Спустя примерно неделю или чуть больше раздался телефонный звонок. Я тогда был дома и сразу догадался, что это папа. Мама говорила немного, всё больше слушала, и мне непонятно было, что там у них происходит. Но потом мама усадила меня и сама всё рассказала:

– У него голос стал другой, Майкл. Он разговаривает, как раньше, как в молодости, когда мы только познакомились. Похоже, он подыскал нам место, где жить. Сказал, собирайте вещи и приезжайте. Фэрхэм, где-то недалеко от Саутгемптона. Он говорит, прямо на море. Твоего отца как подменили, я его прямо не узнаю.

Папу и правда как подменили. Он встречал нас на вокзале – взгляд сияющий, сам весёлый. Он забрал у нас часть чемоданов.

– Тут недалеко, – сказал он, ероша мне волосы. – Погоди, Мартышкин, скоро сам всё увидишь. Я всё устроил, всё продумал. Даже и не пытайтесь меня отговаривать, я не отступлюсь.

– От чего не отступишься? – не понял я.

– Сам увидишь, – повторил он.

Стелла Артуа бежала впереди нас; хвост её радостно торчал вверх. И мы все, как мне казалось, тоже были радостные, под стать её хвосту.

В конце концов пришлось нам сесть на автобус, потому что чемоданы, оказалось, очень уж тяжело тащить пешком. И когда мы сошли на остановке, прямо перед нами расстилалось море. Никаких домов, а просто гавань с яхтами.

– И что мы тут делаем? – осведомилась мама.

– Хочу вас кое с кем познакомить. С одной своей хорошей приятельницей. Её зовут Пегги Сью. Она ждёт не дождётся встречи с вами.

Мама озадаченно нахмурилась и покосилась на меня. Но я точно так же ничегошеньки не понимал. Кроме того, что папа определённо что-то задумал.

Мы тащили вдоль пристани свои чемоданы, а над нами кричали чайки, яхты постукивали мачтами, Стелла гавкала на всё что ни попадя. И вот наконец мы остановились у сходней, которые вели на блестящую тёмно-синюю яхту. Папа поставил чемоданы и обернулся к нам, сияя от уха до уха:

– Разрешите представить вам: «Пегги Сью». Наш новый дом. Ну как?

Мама приняла это на удивление хладнокровно. Не стала кричать на папу и ругаться. Наоборот, даже притихла. И пока мы на камбузе пили чай, а папа рассказывал нам подробности, мама молчала.

– Это ведь не блажь какая-нибудь, сами знаете. Я долго об этом думал, все годы, пока работал на фабрике. Ну, или ладно – я не столько думал, сколько мечтал. Забавно, правда же: не потеряй я работу, ни за что не рискнул бы воплотить мечту. Ни за какие коврижки. – Папа говорил, но догадывался, что маму этим не проймёшь. – Ну, или ладно. Вот что я придумал. Мы же все что больше всего любим? Ходить на яхте, да? И я решил, что правда же было бы замечательно, если бы мы все снялись с места и поплыли вокруг света, да? Полно людей так и делают. Кругосветка, вот как это называется. Я про такое читал в журналах.

То есть началось-то всё с мечты. А потом на́ тебе, понеслось: работы нет, найти её негде. И если на то пошло, почему не выбрать путешествие? Нам выплатили какое-никакое выходное пособие. Есть немного сбережений плюс деньги от продажи машины. Не золотые горы, но всё же кое-что. И что с этими деньгами делать? Можно было бы положить их на счёт в банке, как заведено. Но зачем? Они будут с этого счёта утекать по капле, а потом и вовсе иссякнут. И я подумал, может, стоит эти деньги потратить на что-то особенное. Что бывает раз в жизни. Например, на кругосветное плавание. Африка. Южная Америка. Австралия. Тихий океан. Мы увидим места, о которых и мечтать не смели.

Мы с мамой слушали всё это как громом поражённые.

– Да знаю я, знаю, что вы скажете, – продолжал папа. – Мы же только по водохранилищу ходили на прогулочной яхточке. Ваш папа, видно, совсем того, в уме повредился. И это же опасно. И в итоге мы окажемся без гроша в кармане. Но я-то обо всём этом подумал. Даже о бабушке, между прочим. Мы ведь не насовсем уедем, так? Мы вернёмся, а она тут как тут, нас дожидается. Со здоровьем-то у неё всё в порядке.

