— Мама!

Я счастлив, что это всё-таки она.

Комментарий к 12 - 22 декабря

Олег - https://pp.userapi.com/c840727/v840727001/596d9/SUZY1ih7nMk.jpg

========== 23 - 25 декабря ==========

Не люблю больницы. 23 декабря 2005 г.

То ли от сосулек, то ли ещё от чего, но я приболел. Вид у меня утром был очень дохлый. Глянул я на себя в зеркало (почему-то с самого детства я считал себя красивым, но это, наверное, у всех так): руки-ноги тоненькие, рёбра с ключицами торчат, только голубые глаза на бледном лице поблёскивают. И понял, что поликлиники не избежать, к восьми на приём, как и было назначено. Куда же делись мои мышцы? Сразу захотелось на акробатику, единственное место, где абсолютно никого не интересовали мои умственные способности. Пройтись колесом и на руках, весело дрыгая ногами, по диагонали, сделать сальто через козла и, если моя звезда улыбнётся мне, попрыгать на батуте! Но, как окажется, мои мечты так и останутся мечтами ещё, как минимум, на месяц.

Бедная бабушка, что ей пришлось выслушать от врача!

— Вы его что, голодом морили?!

— Он ничего есть не хотел.

В ответ испепеляющий взгляд врача.

— Меня от всего рвало.

Ласковый взгляд змеи и такая же улыбка мне.

— Мальчик, подожди бабушку за дверью.

Вновь испепеляющий взгляд на бабушку. В гнетущей тишине я медленно оделся и вышел. В коридоре очередь детей и их родителей, все смотрели на меня, стоял, потупив взор. А за дверью…

— Налицо нервное и физическое истощение, вы хотите, чтобы он оставшуюся жизнь провёл в психушке?!

Ответа бабушки не слышно, да никому её ответ и не нужен. Я протолкался к окну мимо изнывавших в ожидании детей и измученных ими родителей. Улица, куда-то ехали машины, шли люди, снег, серое холодное небо…

— Мальчик, тебя зовут.

И правда, у двери стояла бабушка, ища меня взглядом. Протолкался обратно. У неё был расстроенный вид.

— Зайди, с тобой хотят поговорить.

Зашёл один. Врач начала ласково и доверительно:

— Подойди, садись. Олег, скажи, тебя за что-нибудь наказывают?

— Бывает.

Врач, всё так же ласково:

— А как тебя наказывают?

Я с запозданием понял, к чему она клонит, и сделал как можно более глупое и в то же время задумчивое лицо.

— Ну, не дают на компьютере играть.

— И долго ты обычно за ним сидишь?

Почуял, что сейчас достанется мне.

— Да нет, не очень.

Врач подскочила и нависла надо мной.

— А ну прекратил мне врать! Тебя бьют?!

— Нет, что вы.

— А что с тобой делают?! Запирают?!

— Нет.

Она по-настоящему напугала меня; похоже, увидев это, успокоилась и села, чиркая что-то в медицинской карте.

— Ладно. Месяц никакой физкультуры, все зимние каникулы сидеть дома, читать книжки и отъедаться. Вот тебе освобождение, в школу пойдёшь после каникул, но перед этим придёшь ко мне, и если ты не будешь толстенький и румяный, я тебя отшлёпаю. Следующий!

— Не ходите, дети, в Африку гулять, — пробормотал я себе под нос, постепенно отходя от её криков.

Врач приподнялась.

— Ты что-то сказал?

А я выскочил за дверь и был таков. Спускаясь с бабушкой по лестнице, слушал её объяснения:

— Мне она сказала, что это у тебя нервное, и выписала слабое успокоительное, будешь на ночь пить, чтобы лучше спалось, ещё витамины надо купить и какое-то лекарство для иммунитета. Не пойму, что тут написано. Ладно, в аптеке разберутся. А что она тебе сказала?

Я улыбнулся, входя в привычное беззаботно-ветреное состояние. Снял бахилы и, выбросив в коробку у входа, выбежал на улицу.

— Каникулы!

Отец говорил, что шагание за грань себя — очень старая игра. Такая же старая, как ощущение своего существования. Играя в неё, ты всё дальше уходишь от себя, но в то же время всё ближе к себе становишься. Когда я помещал эту формулировку в ум, он сначала прикалывался, а потом, отсекая логические и причинно-следственные связи, наслаждался свободным парением без опоры. Поначалу его от этого немного мутило, а потом понравилось. Каждым шагом надо полностью уходить от своего прежнего ощущения себя. Сейчас у меня получается не так много шагов, но их становится всё больше. Итак, начнём.

Я сижу на стуле, нажимаю клавиши, смотрю на экран и шагаю за грань этого себя.

Я смотрю из глаз, думаю о том, кто смотрит, чувствую всё тело и шагаю за грань этого себя.

Я пребываю в покое, в центре головы, в центре горла, я не думаю, я шагаю за грань этого себя.

Я разлит по телу, тело аморфно, нестабильно, я поддерживаю его таким, какое оно есть, волей, и шагаю за грань этого себя.

Я анализирующее сознание, холодное и ясное, для меня нет преград в понимании, я сразу всё вижу и шагаю за грань этого себя.

Я нахожусь за пределами тела, я словно пространство мира, в котором идёт жизнь всех предыдущих «я», и шагаю за грань этого себя.

Я над миром, мир внизу, а выше только свобода, я радуюсь и устремляюсь вверх, шагая за грань этого себя.

Я пребываю в нигде, все определённости остались позади, они несущественны, единственное, что заинтересовывает, — это то, что ещё есть внутри меня, и я шагаю за грань этого себя.

Меня нет, нет ощущения себя, но есть ощущение присутствия, и я шагаю за грань этого ощущения присутствия.

Всё…

Больше для меня пока ничего нет. То есть нет того меня, который есть дальше, но, может, я и есть то, чего нет?

Весной отец попросил меня записывать свои чувства. Неважно как, но определять их, распознавая. Зачастую для меня это мука, но иногда, когда мне удаётся правильно подобрать слова, мне нравятся эти зарисовки.

По небу плывут облака, в реке плывут облака, в глазах у меня облака, а за облаками солнце. Улетели птицы в вышину, в вышине студёный мрак пеленает их взгляд. На землю, на землю. В деревьях соки текут от земли и до неба, от неба и до земли. В чистом поле травы-колоски. А в ветвях у деревьев ветер. А в небе в облаках ветер. А в моей душе ветер. А в ветре птицы. Я сижу под деревом, я смотрю на небо, я чувствую ветер крыльями птиц.

На полянах запах скошенных трав, а вверху ясное небо. В кровь содранные коленки. Неприступными стоят деревья. В лесу лето и я. Я прислоняюсь к дереву, к сухой коре и слышу, как течёт, струится сок и влага жизни. Я сажусь на землю, прислоняюсь к дереву спиной, закрываю глаза и вынимаю саму сущность мира, пытаюсь вынести её в словах и так отразить мир, что вошёл в меня. Лес живёт, и я с ним — созданный для любви и жизни, чувствуя его теплоту, его всепронизывающее движение. Свой миг — свою жизнь вплетаю в тебя и тобой становлюсь, моё легкое, волшебное, беззаботное лето.