М.Б. Свердлов отдает предпочтение понятию «племенное княжение» – общепринятому в современной историографии, отмечая при этом, что термин «племенное княжество» упреждает формирование княжества как определенной государственной структуры во главе с князем (16, с. 87). Князь племенного княжения, полагает он, вероятно, действовал еще в рамках традиций племенного строя в исполнении своих административных, судебных и, возможно, воеводских функций. Можно лишь предполагать, что его роль в какой-то из этих сфер возросла, о чем косвенно свидетельствует сватовство древлянского князя к вдове великого русского князя, которой вряд ли могли предложить в мужья малозначимое племенное должностное лицо. По мнению М.Б. Свердлова, племенные князья могли быть в числе «светлых и великих князей», которые фигурируют в договоре 911 г. Руси с Византией в качестве находящихся «под рукою» великого князя русского Олега. Такой их титул может свидетельствовать о высоком статусе глав племенных княжений как внутри этих княжений, так и в общерусском контексте (16, с. 89).
Древлянская знать, которая вместе с князем принимает политические решения и участвует в их исполнении, в Повести временных лет (далее – ПВЛ) названа «лучшими мужами» и «мужами нарочитыми». «Лучшими мужами» названа также знать словен, кривичей, чуди и вятичей, которых князь Владимир Святославич переселил в конце X в. в южнорусские города, ликвидируя тем самым племенную знать с целью окончательной интеграции племенных княжений в состав Русского государства. Понятия «нарочитые мужи» и «лучшие мужи» М.Б. Свердлов считает синонимами, которые соответствуют таким терминам, как optimates, maiores, honestiores в латиноязычной письменности. Оба понятия использовались в легендарном пласте известий ПВЛ для обозначения племенной знати, тогда как в качестве названия русской знати середины XI в. они уже не применялись (16, с. 90).
С точки зрения Н.Ф. Котляра, мысль о существовании в племенных княжениях социально обособленной потомственной знати с князем и его дружиной является ошибочной. Примечательно, пишет он, что в ПВЛ «племена» фигурируют безлично, как совокупность населения. Даже в прославляющем полян повествовании об уплате ими дани хазарам мечами, по-видимому, относящемся к эпохе племенных княжений, поляне выступают общей массой: их князь (или князья) не назван и не упомянуто о его существовании, что, возможно, свидетельствует об отсутствии единоличной власти. Известия летописцев о восточнославянском обществе персонифицируются со второй половины IX в., с момента появления Рюрика в Новгороде и захвата Аскольдом и Диром Киева. И в дальнейшем летописцы ведут повествование, всегда называя имена князей, активных действующих персонажей исторических процессов. Таким образом, племенные княжения, полагает исследователь, не были начальной формой восточнославянской государственности, но со временем стали ее фундаментом и непосредственными предшественниками первого настоящего государства, возникшего в Среднем Поднепровье в середине IX в., и даже сосуществовали с государством (7, с. 34–35).
Наиболее ранние сведения о Руси как политическом образовании содержатся в Бертинских анналах в связи с посольством византийского императора Феофила ко двору императора франков Людовика Благочестивого в 839 г. В составе посольства оказались люди, которые в сопроводительном письме Феофила были обозначены как представители народа rhōs. Однако проведенное Людовиком расследование установило, что они являются шведами (comperit eos gentis esse Sueonum). Способность Людовика и его советников распознать шведов (свеонов) современными историками не подвергается сомнению (см.: 16, с. 93; 21, с. 40).
Очевидно, что термин rūs / rhōs использовался для обозначения какой-то группы людей преимущественно скандинавского происхождения. Однако споры о том, кто такие эти rūs / rhōs и откуда они пришли, продолжаются уже более двухсот лет, занимая центральное место в дискуссии о роли норманнов в формировании государства Русь. Между тем неоспоримым фактом является то, что название «русь» принадлежит к западнофинскому этнонимическому ряду: корсь, чудь, сумь, весь и т.д. Финноязычные народы называют шведов ruotsi, rootsi (в восточнофинском варианте – roossi), что закономерно трансформируется в древнерусском языке в русь подобно тому, как самоназвание финнов – suomi – в сумь. В процессе славянской колонизации финноязычного севера, где славяне в финской среде столкнулись со скандинавами, они, очевидно, восприняли от местного населения и название норманнов – ruotsi > русь. Последние историко-этимологические исследования показывают, что эти названия (ruotsi, rootsi) восходят к др.-сканд. словам с основой на *roюs-, типа roюsmardr, roюskarl со значением «гребец, участник похода на гребных судах». Вероятно, так называли себя «росы» Бертинских анналов и участники походов на Византию (см.: 15, с. 189–192; 13, с. 51, 53; 12, с. 99; 5, с. 226; 21, с. 30).
