Перед внушительно выглядевшим строем воинов высилась длинная фигура офицера в золоченых доспехах, рядом стоял глашатай, который склонился в низком поклоне перед поднимающимися по каменным ступеням Нарайдом и его сыном Радагастом.

–Господин советник и ваша милость, господин наместник, Всеблагой ожидает вас в пиршественной зале. Прошу вас, проходите.

Воины налегли на длинные орихалковые рычаги, приделанные к дверям портала, и они распахнулись, открывая вход в святая святых самого первого государства на Земле.

Перед Нарайдом и Радагастом находился недлинный коридор, освещенный матовыми плафонами. Где-то под полом стучала и ухала паровая машина – еще одно таинство жрецов. Машина вырабатывала энергию для освещения дворца.

Коридор выходил в огромную залу, размером лишь немного уступающую футбольному полю. Вся родовая и сановная знать собралась здесь – стояло множество столов со скамьями, столы были заставлены яствами и напитками. Гости Всеблагого стояли вдоль длинного коридора, ведущего к царскому столу – они встречали героя сегодняшнего пиршества – нового наместника новой колонии. Отец с сыном молча шли вдоль рукоплескавшей знати, но сквозь шум аплодисментов чуткое ухо Радагаста улавливало мерзкий шепоток:

–Ему еще нет и двадцати, а он уже «ваша милость», наместник.

–Его дед был простым писцом, а сейчас посмотрите-ка…

Радагаст хотел было обернуться в сторону обидчиков, но отец взял его за рукав и повлек к царскому столу.

Всеблагой поджидал своих верных слуг, поедая очищенные мандарины.

–О, мой верный советник, и ты, Радагаст… – царь взмахом руки приказал поставить для них столик по правую руку. Когда отец с сыном уселись и слуги начали расставлять перед ними снедь и напитки, Всесильный велел всем гостям рассаживаться.

На столах лежали самые экзотические фрукты, мясо самых редких зверей и птиц, кушанья, приготовленные умелыми руками дворцовых поваров.

Гвоздем программы было вино, завезенное с Ближнего Востока, из-за океана (атланты сами не умели готовить этот напиток и не были знакомы с процессом брожения). Вино жители Страны Городов обменивали на медные слитки, так как еще не умели выплавлять из руды металл. Этот напиток пришелся атлантам по нраву, но пили его только по большим праздникам в царском дворце и дворцах богатейших вельмож.

Желающие сохранить трезвую голову царские повара предлагали экстракт из листьев коки и горячий шоколад – напитки с запада, из Мезоамериканских земель, из колонии Та Икцли.

Всеблагой встал и начал речь. Приложившийся к вину Радагаст ухватывал лишь ее моменты:

– Новая колония… плодороднейшие земли… это за океаном…

Только, когда речь зашла о нем самом, он начал слушать внимательно.

–Я назначил Радагаста, сына верховного советника Нарайда главой этой новой колонии. Теперь на восток от Канарских островов его слово так же властно, как и мое. Он волен казнить и миловать, начинать войну и заключать мир и будет давать отчет только мне. Сотня сыновей из знатных домов поплывет с ним на восток, чтобы править там дикими племенами и колонистами. Несомненно, они станут костяком колонии и помогут цивилизовать тот дикий край. Верховный жрец Та Кеми зачитает сейчас список тех, кто отправится послезавтра в путь…

Из-за кресла Всеблагого вышел серьезный Семинтот, развернул блокнот из пальмовых листьев и начал зачитывать имена и фамилии. Названные вставали и кланялись царю и наместнику.

Опьяневший взгляд Радагаста ходил по залу, останавливаясь на знакомых и незнакомых лицах. Наконец он понял причину своих поисков – он обнаружил среди лиц то, что смотрело на него с неприкрытым обожанием – это был безусый юнец, похожий на девушку и довольно красивую.

–Кто это? – Радагаст указал отцу на не отрывающего от него взгляд юнца.

–Милон, сын, а вернее бастард Намастиса, хозяина Илойских гор. Вообще-то мы знали у Намастиса только дочь, но на днях с севера прибыл и сын, а вернее бастард, незаконнорожденный. Он тоже плывет с тобой.

