— И после этого его назвали предателем? — удивилась Гермиона. — По-моему, Септимус Уизли, наоборот, поступил очень честно. Да и, в конце концов, кому какое дело, что у него в предках обнаружились маглы? Ну стало чистокровных семей не двадцать восемь, а двадцать семь, и что?
— О, ты не понимаешь, — покачала головой Дафна. — В XVII веке еще не было такого отношения к маглорожденным, их называли «избранными магией» и, в общем-то, соглашались терпеть, если они знали свое место. Так что жену богатого и влиятельного Отума приняли в высшем обществе, а ее дочери легко нашли мужей среди младших сыновей из знатных родов. Те, кому не светило наследство, ради родства с Отумом быстро соглашались закрыть глаза на не совсем чистое происхождение тещи. А так как Уизли всегда славились плодовитостью, то через несколько десятков лет у Отума уже было множество внучек, правнучек и праправнучек, про происхождение которых постепенно начинали забывать... Смекаешь?
— Ты хочешь сказать, — осенило Гермиону, — что через несколько поколений...
— Именно! — воскликнула Дафна. — Из двадцати восьми «истинно чистокровных семейств» двадцать семь оказались напрямую связаны с Уизли! Представляешь, какой поднялся скандал? Разумеется, Констанцию Бонасье объявили несуществующей, а самого Септимуса — сумасшедшим. Его даже высмеивали со сцены... Была такая пьеса, «Горе Отума», довольно популярная... От остальных Уизли потребовали отречься от Септимуса, а когда они отказались, всех их скопом окрестили предателями крови. Якобы они предали свою кровь, выдумав себе в предки маглорожденную. Но сколько бы их ни ругали, а каждый ныне живущий чистокровный британский волшебник в глубине души знает, что на самом деле он — потомок дочери парижского галантерейщика.
Гермиона прикрыла рот, стараясь не заржать в голос.
— А тебя это не волнует? — спросила она, справившись со смехом. — Извини, если этот вопрос кажется тебе бестактным...
— Да нет, все в порядке, — ответила Дафна. — Это мой папа все беспокоится о чистоте крови. Хотя когда его зазывали к себе пожиратели смерти, он ответил отказом. А вот мама мне очень давно рассказала продолжение истории Септимуса.
— О, так было еще продолжение, — заинтересовалась Гермиона.
— Да, но оно уже совсем не веселое, — печально произнесла Дафна. — Абраксас Малфой в то время был женат на сестре Септимуса, и когда та отказалась отрекаться от брата, потребовал развода. Это произошло в 1937 году, и в следующие десять лет все невесты магической Британии буквально сходили с ума. Абраксас был богат, знаменит, относительно молод и хорош собой... Так что можешь себе представить, какой стон разочарования пронесся по стране, когда в 1947 году Малфой объявил о помолвке с Элизабет Дулиттл.
— Никогда раньше не слышала эту фамилию, — заметила Гермиона.
— Она была не из Англии, — кивнула Дафна. — Ее родители жили в США и отправили дочь в Хогвартс уже после войны. Элизабет сразу стала лучшей ученицей и самой желанной девушкой в школе. Умная, красивая, к тому же настоящая леди, даром, что американка... Говорят, даже Сам-Знаешь-Кто предлагал ей руку и сердце, но она его отвергла, отчего он и стал таким злым. Враки, конечно, но я видела ее портрет... Знаешь, будь я парнем, я бы сама в нее влюбилась.
В общем, неудивительно, что самый завидный жених в Британии выбрал себе самую завидную невесту. Ей едва исполнилось восемнадцать, ему — сорок, он был богат, она бедна, но ни у кого не поворачивался язык назвать их брак мезальянсом. Даже самые злые языки признавали, что Элизабет Дулиттл — идеальная жена для главы древнейшего и благороднейшего рода.
Эта семейная идиллия продолжалась пятнадцать лет, пока Септимус Уизли, про которого все стали уже забывать, не напомнил о себе. Абраксас Малфой в свое время возглавлял кампанию против него, именно по его настоянию Септимуса выгнали со службы в министерстве, а чуть позже он разными махинациями разорил несколько коммерческих предприятий Уизли. В общем, Септимус потихоньку проживал доставшееся по наследству состояние, писал какие-то статейки в «Пророке»... и кропотливо, по миллиметру готовил план мести.
