– Спокойно, – Артём отодвинул Егора плечом. – Давай я войду первым.

Он подумал, что не стоило ехать сюда. Но ему с этим парнем, Егором Вереском, предстояло провести где-то время до ночи. «Щучья Заводь» исключалась, у Дегтярева были причины не светиться там. Сегодня все кончится. И если что-то пойдет не так, завтра в мотель может заявиться полиция. Артём не хотел, чтобы Ольга поминала его недобрым словом. Поминала потому, что, возможно, он сегодня умрет.

Дегтярев вошел в комнату. Обычную, ничем не примечательную комнату в съемной квартире. Гитара Фрези лежала на стуле, на котором она любила сидеть, когда работала, и ее блокноты, листы нотной бумаги Егор тоже подобрал с пола и положил на стеклянный столик. Дверь на балкон была закрыта, штора задернута. В комнате было душно. Артём отдернул штору и открыл дверь. Вместе со свежим воздухом в тяжелую тишину, сгустившуюся до осязаемого состояния, ворвались звуки города.

– Мне жаль твою девушку, – сказал Артём. – Очень.

Здесь все еще незримо присутствовал дух Фрези.

– Ты кого-нибудь любил? – спросил Егор. – Я имею в виду по-настоящему, потому что ты…

– Выгляжу, как парень на одну ночь. Я знаю.

– Нет. Я не то хотел сказать.

– Расслабься. Это не твоя проблема. А впрочем…

Дегтярев вытащил из внутреннего кармана куртки бумажник, достал из него фотографию и показал Егору.

На фотографии была красивая женщина с маленьким ребенком, мальчиком лет четырех.

– Это твоя жена? У тебя есть ребенок? – ничего подобного Егор не ожидал. И сердце вдруг сжалось: вдруг этой женщины или ребенка уже нет в живых? Вдруг это те, кого Дегтярев потерял?

– Это моя мама и я.

Во Фриде на фотографии казалось не осталось ничего от той дикой стервы, подруги бандита, укравшей ребенка. Только ее странная, чужая какая-то, красота настораживала, тревожила. Но ее скуластое лицо с точеным подбородком, большим чувственным ртом и черными – цыганскими что ли? – глазами светилось нежностью и любовью к ребенку, которого она обнимала. Кудрявый мальчик со смазливой мордашкой выглядел как типичный маменькин сынок.

Дегтярев бережно положил фотографию в бумажник.

– Твоя мама?.. А…

– Это все. Раз уж ты влез в это дерьмо, ты должен доверять мне.

– Я тебе доверяю.

Дегтярев усмехнулся.

– И что же с тобой делать таким доверчивым?

– Это ты к чему?

– Доверяешь парню, про которого ни черта не знаешь. А главное, не знаешь, есть ли у него что-то, чем он настолько дорожит, чтобы постараться не сдохнуть.

– Ты прав. Я не доверяю тебе. Вообще не понимаю, что ты такое. Но я хочу отомстить за Фрези и не знаю, как это сделать без тебя.

– Так лучше, – кивнул Артём. – Давай посмотрим, что там у тебя в холодильнике найдется на зуб кинуть. А потом надо поспать. Еще есть время.

Открыв холодильник, Егор увидел тот самый сыр и кусок шоколадного торта из дорогой кулинарии. В последний раз, вернувшись из «Заводи» и поставив скутеры на стоянку, они с Фрези зашли в супермаркет. Ночь работы в баре приносила неплохие чаевые, они могли позволить себе любые лакомства, на которые упадет глаз или, как говорила Фрези, встанет жальце. Она выбрала себе мягкий экзотический сыр с цветными вкраплениями тропических фруктов и тортик «Шоколадный мусс». Деликатесы лежали на полке холодильника нетронутые. У Егора навернулись на глаза слезы и затряслись губы. Но он справился с собой. Нельзя было сорваться, показать себя слабаком и психопатом, если он хотел участвовать в деле с Дегтяревым. Кстати, Артём ему так и не объяснил, что за дело, которым он собирается заниматься в предстоящую ночь, и какова в нем роль Егора. Но Егор ни о чем не спрашивал, он пока принимал такие правила.

Егор сбросил в пакет для мусора все, что лежало в холодильнике.

– Протухло уже все. Могу пожарить яичницу.

– Угу, – Артём разбирался с чем-то в своем смартфоне.

Ели молча.