–Да уж, очень приятная перспектива. Чего же он на меня так пялится? – Радагаст отвернулся от Милона, словно показывая тому, что не хочет иметь с ним дел.

Всеблагой, когда Семинтот зачитал весь список, обратился к избранным.

–Послезавтра, когда било на башне моего дворца пробьет наступление утра, вы, чьи имена были названы, с оружием и с припасами должны будете прибыть к бухте Семи Ветров, чтоб погрузится на корабль. Мебель и предметы роскоши оставьте дома, так как на корабле будет мало места. Постепенно мой торговый флот доставит вам в Кеми все, что пожелают ваши души… А теперь… – Всеблагой отломил ножку утки. – Ешьте, пейте, веселитесь, ведь не известно, что будет ожидать вас на далеком востоке. Для всех вас приготовлены ушебти…

А на площади возле бухты Семи Ветров стучали молотки плотников…

***

Плотники стучали весь день и всю ночь. Результатом их многотрудного занятия стал большой загон с трехметровыми стенами, сколоченный из бревен и досок. По верху забора был сколочен настил, по которому прогуливались охранники, вооруженные дротиками. У загона было двое ворот – одни из них открывались в сторону Нижнего Города, вторые – в сторону бухты.

Когда било на дворцовой башне пробило наступление утреннего часа, полицейские части оцепили обитель разврата с юга и с севера, а части гарнизона заняли улицы, спускающиеся из Верхнего Города в Нижний.

На улице Хлебодаров расположился отряд боевых мамонтов. Рыжеволосые гиганты стояли по четыре в ряд, занимая всю улицу. На одном из передних мамонтов сидел Радагаст с писцом. Наместник отсюда командовал операцией по отлову будущих колонистов.

Хобота и передние ноги гигантов были в броне из медных пластин, они были обучены топтать поверженных врагов, несли большие палицы, которыми мастерски владели. На загривках исполинов прикреплялись плетеные корзины, в которых сидели дротометатели.

За мамонтами шла тяжеловооруженная пехота, задачей которой сегодня был загон праздношатающихся, из которых Радагаст мечтал сделать примерных тружеников – колонистов.

Наместник дождался, когда первый луч солнца осветит город и подал знак своему мамонту. Тот затрубил. Ответом ему были рога полицейских и духовые трубы военных – операция началась.

Части вошли в Нижний Город и погнали бродяг и воров, коими были набиты вся улица. Писец за спиной Радагаста считал пойманных и записывал их количество на восковой дощечке.

–Двадцать, тридцать три, сорок семь…

Полицейские в легких латах из хлопка сгоняли бродяг дубинками, боевые мамонты шли стеной, не выпуская никого. Прямо перед мамонтом Радагаста из придорожной канавы выскочил забулдыга, обожравшийся коки. В его руках сверкал медный топор. Бродяга в бешенстве бросился на мамонта и ударил его топором по ноге. Ногу рыжеволосому великану спасла броня из пластинок. Исполин, озверев от боли, отбросил свою палицу и, перекрутив хоботом забулдыгу, поднял его наверх и с силой бросил себе под ноги. Затем животное начало топтать буяна – брызнула кровь и захрустели ломающиеся кости.

Остальные бродяги в страхе бросились бежать в сторону бухты Семи Ветров, к загону.

Радагасту докладывали о количестве загнанных в загон.

–Ловите больше женщин, – приказал наместник, – нам там, в колонии, нужны семьи, а не бобыли-одиночки.

Офицеры разводили руками.

–На улицах женщин мало, где же нам их взять?

Радагаст указал на квартал «веселых домов».

–Врывайтесь в бордели и тащите в загон жриц любви.

Послышались женские визги – солдаты врывались в бордели и тащили голых шлюх прямо на улицу.

–Семьсот восемьдесят семь, семьсот девяносто три… – только успевал записывать писец.

Загон был уже практически полон, но построен он был с таким учетом, чтобы сидящие в нем могли прилечь на землю, а не только стоять друг к другу.

–Женщин маловато… – докладывал офицер Радагасту. – Только около трехсот.

–Пусть так, – махнул рукой наместник. – Буду женить своих колонистов на туземках.