В первую секунду показалось, что ее содержимое сгорело и обуглилось. Но когда Байер встал против окна, чтобы на колбу падали прямые лучи света, то он понял, что колба полна осадка, темно-синего, почти черного.
Ошибиться было трудно, слишком часто Байер видел синие с медным отливом на изломах кристаллы индиго.
- Франц, что здесь произошло? - спросил он внезапно охрипшим голосом.
На мгновение Франц замялся, но, сообразив, что правду все равно скрыть не удастся, махнул рукой и сказал:
- Знаете, господин профессор, я тут вовсе не виноват. Все делал, как вы велели, а потом смотрю - он лопнул. Но я зывменил...
- Что заменили?
- Термометр. Поставил новый. Как вы и велели. Господин профессор, я же его не бил, неужто платить за такую дорогую штуку мне прийдется из своего кармана?
- Конечно! Но что случилось за это время? Перегрев?
- Не должно бы. Жар был не сильный, как вы и велели. И два других термометра целы...
Байер почти сразу понял, что явилось причиной феномена, но опасаясь поверить удаче, еще долго задавал придирчивые вопросы, пока не успокоился окончательно.
- Ладно, - сказал он, вставая, - эти, - он указал на колбы с желтой жидкостью, - обработать обычным порядком, а это осторожно упарить, остаток собрать и принести мне. Кроме того, Франц, подготовьте еще три синтеза: аппараты и вещества, все как обычно. Но реакцию не начинайте, а позовите меня.
Байер прошел в кабинет, прикрыл дверь. Сердце учащенно стучало, его словно сдавил обруч. Он и не думал, что в сорок пять лет у него может схватить сердце. Но сегодня это можно понять. Там, за дверью, в соседней комнате, в круглой колбе термостойкого стекла синеет индиго. Первое индиго, полученное химическим путем.
Байеру вдруг стало страшно. А что если Франц разобьет сосуд или прольет раствор, индиго пропадет и получить его больше не удастся?
- Чушь! - громко произнес он и сел в кресло. - Если результат не повторяется, это не результат!
Некоторое время Байер сидел, глядя прямо перед собой в стену. Когда-то, прийдя сюда впервые, он написал на этой стене слова великого Либиха: "Мы верим, что завтра или послезавтра кто-нибудь отроет способ изготовления из каменноугольной смолы великолепной краски краппа, или благодетельного хинина, или морфия". Скоро двенадцать лет, как найден ализарин, крапп больше не нужен, марены никто не сажает. А сегодня у него в руках индиго. Какая удивительная, редкая случайность! Ведь термометр мог и не разбиться, и ртуть, ставшая катализатором, не попала бы в колбу. И все-таки, это была необходимая случайность. Всю жизнь, от того первого аптекарского порошка, он шел к этому дню. Даже его письма друзьям больше напоминали химические трактаты, а не дружеские послания; формул там было больше, чем обычных слов.
Так, лет двадцать назад он писал своему другу Жану Стасу, что собирается жениться, то почему-то главным в письме оказалось не описание достоинств милой Барбары, а сообщение о том, что ему удалось найти новый способ промышленного получения гидантоина. А на Барбаре он так и не женился - испугался, что семейная жизнь помешает работе. Как напоминание о той поре осталось название целого класса органических соединений, открытых им и названных в честь бывшей невесты барбитуратами. Наверное, тогда он был неправ. Это работа всегда мешала и мешает личной жизни. Сейчас он женат и имеет троих детей. Но видит он их куда реже, чем учеников, и думает о них меньше, чем об индиго...
Но почему так копается Франц?
Байер не выдержал и вернулся в зал. Колбы были уже сняты, а в гнезда над погашенными горелками вставлены новые. Франц на аптекарских весах отвешивал глюкозу.
- Вы понимаете, что не в ваших интересах рассказывать всем, что произошло сегодня ночью? - сказал ему Байер.
- Слушаю, господин профессор, - не оборачиваясь ответил Франц.
Начинали собираться сотрудники, в комнату вошел второй служитель.
- Людвиг, - позвал его Байер, - возьмите эти растворы и обработайте. Только когда будете перекресталлизовывать, сохраните маточники. Мне бы хотелось посмотреть, какие там примеси. И еще. Перейдите с этим в общий зал или в комнату к кому-нибудь из ассистентов. Скажите, что я прошу.
Людвиг вышел, а Байер, повернувшись к Францу, внушительно произнес:
- Прийдется вам поработать не только ночью, но и днем, - и, не дожидаясь ответа, ушел в кабинет.
Разумеется, он заперся не из страха, что у него украдут открытие. Но было бы слишком обидно, если бы молодежь раструбила о получении индиго по всему университету, а открытия бы не получилось. Впрочем, разберемся спокойнее. Он ведь с самого начала чувствовал, что глюкоза подходящее вещество для данной реакции, мягкий избирательно действующий восстановитель. Чтобы добиться успеха, не хватало только катализатора случайной капли ртути. Если бы даже термометр остался цел, то через год или два он все равно получил бы, что хотел. Так что эта случайность всего лишь награда за терпение и добросовестность.
Боже, но почему Франц так медлит? Сам он давно бы все сделал.
- Франц, вы скоро?
- Уже все.
Действительно, кажется все готово, Франц собирается зажечь горелки.
- Подождите, - Байер вдруг забыл, что хотел делать. Но вот он заметил на столе железные щипцы, взял их, достал из ящика новый термометр, ухватил его щипцами, сжал. Зазубренные губки щипцов скользнули по серебристому шарику, не оставив следа. Байер нетерпеливо ударил по термометру. Мельчайшие брызги ртути разбежались по столу.
- Франц! - крикнул Байер. - Да помогите же мне! Надо собрать ртуть. Да нет, не туда - в колбу! Да, да, прямо в реакционную массу!
- А осколки? - робко спросил Франц.
Глупый вопрос отрезвил Байера. В самом деле, зачем он разбил дорогой прибор? Рядом в шкафу стоит банка с чистой, промытой и высушенной ртутью.
- И осколки тоже, - устало сказал Байер.
В две другие колбы они долили ртути из банки.
Голубые венчики газа замерцали под асбестовыми сетками. Байер вытер ладонью пот со лба. Ему очень хотелось остаться и посмотреть, как пойдет реакция, однако он должен был идти на лекцию. Как бы ни были важны эксперименты, его ждут тридцать человек студентов. Ничего, сам он повторит опыт потом и еще не раз.