«Эта скотина ни разу не шедевр обаяния и общительности», – думал Егор. Он не понимал, как Дегтяреву удалось увлечь Фрези. Тема музыки не вызывала у него доверия. Бабы на него ведутся, это факт. Люська сразу приняла боевую стойку и закрутила задом в ответ на его кобелиные заходы. Но Люська не в счет. Она озабоченная, и ей по определению должны нравиться такие, как Дегтярев. Но Фрези… Егор ни за что не хотел признать, что тогда полез в драку с Дегтяревым не только потому, что испугался за Фрези. Он ревновал, потому что всегда знал, что любит ее сильнее, чем она его. Иногда у нее бывал такой взгляд, словно она не видит его. Она смотрела так, словно всматривалась в бесконечную даль. За горизонт. И что-то там манило ее, как тот остров, к которому, прыгнув в борта корабля, по волнам побежала Фрези Грант.

– Может, ты объяснишь, что мы будем делать ночью? – спросил Егор.

– Нет. Это зависит от того, как все сложится, – ответил Артём. – Показывай, куда можно упасть.

Упасть можно было только на диван. Приводя комнату в порядок, Егор сложил его. Если теперь диван снова разложить, места хватило бы для двоих, даже если учесть, что эти двое парни и постарались бы лечь подальше друг от друга. Но никакая сила не заставила бы Егора лечь на их с Фрези ложе. Пусть Дегтярев – этот гребаный Хан Соло, лучший пилот Галактики, хрен собачий – уляжется на диван и осквернит его неприкосновенность. Тогда, может быть, порвется натянутая до предела нить, причиняющая боль. В доме было так много этих невидимых нитей, заканчивающихся острыми крюками, вонзившимися в сердце, мозг и область солнечного сплетения. После того как Дегтярев употребит диван по прямому назначению, то есть попросту выдрыхнется на нем, диван станет тем, чем он и является, – просто мебелью. Он перестанет быть особым пространством, крошечным кусочком мира, где было счастье. И не только наслаждение, экстаз секса, но и то особое ощущение нежности и уюта, которое дарило Егору надежду, что он никогда не будет одинок, пока ее голова лежит у него на плече и его руки обнимают ее. И вот теперь он одинок. И не знает, сможет ли справиться с этим.

Не было никаких рациональных причин отказать Дегтяреву в удобном ложе. Все-таки диван – это не кусок изысканного сыра, который вопреки заявлению Егора был еще вполне себе свеж.

Дегтярев установил будильник на наручных часах и растянулся на диване. Егор ушел на кухню. Он думал, что не сможет уснуть, но усталость последних дней заставила его положить руки на стол и опустить на них голову. Он заснул в такой же позе, в какой сэр Тристан, тоскующий по Изольде, заснул в своем замке на подоконнике выходящего на море окна. Но Тристан умер, увидев черные паруса. Тоска убила его. А Егор проснулся, услышав звук будильника Дегтярева.

– Может, заедем куда-нибудь перекусить?

– Нет. Работать лучше голодным.

– Тогда, может, ты, наконец, объяснишь, что вообще мы собираемся делать?

– Не сейчас.

Егор разозлился, но не стал настаивать, чтобы Дегтярев, наконец, посвятил его в свой план. Потому что тогда неизбежно пришлось бы заявить что-то вроде: «Если ты не объяснишь, в какое дерьмо мы лезем, я с тобой не пойду». Егор точно знал, какой будет ответ на его ультиматум.

Они вылезли из «ранглера» возле большой автостоянки. Дегтярев двинулся к входу, Егор пошел за ним. Дегтярев вдруг остановился и озадачено посмотрел на Егора.

– Что? – спросил Егор.

– Забыл спросить, ты машину водить умеешь?

– А сам как думаешь?

Дегтярев кивнул и пошел дальше. Машины у Егора никогда не было, права он получил в армии.

Вход на стоянку перекрывал шлагбаум, нужно было пройти мимо будки охранника. Смурной мужик, смотревший бандитский сериал по НТВ, интереса к ним не проявил. По-видимому, он знал Дегтярева. В одном из дальних рядов стояла потрепанная «тойота». Артём открыл дверь, она была не заперта. Он сел за руль, взял из бардачки ключи и завел двигатель. Убедившись, что все в порядке, он вылез из машины и бросил ключи Егору.

– Что это за машина? – спросил Егор.