Средства у нас имеются. Я всё рассчитал. Полгода у нас уйдёт на учёбу. В плавании мы пробудем год, может, полтора, – в общем, пока деньги не кончатся. Мы с вами всё сделаем по уму, всё заранее прикинем. Мама получит капитанскую лицензию. Ой, а я разве не сказал? Не сказал, нет? Мама у нас будет капитаном. Я буду старпомом и матросом, ты, Майкл, – юнгой, а Стелла… ну, Стелле быть корабельным котом. – Папа чуть не захлёбывался от восторга. – И мы как следует подучимся. Сходим несколько раз через Ла-Манш, а может, даже и в Ирландию. Чтобы яхта стала как член семьи. В ней сорок два фута[1]. Это «боумен»[2], лучшая модель, лучший дизайн. Надёжнее не бывает. Всё схвачено. Полгода учимся – и махнём в кругосветку. Приключение всей жизни, а? Что скажете?

– Здо-ро-во! – выдохнул я. Потому что, ну правда же здорово.

– А я, значит, капитан? – спросила мама.

– Так точно, капитан, – рассмеялся папа и в шутку отдал ей честь.

– А что со школой? – не сдавалась мама.

– Я и об этом позаботился. Узнал в здешней школе что и как. Всё уже устроено. Возьмём с собой все учебники. Я его буду учить. И ты будешь его учить. Сам он тоже будет учиться. И помяни моё слово: два года в море ему больше дадут, чем вся учёба в его обезьяннике. Это уж я обещаю.

Мама отпила ещё чаю, а потом медленно кивнула.

– Ладно, – сказала она, и я заметил, что она улыбается. – Почему бы и нет? Давай тогда, вперёд. Покупай её. В смысле яхту.

– Я её уже купил, – ответил папа.

Конечно, то было чистое безумие. Папа с мамой это понимали, даже я это понимал. И когда я вспоминаю о принятом тогда решении, мне кажется, нас питала надежда, порождённая безнадёжностью.

Все нас отговаривали. Приехала бабушка и осталась ночевать на яхте. Сказала, что мы ведём себя глупо, опрометчиво и безответственно. Что её терзают предвестия и предчувствия. Айсберги, ураганы, пираты, киты, супертанкеры и волны-убийцы – она громоздила ужас на ужас в расчёте напугать меня и разубедить маму с папой. Со мной у неё всё получилось: я и правда испугался, хотя виду не подал. Бабушке было невдомёк, что все мы крепко-накрепко связаны общим помешательством. Мы собрались в кругосветку – и точка. Ничто в целом мире не могло нас остановить. Мы были как герои книжек. Мы отправлялись на поиски приключений.

И, надо сказать, всё шло приблизительно как папа и задумывал. Только вот учиться нам пришлось куда дольше. Вскоре мы усвоили, что сорокадвухфутовая яхта – это вам не прогулочная лодочка-переросток. Управляться с ней нужно совсем по-другому. Учил нас мореход из яхт-клуба – усатый дядька по имени Билл Паркер (мы его звали Билл-Прилипала, но не в глаза, разумеется). Он дважды огибал мыс Горн и дважды в одиночку пересекал Атлантику. А через Ла-Манш он ходил «чаще, чем ты ужинать садился, малец».

Если по-честному, никому из нас он не нравился. Тот ещё был надсмотрщик. Ко мне и Стелле он относился одинаково презрительно. Животных и детей он считал досадным неудобством, а на борту так и вовсе обузой. Так что я старался как можно меньше путаться у него под ногами, и Стелла тоже.

Но как бы то ни было, дело своё Билл-Прилипала знал. Когда он закончил учить нас и мама получила свою лицензию, мы чувствовали, что можем плыть на «Пегги Сью» на любой край света. Прилипала сумел внушить нам сдержанное почтение к морю, но в то же время вселил в нас уверенность, что мы справимся с его сюрпризами.

Да нет, если по правде, бывали моменты, когда я просто мертвел от ужаса. Мы с папой вместе мертвели, молча. Довольно сложно корчить из себя героя, когда над тобой нависает зелёная водяная стена футов в двадцать[3], – это я быстро понял. Мы проваливались в такие ямищи, что думали, уже никогда не вынырнем. Но мы каждый раз выныривали, и чем больше мы катались вверх-вниз по волнам, чем больше боялись, тем увереннее мы делались – и в себе увереннее, и в яхте.