Примечательно также, что система сборов в поход на Византию у росов аналогична сборам морского ополчения в средневековой Швеции – ледунгу. Ледунг собирался в области на побережье Швеции – Рослаген (Rōdslagen), с которой не раз (начиная с А. Щлёцера) связывали происхождение Руси. В действительности этот топоним содержит ту же основу *roюs-, что и слова, обозначающие гребцов-дружинников, давшие основу названия «русь», которое, таким образом, было походным, а не племенным названием. Из контекста источников ясно, что выражение «вся русь» означало не какое-то конкретное племя, а дружину в походе на гребных судах. Это название княжеских дружин распространилось в процессе консолидации Древнерусского государства на все население страны от Ладоги и Верхнего Поволжья до Среднего Поднепровья. Поэтому составителю ПВЛ оно было известно прежде всего как этноним, а поскольку поиски племени под таким названием в Скандинавии не увенчались успехом, это, как отмечает В.Я. Петрухин, дало возможность некоторым исследователям, во-первых, объявить все построение летописца о происхождении руси тенденциозным сочинительством, а во-вторых, «право» искать изначальную русь где угодно, в зависимости от того, насколько были созвучны отыскиваемые аналогии: на Рюгене у ругиев, у кельтов-рутенов, иранцев-роксоланов, даже у индоариев. Естественно, все эти поиски могли осуществляться лишь при решительном абстрагировании от контекста летописи (12, с. 100; 13, с. 52, 55).
Скандинавская этимология имени «русь» принята большинством лингвистов (см.: 13, с. 75). Очевидно, что среди руси, фигурирующей в Бертинских анналах, к 838 г. сформировался некий тип политической структуры, которую, по словам гостей императора Людовика, возглавлял chaganus («каган»). Титул «каган» в VIIIIX вв. носили правители Хазарии, но он, по-видимому, был настолько хорошо знаком шведскому konungr, что мог считаться приемлемым и для него самого. Наконец, франкский император Людовик II в своем письме византийскому императору Василию I в 871 г. указывает, что в империи франков «каганом» именуется глава авар, а не хазар или норманнов (nortmanni). В этом послании термин rūs не применен, но наиболее вероятно, что под «каганом норманнов» имеется в виду правитель Руси скандинавского происхождения (1, с. 54; 21, с. 40).
Впрочем, главный вопрос состоит в том, где располагалась резиденция этого правителя и так называемый «каганат русов». Две версии, сохраняющие актуальность в настоящее время, которые можно условно обозначить как «южная» и «северная», помещают «русский каганат», соответственно, в Среднем Поднепровье (с центром в Киеве) и в Приильменье (с центром в Ладоге или Новгородском (Рюриковом) городище) (см.: 19, с. 64).
Те, кто придерживаются южной гипотезы, приводят данные восточных, византийских и западноевропейских источников, которые, по их мнению, свидетельствуют о локализации «каганата русов / росов» в Среднем Поднепровье (17, с. 77; 16, с. 96–99; 1, с. 56–57; 7, с. 35; 8, с. 30). В «Баварском географе» – источнике IX в. – Русь (Ruzzi) названа рядом с хазарами (Cazari), что, по мнению А.А. Горского, указывает на юг Восточной Европы. Вероятнее всего, полагает он, связывать «Русский каганат» с предшественниками Олега в Среднем Поднепровье – упоминаемыми в ПВЛ варяжскими правителями Киева Аскольдом и Диром (др.-сканд. Hшskuldr и Diri) и теми, кто был там у власти до них и отправлял посольство в Византию в 839 г. Таким образом, «Русский каганат» сложился на территории, ранее контролируемой хазарами. Трудно сказать, когда и каким образом власть в этом образовании перешла к норманнам, а их предводитель принял титул кагана в качестве главы «государства», конкурирующего с собственно Хазарией. Но это должно было произойти, несомненно, ранее 871 г., когда правитель Руси в письме Людовика II был назван «каганом норманнов», и скорее всего до 860 г., когда «русь» совершила поход на Константинополь, полагает А.А. Горский (1, с. 56–57).
