед убегающему мальчику. — Слава богу, что мы на разных факультетах, а то бы он мне жизни не дал».

— Не отвлекайся, — одернула его Гермиона, — рассказывай дальше. Ты думаешь, что все эти неполадки с машинами и то, что вы не смогли пройти через барьер, как-то связаны?

— Наверняка, — кивнул Гарри. — Я не верю в такие совпадения. Кто-то очень не хотел, чтобы я попал в Хогвартс в этом году.

— И я даже знаю, кто именно, — шепнула Элин.

— Добби? — догадался Гарри.

— Или его хозяева, — кивнула она. — Мы же не знаем, говорил ли он правду или нет, и по своей ли воле он действовал или по приказу.

— Кто такой Добби? — требовательно спросила Гермиона.

Гарри принялся рассказывать ей про визит домовика, умолчав, впрочем, о его манере себя наказывать. Он небезосновательно подозревал, что если подруга узнает о бедственном положении этих существ, то тут же кинется их освобождать. И горе тому эльфу, который не захочет ее помощи!

— Лавгуд, Луна, — произнес между тем профессор Флитвик.

Луна взяла в руки шляпу, некоторое время ее разглядывала, а потом натянула на голову задом наперед. Тулья шляпы шевельнулась и складки на ней, как показалось Элин, приняли весьма озадаченное выражение.

«Да уж, — весело подумала она, — заглянуть в эту головку — то еще развлечение. Не удивлюсь, если после распределения шляпа решит немного полетать по залу, чтобы проветрить мозги или что там у нее есть».

— Никаких таких шмыгов у меня нет и не было! — сказала вдруг шляпа. — За кого ты меня принимаешь? Я, между прочим, приличный головной убор, а не какой-то там ночной колпак!

Зал удивленно загудел. До этого никто не слышал, чтобы шляпа разговаривала с учениками вслух.

— Что? А я говорю, мне лучше знать... — продолжала она. — Меня сам Годрик Гриффиндор носил... Мало ли, что они там говорят... Ой, ну ладно, ладно, уговорила. Раз уж твои шептугли так настаивают, то ПУФФЕНДУЙ!

Луна аккуратно сняла шляпу, положила ее на табурет и поклонилась Флитвику.

— Извините, профессор, — сказала она, — но мне лучше туда. Правда-правда.

Флитвик благожелательно кивнул девочке, и та танцующей походкой направилась к пуффендуйскому столу.

Последней в списке была Джинни Уизли, и Элин, уже понявшая, как это работает, ничуть не удивилась, что на ее голове шляпа провела, пожалуй, больше всего времени.

— Чего она думает? — удивилась Гермиона. — Шляпа ведь наверняка знает, что делать с еще одной Уизли.

— Она определяет, насколько желания человека совпадают с его характером, — пояснила Элин. — Тех, кто с самого начала хочет на подходящий факультет, она отправляет туда сразу, как Малфоя на Слизерин. А этот паренек, Криви, по характеру гриффиндорец, но хотел к нам на Пуффендуй, поэтому шляпа и потратила на него столько времени.

— Думаешь, у Джинни неподходящий характер для Гриффиндора? — удивился Гарри. — Вообще-то там, в магазине, она очень смело вступилась за меня перед Малфоем.

— Думаю, наоборот, — хихикнула Элин. — Она-то гриффиндорка, но хочет пойти к нам на Пуффендуй. Чтобы быть поближе к тебе.

— Ко мне? — ахнул Гарри. — Но почему...

Он осекся и его лицо приобрело пунцовый оттенок.

— Дошло, наконец? — Элин уже с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

— ПУФФЕНДУЙ! — выкрикнула в этот момент шляпа, и Гарри понял, что влип посерьезнее, чем в прошлом году.

Дождавшись, пока Джинни займет свое место, Дамблдор встал и поднял руку, собираясь объявить о начале пира, но в этот момент дверь позади преподавательского стола распахнулась и в нее вошла профессор Макгонагалл.

— Он в моем кабинете, директор, — сказала она. — Врезался в дракучую иву и получил пару синяков. Я его вытащила, но, к сожалению, машина успела удрать в Запретный лес.

— А, отлично, — ответил директор, — я сейчас подойду, только скажу несколько слов. Шлепок! Спагетти! Мышь! Приятного аппетита.

На столах появилась еда, и Дамблдор с Макгонагалл покинули Большой зал.

«Проклятые стукачи! — думал Рон, поглощая оставленные профессором Макгонагалл бутерброды. — Небось, пожалели, что не прокатились на летающей машине, вот и сдали меня директору».

Он покосился на лежащую на столе газету, на первой странице которой аршинными буквами было написано: «Летающий автомобиль озадачивает маглов».

«Если бы Макгонагалл меня не спалила, никто бы и не узнал, что это я, — подумал он. — Пробрался бы в зал, когда распределение кончилось, меня бы и не заметили. Мало ли у кого может быть летающая машина... Мама поругала бы, и все».

Дверь отворилась, пропустив в кабинет директора и декана. Рон поспешно вскочил, проглатывая недожеванный кусок и пытаясь незаметно вытереть жирные пальцы о мантию.

— Итак, мистер Уизли, — произнес Дамблдор, — могу я узнать, что заставило вас грубейшим образом нарушить Статут о секретности?