— Я попробую догадаться, — сказала Гермиона. — Элизабет Дулиттл была маглорожденной?
— Верно, — кивнула Дафна, — но дело было не только в этом. Чистокровная, но бедная семья Дулиттлов просто «сдала в аренду» свою фамилию, на самом же деле Элизабет была дочерью магловских преступников Конни и Карло Рицци, с которыми Малфой вел дела. Она знала «дядю Абраксаса» с самого детства и в момент перехода в Хогвартс уже была тайно с ним помолвлена. Вообще, помолвка в четырнадцать лет дело обычное, но при такой разнице в возрасте... В общем, Септимус подавал эту историю так, словно Абраксас Малфой был старым извращенцем, соблазнившим невинную девочку еще до ее вступления в возраст.
Но и это еще не все. Рицци были известной мафиозной семьей, и, как очень скоро выяснилось, львиную долю своего состояния Абраксас заработал, помогая им в их темных делишках. Снабжал охранными амулетами, разоблачал шпионов, помогал найти тех, кого они искали... Это было очень серьезным нарушением Статута и до сих пор никто не знает, как Малфою удалось выкрутиться. Но свой бизнес ему пришлось свернуть, и через полгода конкуренты сожгли супругов Рицци прямо в их доме — те слишком привыкли к магической защите и не смогли справиться без нее.
А еще через месяц Элизабет умерла при таинственных обстоятельствах, люди шептались, что она отравилась. После ее смерти Малфой вызвал Уизли на дуэль и убил так, как убивали обидчиков пятьсот лет назад: сначала снес все щиты, а потом наслал неснимаемое проклятие гниющих внутренностей, от которого Септимус несколько дней умирал в страшных мучениях.
— И Малфою за это ничего не было? — поразилась Гермиона.
— Его судили, — пожала плечами Дафна, — но он добился, чтобы дело слушалось полным составом Визенгамота, а тогда в нем еще было много старых лордов, помнивших времена, когда дуэли были разрешены законом. Его оправдали с преимуществом в два голоса. Вроде бы обвинитель хотел подавать апелляцию, но уже шла война и про эту историю забыли. Ссориться с Малфоями никто не хочет, а все, что писал Септимус, официально так и считается бредом сумасшедшего, поэтому бабушка Драко во всех справочниках упоминается как истинная чистокровная волшебница. Хотя папа как-то рассказывал, что Люциусу в свое время пришлось несладко и он изо всех сил старался доказать свое право называться чистокровным. Даже с пожирателями смерти связался, чтобы не быть обвиненным в сочувствии к маглам и сквибам. В общем-то, ему это удалось, даже Блэки в конце концов согласились выдать за него Нарциссу. Хотя там тоже, по-моему, не все так просто было...
Вот такая грустная история. Когда мне мама в первый раз ее рассказала, я спросила, почему же за столько лет никто не заметил, что Элизабет — не чистокровная? Я тогда еще совсем маленькая была, верила во всякие глупости... А мама показала мне ее портрет и сказала, что если девушка ведет себя, как настоящая леди и умеет колдовать, как настоящая ведьма, то никакой разницы нет.
— Спасибо, что рассказала, — Гермиона посмотрела на часы и в ужасе вскочила с места. — Ой, я же совсем забыла! Гарри обидится, если я не приду на игру.
— Погоди, я пойду с тобой, — произнесла Дафна, складывая свои записки в расшитую бисером сумочку. — Все равно ничего нового я уже не узнаю... Ну и ладно, придется повоевать с Панси за ее Дракусика.
— А он сам-то согласен, чтобы за него воевали? — спросила Геримона.
— Да кто его спрашивает? — удивилась Дафна. — Парни думают, что от них что-то зависит, но мы-то знаем...
Хихикая, девочки вышли из библиотеки и направились к выходу из замка.
— Фу, что тут за грязища, — недовольно произнесла Дафна, когда они шли по коридору третьего этажа. — Опять крыша протекает, что ли? Филч совсем обленился.
Она хотела завернуть за угол, но ойкнувшая Гермиона схватила ее за плечо.
— Погоди, — произнесла она, встревоженно глядя на растекшуюся по коридору грязную лужу. — Возле миссис Норрис была вода, и возле Колина тоже... Дафна, это, наверное, звучит смешно, но... У тебя нет с собой зеркальца?
